— Я забыл об этом, — проговорил Эомир. — Трудно быть в чём-либо уверенным среди стольких чудес. Мир становится всё более странным: эльф и гном идут вместе по нашим обычным степям, и люди говорят с Владычицей Леса и остаются в живых, и Меч, что был сломан в давние времена, прежде чем в Рохан прискакали отцы наших отцов, вновь годен для битвы… Как же человеку решить, что надлежит делать, в такое время?
— Так же, как всегда решал, — ответил Арагорн. — Добро и зло не изменились со вчерашнего дня, и они не стали одним для эльфов и гномов и другим для людей. Долг человека различать их как в Золотом Лесу, так и в собственном доме.
— Поистине так, — сказал Эомир. — Но я не сомневаюсь ни в тебе, ни в том, что охотнее всего сделал бы. Однако я не свободен в своих поступках. Против наших законов позволять чужакам расхаживать, где им угодно, по нашей земле, пока сам герцог не даст им разрешения на это, и особо строго соблюдается этот приказ в дни опасности. Я просил тебя вернуться вместе со мной добровольно, но ты не захотел. Я не желал бы начинать сражение сотни с тремя.
— Не думаю, чтобы ваши законы требовали от тебя этого, — возразил Арагорн. — Я не чужак. Я бывал в этой стране прежде, и не один раз, и скакал с войском ристанийцев, хоть и под другим именем и в ином обличье. Тебя я раньше не встречал, ибо ты молод, но я беседовал с Эомундом, твоим отцом, и с Теоденом, сыном Тенгеля. Никогда в прежние дни ни один Владыка этой страны не принуждал человека отказываться от таких поисков, как мои. Мой долг абсолютно ясен: продолжать их. Так реши же, сын Эомунда; выбор должен быть наконец сделан. Помоги нам или, на худой конец, позволь нам свободно уйти. Или позаботься исполнить ваш закон. Если ты выберешь это, то в меньшем числе вернётесь вы в войско или к вашему герцогу.
Эомир помолчал немного, потом сказал:
— Мы оба должны спешить. Мои воины раздражены отлучкой, а ваша надежда угасает с каждым часом. Вот моё решение: вы можете идти. Более того — я дам вам лошадей. Прошу только об одном: когда ваши поиски завершатся или окажутся тщетными, возвращайтесь с лошадьми через переправу в Медусельд, замок в Эдорасе, где находится сейчас Теоден. Этим вы убедите его, что я решил верно. Я тоже там буду, и, быть может, моя жизнь будет находиться в ваших руках. Не подведи!
— Не подведу! — ответил Арагорн.
Громадное удивление всего отряда и много мрачных и полных сомнения взглядов вызвал приказ Эомира отдать свободных коней путникам, но лишь Эотаин отважился высказаться открыто:
— Это ещё неплохо для господина из рода гондорцев, на что он претендует, — сказал он. — Но слышал ли кто-нибудь, чтобы коня Герцогства отдали гному?
— Никто, — ответил Гимли. — И не беспокойтесь: никто никогда этого и не услышит. Я лучше пойду пешком, чем сяду на спину такого гигантского зверя по доброй воле или по принуждению.
— Но сейчас тебе придётся сесть на коня, иначе ты задержишь нас, — сказал Арагорн.
— Садись сзади меня, друг Гимли, — предложил Леголас. — Тогда всё будет в порядке: тебе не придётся ни брать лошадь, ни возиться с ней.
Арагорну подвели высокого тёмно-серого коня, и следопыт сел на него.
— Его имя Счастьедар, — сообщил Эомир. — Пусть он послушно несёт тебя и к лучшей участи, чем Гарульфа, его покойного хозяина!
Леголасу дали более низкого и светлого коня, но норовистого и горячего, по кличке Арод. Однако Леголас попросил снять седло и узду.
— Я в них не нуждаюсь, — сказал он и легко вскочил на коня.
К общему удивлению, Арод покорно нёс его и охотно повиновался подаваемым командам; таков был способ общения эльфов со всеми добрыми животными. Гимли помогли сесть позади эльфа, и он вцепился в своего друга, чувствуя себя не более спокойно, чем Сэм Скромби в лодке.
— Добрый путь и удачи в поисках! — крикнул Эомир. — Возвращайтесь как можно скорее, и пусть в будущем наши мечи сверкнут вместе!
— Я приду, — сказал Арагорн.
— И я тоже приду, — сказал Гимли. — Вопрос о Владычице Галадриэли всё ещё не улажен. Я научу тебя учтивым речам!
— Посмотрим, — сказал Эомир. — Произошло столько странных событий, что учиться учтивости к прекрасной даме под ласковыми ударами топора гнома не покажется великим чудом. Добрый путь!
На этом они расстались. Кони Ристании были очень резвы; когда Гимли оглянулся, отряд Эомира едва виднелся вдали. Арагорн не мог оглядываться: он следил за мелькавшей перед ним тропой, низко склонив голову к шее Счастьедара. Прежде чем они подъехали к берегу Энтрицы, они заметили другой след, о котором говорил Эомир, идущий с востока, от Нагорий.
Арагорн спешился и изучил землю, затем снова вскочил в седло, отъехал, склонившись на бок, немного к востоку, заботясь о том, чтобы не затоптать следы, затем снова спешился и исследовал грунт, прохаживаясь взад и вперёд.
— Здесь мало что можно выяснить, — сказал он, возвратясь. — Основная орочья тропа затоптана всадниками на их обратном пути; к лесу они ехали ближе к реке. Но эти следы с востока свежие и ясные. И нет ни одного следа, ведущего назад к Андуину. Теперь мы должны ехать медленнее, чтобы быть уверенными, что ни один след не ответвляется от основного. С этого места орки должны были заметить, что их преследуют; они могли сделать попытку увести своих пленников прежде, чем были настигнуты.
Пока они скакали вперёд, небо затянуло. С Нагорья пришли низкие серые тучи. Туманная дымка скрыла солнце. Всё ближе вырисовывались покрытые лесом склоны Фангорна, медленно темнеющие по мере того, как солнце клонилось к западу. Они не видели никаких признаков новой орочьей тропы ни справа, ни слева, но тут и там им попадались мёртвые орки, лежавшие в конце оставленных ими следов с торчащими в спине или горле стрелами с серым оперением.
Наконец, уже под вечер, они выехали на край леса и нашли на открытой поляне между первыми деревьями место большого костра. Зола была ещё тёплой и дымилась. В стороне была громадная куча шлемов и кольчуг, расколотых щитов и сломанных мечей, луков и дротиков и другого оружия. На колу в середине была надета голова громадного гоблина; на его разбитом шлеме ещё была видна белая эмблема. Чуть дальше, рядом с рекой, там, где она стремительно вырывалась из-под покрова леса, высился недавно насыпанный курган. Рыхлая земля была покрыта свежесрезанными ветвями; вокруг неё было воткнуто пятнадцать копий.
Арагон и его спутники исследовали окрестности поля битвы, но день угасал, и тусклое вечернее солнце садилось в тумане. К началу ночи они не нашли ни следа Мерри или Пина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
