её становился все более грустным. Она знала, что это чувство начинает преобладать в ней и силой воли пыталась задавить пробивающиеся ростки разочарованности и ощущения, что она находиться не на своем месте. Она натягивала на себя дежурную улыбку и разыгрывала напускную веселость, но знала, на долго её не хватит. И как спасение, объявили танцы. Первым шел тур вальса и от услышанного, у неё к лицу прильнула краска и сердце гулко застучало. Она не думала, что это для неё явиться еще спасением, потому что не знала, с кем она будет танцевать и будет ли вообще, но её руку сзади кто-то очень осторожно, но с некоторой твердостью сжал и обернувшись, она обомлела. У неё подкосились ноги, но тут же все исчезло, испарилось как дым и радостный феерверк разразился внутри. На неё смотрели большие, веселые глаза Войцеховского. Таким смешливым и радостным она его так же еще не видела, а все было очень просто. Он увидел её в первые же минуты её приезда в особняк на бал и как охотник подстерегал свою добычу, вначале изучая её поведение издалека, наблюдал, выжидая подходящего мгновения. Но еще до этого, он успел уже сыграть в бильярд и выпить пару, тройку бокалов вина, заскучать и вот доставить себе удовольствие обнаружением своего присутствия. Господин Буггати знал князя Войцеховского и участливо поздоровался. Но он еще не знал, что весь его подспудный план в этот момент одержал полный крах, потому что с этого момента, князь Войцеховский не подпускал к Анни ни одного представителя мужской половины общества и не отходил от неё ни на шаг. Он повел её в круг и обхватив за талию, как неоспоримый собственник этой добычи, уверенно закружил в вальсе. И в промежутках, между фуэте, задал ей прямой вопрос, как бы вывернув все её сознание и душу на изнанку, прочитав и цели и мотивы её пребывание в данном месте.
— Решили начать посещать светские вечеринки, для завязывания деловых связей и чувствуете себя как мелкая рыбешка среди прожорливых акул?
Анни только широко открыла глаза, от такого разоблачения. Её стали атаковать мысли: «Неужели это так заметно? И если он это увидел, значит это видно всем?» и малая доля стыдливости завладела её эмоциями. Она не нашлась что ответить. Но он знал все и каждое им последующее произнесенное предложение вгоняло её в ступор больше и больше, и она уже как раз-таки с ним очень четко почувствовала себя той маленькой рыбешкой, доставшейся на обед акуле.
— Я прекрасно понимаю, как вам это необходимо в данный момент, когда на вас нечаянно свалилась такая глыба ответственности. Но вы неправильно сделали первые шаги.
— Почему? — только так непроизвольно вырвалось из её уст.
— Вы миновали меня. Вы просто не подумали обо мне. Вы не считаете меня до сих пор своим другом и не задумываетесь сделать хотя бы какие-то попытки попросить у меня совета или помощи. Ну, почему вы до сих пор меня игнорируете, я же уже вроде бы проявлял к вам свое участие!
Она очень внимательно посмотрела ему в глаза. Её удивило то, как он это произносил. Неужели он так и не знает почему она обходит его стороной. Но его глаза говорили о том, что он, как ученик Бога, знает все заранее.
Она только спросила:
— Вы шутите так?
— Нет.
— Тогда вам должно быть известно почему. Ваша супруга настоятельно просила меня прекратить с вами всякое общение.
— Да. Я это знаю. И не навязываюсь. Но я, могу оказать вам более искреннюю помощь, чем любой из этого общества. Вы не доверяетесь дружеским отношениям со мной. Анни, потому что вы сами знаете, этого не получиться, потому что… — и он замолчал.
— Что? — выдохнула поспешно она.
— Потому что вы меня любите.
У неё дрогнула от неожиданности рука, лежащая у него на плече, и она сбилась с такта. Ей хотелось выскользнуть, от неловкости, из круга танцующих, но Войцеховский моментально среагировал на её ошибку и слегка подхватив, силовым движением заставил продолжать танец. Она же с испугом смотрела на него, как кролик на удава, снизу вверх и такая оголенная откровенность её вводила в состояние растерянности. Он же только чуть наклонив голову вбок, снисходительно и с задорностью умилялся её непосредственностью.
— О, Анни — наконец произнес он. — Как много предрассудков живет в этой прелестной головке. Вы все хотите суметь сделать своими силами, но вы юны и неопытны, вы не охотница и не хищница. Вы самое прекрасное создание, воплощенное Богом на земле. Но позвольте уже оказывать вам покровительство. Я буду служить вам искренне и любить вас, только за то, что вы, есть вы, а не за вашу красоту и состояние. Мне же ничего не нужно без вас. Я живу ради вас с той самой минуты, когда вы свалились ко мне в машину с крыши.
Это было забавно услышать и она улыбнулась. Чтобы до этого ни происходило и чтобы ни происходило сейчас, одно она знала точно и незыблемо. Когда он находился рядом с ней, ей ничего не было страшно и опять появлялась, эта все покоряющая, сила желания его объятий.
С ним необходимо было все время разговаривать и занимать свои мысли разговором, потому что в эти мгновения не так сильно и властно ею руководило желание, позабыв обо всем, обхватить его плечи, прижаться со всей силы и дотянувшись до губ, прильнуть к ним, как одному единственному незыблемому источнику истинного наслаждения. Говорить и говорить, Бог знает что, только говорить, но самое дьявольское было то, что мысли все смешивались как назло и ты терял над ними контроль.
— Какой вы искусный сердцеед! — весело произнесла она, делая попытки выхватывать из сумятицы мыслей, хоть какие-то их обрывки. — А когда вы не были знакомы со мной, ради кого вы тогда жили? Ради себя… — сама же она и констатировала — так разве что-нибудь изменилось с тех пор?
— Анни — и глаза его стали серьезными — у каждого человека есть больные места и вы так и стараетесь в них ударить. Мой брак, я не могу назвать неудачным, но живу я сейчас вами. Но так уж сложилось, я не повелитель судеб, я просто человек. Я не могу открыть перед
