Вязьмы, где по всей вероятности можно было наконец догнать русскую армию. И поскольку он был не из тех, кто ошибается относительно последствий своих решений, то уже не сомневался в том, что цепь дальнейших событий неминуемо приведет его в Москву. Отбывая из Смоленска еще не вполне определившимся, Наполеон окончательно решился в Дорогобуже и 26 августа отдал приказания, какие и надлежало отдать о марше, имевшем все шансы закончиться только в Москве.
Хотя Наполеон уже занимался своей базой опорных пунктов, покидая Смоленск, теперь, когда он принял решение передвинуться на такое большое расстояние, он должен был уделить ей еще больше внимания. Опорные пункты перемещались по мере того, как затягивался необычайный марш через Польшу и Россию, передвинувшись сначала из Данцига и Торна в Кенигсберг и в Ковно, а позднее – в Вильну. Новой базой, очевидно, должен был стать Смоленск. Именно там находился узел, соединявший Двину и Днепр и связывавший их с Вильной и Ковно. Поэтому Наполеон решил тотчас подтянуть корпус маршала Виктора, насчитывавший около 30 тысяч человек, треть которых составляли французы, другую треть – превосходные польские солдаты, и последнюю – отлично организованные войска Бадена и Берга. Располагаясь в Смоленске, корпус Виктора мог оказать поддержку Сен-Сиру или Шварценбергу, если один из них потерпит поражение. Наполеон полагал, что они вполне могут добиться успеха, если правильно используют свои силы, однако допускал и неблагоприятное развитие событий и вынужденную оборону, а в таком случае корпусу Виктора назначалось дать отпор войскам, возвращавшимся из Турции. Наполеон ожидал, что из низовий Дуная вернутся не более 30 тысяч человек, и, независимо от того, направится ли Дунайская армия через Волынь на Польшу или через Украину на Калугу и Москву, 9-й корпус позволял нам дать ей отпор, выдвинувшись на помощь Шварценбергу или всей Великой армии. На самом деле Наполеон был склонен верить, что Россия, пораженная в сердце его маршем на Москву, и не подумает передвигать какие-то силы на окраины и адмирал Чичагов будет направлен не на Киев, а на Калугу. Поэтому расположение Виктора в Смоленске Наполеон считал наиболее целесообразным и 26 августа отправил ему из Дорогобужа приказ выдвигаться.
Понимая, как трудно обеспечить связь Великой армии с тылами, Наполеон приказал установить на всех почтовых станциях блокгаузы, в роде небольших цитаделей, обнесенных частоколом, в каждый из которых надлежало поместить сто человек пехоты, два орудия, пятнадцать кавалеристов, склад, небольшой госпиталь, смену лошадей и энергичного коменданта. Губернаторам Минска, Борисова, Орши и Смоленска поручалось обеспечить их всем необходимым за счет своих гарнизонов. После таких мер ни крестьяне, ни казаки уже не могли помешать передаче известий и приказов. Наконец, готовясь перезимовать в Польше (если победа и взятие Москвы не сокрушат мужества Александра), Наполеон потребовал заготовить в Литве и Польше 1200 квинталов зерна, 60 тысяч быков, 12 миллионов буассо овса, 100 миллионов квинталов сена и 100 тысяч квинталов соломы и сосредоточить эти припасы в Вильне, Гродно, Минске, Могилеве, Витебске и Смоленске. С такими припасами удалось бы прокормить армию больше года и, возможно, особенно с помощью денег, раздобыть продовольствия в Польше. Наполеон привез с собой огромную сумму наличных денег, а также фальшивые бумажные рубли, которые он без всяких угрызений совести приказал изготовить в Париже, считая оправданием для себя поведение стран коалиции, в свое время заполонивших Францию фальшивыми ассигнациями.
Приняв эти меры предосторожности, Наполеон покинул Дорогобуж в следующем порядке. Мюрат с легкой кавалерией Даву и Нея, резервной кавалерией Нансути и Монбрена и множеством конной артиллерии формировал авангард. Даву следовал тотчас за ним, постоянно держа одну из дивизий в готовности оказать поддержку кавалерии. За Даву двигался Ней, за Неем – гвардия. Справа Понятовский со своим корпусом и кавалерией Латур-Мобура, держась в двух-трех лье от главной дороги, старался обойти неприятеля и производил разведку. Евгений занимал подобное же положение слева и двигался в двух-трех лье от главной дороги, постоянно несколько опережая основную часть армии, дабы обойти русских. Ему предшествовала кавалерия Груши.
Штаб-квартира с артиллерийским и инженерным парками и тысячами повозок, груженных продовольствием, двигалась следом. Продовольствие предназначалось для гвардии, которую Наполеон не хотел приучать к мародерству, а также для всей армии, когда понадобится сконцентрироваться, чтобы дать сражение. Кроме корпуса Даву, солдаты которого располагали недельным запасом провианта в своих ранцах и трехдневным – на повозках, остальным корпусам приходилось кормиться местными ресурсами. Было подмечено, что деревни не так бедны, как предполагали поначалу, а на боковых дорогах, где русские не успевали всего уничтожить, оставалось особенно много продовольствия. Этими ресурсами и приходилось пользоваться Евгению слева и Понятовскому справа.
Армия, таким образом, была избавлена от части обозов и везла только значительное количество артиллерийских боеприпасов, а из понтонных экипажей взяла с собой только металлическое снаряжение и орудия, необходимые для переброски свайных мостов. Реки, протекавшие по этой местности, близки к своим истокам, медлительны и неглубоки, и для перехода через них не было нужды везти лодки.
Что касается качества войск, в строю оставались только лучшие солдаты. После Витебска Великая армия потеряла в боях около 15 тысяч человек, особенно в Смоленске и Валутино; но не менее 10 тысяч она потеряла и на марше. Оставив одну дивизию для охраны Смоленска, а легкую кавалерию генерала Пажоля – в наблюдении на Витебской дороге, армия сократилась со 175 до 145 тысяч человек.
Двадцать восьмого августа прибыли в Вязьму, красивый и многонаселенный город, пересекаемый рекой, мосты через которую были уже разрушены. Щадя свои города не больше, чем деревни, русские подожгли Вязьму, но по своему обыкновению сделали это наспех и в последнюю минуту. Поэтому нашим солдатам удалось погасить пожар и спасти часть домов и продовольствия. Они поспешили восстановить и мосты, но все жители города уже разбежались.
Согласно верным слухам, собранным авангардом, в Вязьме мы должны были столкнуться с русскими, решившимися, наконец, принять сражение, как только участок покажется им благоприятным. Однако, не сочтя участок в Вязьме удобным, русские обратили взоры к позиции в Царево-Займище, расположенной двумя дневными переходами далее. Казалось, после того как Барклай-де-Толли уступил желанию армии дать сражение, армия уже не так спешила его давать и стала весьма разборчива в выборе участка.
Впрочем, перед Наполеоном вопрос о том, нужно ли следовать за русскими, уже не стоял. Он решился, как только поверил, что они в конце концов примут сражение, и лишние два-три марша ради получения окончательного результата не могли его остановить. Поэтому, обнаружив, что русские снялись с лагеря и в Вязьме, Наполеон не был ни удивлен, ни раздосадован, и решил последовать за ними по
