предписал следовать за Мюратом и Даву, держась на некотором расстоянии. Евгения он направил левее основной части армии, на Духовщину, дабы расчистить местность между Днепром и Двиной и разведать планы русских с этой стороны.
Отдав эти приказания, Наполеон расположился в Смоленске, чтобы принять меры ввиду либо нового наступательного марша, либо окончательного водворения в Литве, проследить за тем, что происходит на его крыльях, и, если понадобится, исправить создавшееся положение.
Тем временем сведения поступали и справа, и слева, и из Бреста, и из Полоцка, и они были удовлетворительными. На этих двух рубежах происходили следующие события.
Ренье произвел попятное движение к Слониму, выступив навстречу Шварценбергу, которому, как мы помним, был отправлен приказ вернуться к Бугу и соединиться с саксонцами, дабы отбросить генерала Тормасова в Волынь. Объединившись 3 августа под командованием Шварценберга, саксонцы и австрийцы направились на Пружаны и Кобрин. После маршей и контрмаршей, боя в Кобрине, передачи почти всей кавалерии Латур-Мобуру и отправки одного саксонского полка в Прагу (под Варшавой), корпус Ренье насчитывал не более 11 тысяч солдат, в том числе 1500 конников. Корпус Шварценберга, в свою очередь, после продолжительного марша насчитывал не более 25 тысяч человек. В целом силы союзников составляли около 36 тысяч человек. Тормасову приписывали намного более превосходящие силы, но на деле он располагал войсками почти такой же численности, ибо ему пришлось оставить часть солдат в Мозыре для охраны тылов. И потому Ренье не замедлил отступить, не желая платить за последнюю победу поражением более значительным, нежели поражение, которое потерпели саксонцы. Он спешил вернуться к Кобрину и Пинску и прикрыться Бугом, Припятью и знаменитыми Пинскими болотами.
Австрийцы и саксонцы, хорошо ладя между собой, как германцы и как люди, нуждающиеся друг в друге, сообща форсировали многочисленные проходы, встречавшиеся в этой пересеченной местности, и активно преследовали русскую армию. К вечеру 11 августа они достигли места под названием Городечно, в нескольких лье от Кобрина, и обнаружили там русских, расположившихся на удобной позиции с очевидной решимостью ее оборонять. В Городечно дорога из Кобрина взбиралась на довольно высокий холм, подножие которого омывал заболоченный и труднопроходимый ручей. На этом холме и стоял Тормасов с 36 тысячами пехотинцами и 60 орудиями. Признав, что позицию трудно захватить с фронта, Шварценберг и Ренье начали искать на правом фланге переправу, которая позволила бы им обойти неприятеля. Переправа, дававшая возможность выйти в левый фланг русских, нашлась в деревне Поддубье, но и там ручей оставался заболоченным, и к тому же русские не спускали с него глаз. Однако чуть дальше склон холма порос незанятым лесом, а через лес шла поперечная дорога, на расстоянии одного лье соединявшаяся с большой дорогой из Кобрина.
Ренье, которому, несмотря на всю его храбрость, недоставало на войне характера, являлся в то же время образованным офицером и искусным тактиком. Он быстро обнаружил ошибку неприятеля и предложил Шварценбергу ею воспользоваться, проникнув выше Поддубья в незанятый русскими лес, чтобы обойти их позицию. Шварценберг принял его предложение и, чтобы обеспечить успех предложенного маневра, дал Ренье одну австрийскую дивизию и даже прибавил к ней бо́льшую часть своей кавалерии, которую не мог использовать в том месте, где находился сам. Договорились, что наутро 12 августа Шварценберг с основными силами нанесет по Городечно атаку с фронта, чтобы привлечь внимание русских, в то время как Ренье направит все усилия на их левый фланг, постаравшись его обойти.
Ренье проник ночью в упомянутый лес и, когда рассвело, неожиданно дебушировал на небольшую равнину, среди которой заканчивался, снижаясь, склон занятого русскими холма. Русские, еще ранним утром заметившие с высоты движение саксонцев, оставили в Городечно только часть сил, чтобы противостоять Шварценбергу с фронта, и отвели остальные войска на левый фланг, дабы противостоять Ренье. На этих двух линиях и сражались весь день 12 августа.
Шварценберг атаковал позицию энергично, но без большой надежды захватить ее, поскольку русские занимали холм с многочисленной артиллерией. Тем не менее австрийцы вели себя доблестно. Справа Ренье, дебушировав из леса, наткнулся на русских, развернувшихся Г-образной линией, образовавшей фронт на две стороны. Его попытки вклиниться в их позицию были так же энергичны, но тщетны, ибо, хоть саксонцы и дрались как поляки, их постоянно останавливал навесной огонь артиллерии. Когда же русские попытались оттеснить Ренье в лес, он вынудил их вернуться на высоту, с которой они хотели спуститься.
Так бы и сражались весь день без особых результатов, если бы Шварценберг не предпринял атаки в Поддубье, промежуточном пункте, который ближе всего прилегал к левому флангу русских. Австрийский полк Коллоредо, соединенный с саксонскими егерями, перебрался через болото и взошел на холм в разгар схватки русских с корпусом Ренье. При виде его русские дрогнули, и Ренье, воспользовавшись минутой, атаковал их еще более энергично. Так он продвинулся на русском левом фланге и одновременно передвинул всю кавалерию на крайний правый фланг в тылы неприятеля, создав этим движением угрозу большой Кобринской дороге. Опасаясь быть отрезанными, русские бросили свою кавалерию на кавалерию союзников, а затем сочли благоразумным оставить позицию, которую оказалось весьма трудно сохранить. Ночь благоприятствовала отступлению и помешала австро-саксонским войскам воспользоваться достигнутыми преимуществами. Тем не менее их победа была бесспорной: помимо захвата позиции неприятеля и дороги в Кобрин, они нанесли русским значительные потери. Мы потеряли около 2 тысяч человек убитыми и ранеными, русские потеряли вдвое больше, в том числе 500 пленных.
Этот бой должен был успокоить страхи Польши, и его оказалось достаточно, чтобы прикрыть правый фланг французов. Наполеон, получив о нем известие при вступлении в Смоленск, испытал подлинную радость.
Это событие неизбежно меняло его решение подтянуть Шварценберга к Великой армии, согласно пожеланиям императора Австрии и его собственным расчетам, ибо полякам, а не австрийцам он хотел доверить организацию восстания на Волыни и охрану своих тылов. Но было неразумно заставлять Шварценберга проходить сто двадцать лье, чтобы подтянуть его в Смоленск, а также заставлять Понятовского проходить такое же расстояние из Смоленска в Кобрин и тем самым более чем на месяц выводить оба корпуса из боевых действий в решающую минуту кампании; к тому же поведение австрийцев в Городечно, их мощь в бою с русскими, их сердечное согласие с саксонцами заслуживали доверия. Не следовало, разумеется, льстить себя надеждой обрести в них активных зачинщиков польского восстания в Волыни, но можно было положиться на их честь в деле охраны правого фланга и тылов.
События на нашем левом фланге, у Двины, были не менее благоприятны. Удино, нанеся поражения Витгенштейну в боях 24 июля и 1 августа, отошел на Полоцк, дабы предоставить войскам
