Неожиданно Вадим спустился со своих мыслей на землю. Произошло это внезапно и в раз, да так словно его водой окатили. Он вдруг чётко осознал, он увидел, что ведёт группу не туда… По ощущениям это сравнимо когда идешь по назначению… Целенаправленно так идёшь, а между тем витаешь в облаках, в каких-то думах своих, а потом, раз… Оказывается ты прошёл нужную улицу, дом и, вообще, идёшь не в ту степь. Задумался, чёрт побери…
Вадим резко остановился и завертел головой, пытаясь сообразить, где он плошанул. Ребята, шедшие вслед, тормознулись соответственно, очевидно думая, что он ищет место для остановки.
— Пятиминутка, Николаич? — Спросил Олег, но заметив в лице Зорина смятение, переспросил иначе: — Проблемы какие-то?
Вадим не ответил. Он отстраненно протопал назад, всматриваясь в пройденную милю. То была иная местность. Дорогу на Заячьи он чувствовал без компаса, но это была не та дорога. Где и как он отклонился от маршрута? Он точно помнил прокладку от ручья: виток на северо-восток и тупо прямо, там не ошибёшься. Как же он исхитрился заблудиться? Опытный вожак и знаток местности, он повернулся с полусмущённой улыбкой к стоящим в вопросительной позе.
— Звучит глупо, но, кажется, мы сбились с маршрута, — Произнёс он так, чтобы представить ситуацию в ракурсе смешном и нелепом. Лёгкий конфуз на лице капитана и самоирония должны убедить команду, что дело пустячное и поправимое. Дескать, чего тут… И на старуху бывает иногда… Но это было вовсе не так. Он, Вадим Зорин, в навигации практически не ошибался. А тут… В сердце его тихо постучалась тревога.
— Заблудились что ли? — Спросила Наташа, а Олег громко рассмеялся.
— Николаич! Тебе чтобы заблудиться, надо это очень захотеть!
— Я разве сказал «заблудились»? Просто шли, шли да и свернули наискосок. Я виноват балда… Замечтался и попёр не той путягой. Хм-м… Ничего бывает… Сейчас разберёмся!
Зорин полез в клапан куртки за компасом, с беспечным видом неся околесицу:
— Главное, как говорил старина Карлсон: «Спокойствие и только спокойствие!» — Взгляд на компас убедил его в совершенной непригодности прибора. Стрелку словно заморозили между нордом и вестом. Придётся выкидывать… На всякий случай глянул на часы. Идут верно. И дата правильная, та, что накрутил: двадцать второе августа.
— Значит так! — Уверенным тоном заявил он. — Придётся сдать немного назад. Найдём, где мы отклонились, а там уже… Я прошу меня извинить! Старею, наверное… Ничего страшного! Время терпит, и дотемна доберёмся. Пошли?
Не давая времени команде растеряться, задуматься, Зорин рьяно повернул назад, злыми шагами отмеряя метры «не той дороги». Ребята, как он чувствовал спиной, не кипишнулись по поводу его ошибки. Надо так надо. Тронулись слепо, всецело доверяя ему. Ваня что-то сказал смешное, девчонки прыснули в ответ. И всё вроде б на мази… Только Зорин впал в некую прострацию: состояние между анализом и сенсорным ощущением. То робенькое беспокойство, что пыхнуло у него в самом начале, стало неуклюже расти, развиваться. Какие-то отдельные кусочки-фрагментики пытались соединиться, склеиться в единый пазл, пытались образоваться и дать иную картину случившемуся. Альтернативную. Характерно, что в условиях военных Вадим приветствовал это состояние. Оно помогало ему выжить, указывало, что и как. Но Вадим также понимал, что третий глаз просто так не открывает око. Шестое восприятие работает лишь под накалом, под влиянием субъективных ещё неосознанных угроз. Так было и сейчас. Разум давал объективную оценку, а подразум — субъективную, и Зорин очень боялся, что правым окажется второе. Непонятное ему. Зрительно он отмечал проползающие мимо окрестности: кусты, неровные края подлесья, уходящие дальше… Глубже… Он не ходил здесь, нет. Но места были смутно узнаваемые. Что это? Опять де жавю? Взгляд находил много чего, что будто бы встречалось, когда то и совсем недавно: невысокий побег стланика, уродливо стелющийся к земле; кусты орешника, багульник, ряд берёз — два через раз; ели, сосна, лиственница, дубы… Стоп! Откуда им взяться тут, дубам? Дуб — дерево прихотливое, любит места высокогорные открытые. А здесь — скос, подгорье, хотя древостой редкий. Что это? Возможно, исключение из правил? Или… Вариант, идущий за «или» был нелеп, чудовищен и сумбурен на фоне здравомыслия. Он был ФАНТАСТИЧЕН и не вписывался ни в какие рамки. Но, тем не менее, его выдавал кумулятивный «нерв», «третий глаз», а он практически не ошибался. Во всяком случае, на войне его не подводил. И всегда, следует заметить, Зорин к чутью прислушивался, но вот сейчас… Сейчас, он бы рад обмануться…
Он шёл занудно и дотошным образом боролся с самим собой. Силком, нажимом, волей пытался передавить, переуверить себя на правильное. На рациональное. Вот сейчас, да, сейчас… Вешний поворот как момент истины выведет их на открытый участок и всё станет ясно. Туман наваждений рассеется. Взор непременно объемлет полуравнинную ширь, по которой средь кроткой травы растянется ровнёхонько их путь от ручья. И тут же… Тут же откроется взгляду, где он, Вадим ошибся, на каком именно перепутье отшагнул, отступил от верного маршрута… Сейчас… Сейчас…
Но до того как выскочить из поворота, за пять шагов, наверное, Вадим интуитивно понял… Его торкнуло как приговором: не будет ЭТОГО. Не будет того, что ДОЛЖНО БЫТЬ. Ни пристепья, ни истинной дороги от ручья, ни самого ручья. Ничего из этого. Просто…
ОНИ НА ХОЛ…
Мысль захлебнулась в попытке обрести ясность. Прервалась щелчком. В права вступило зрение. Крюк извилистой тропинки выпрямил осанку и выдернул их на открытое место. Вадим похолодел. Он и представить не мог, что умеет так чувствовать. Глаза обозревали НЕПРАВИЛЬНОЕ. Глаза обозревали ужасное. Ландшафт разительно отличался от той местности, что ещё минут десять назад, непреложно пылилась под их ногами. Страшно было видеть и принять тот факт, что «третий глаз» сработал чисто в десяточку. Они были на Холме. Непостижимым образом. Неведомо как. Чёрт знает, каким чудом их перебросило снова наверх. Здесь они делали передышку перед спуском, а потом наткнулись на часовню. Вот подломанный от ветра низ берёзы… Рядом — ещё берёза, только гуще ветками… Карликовый ерник, сосна, ели, вновь берёзы… А вон, те самые дубы, от которых идёт погон на спуск. Только вместо спуска вышло там другое. Глаз Вадима хватал и отмечал быстро. Он заметно сбавил ход и уже не шёл, а плёлся, зыркая неверящими пока глазами. Вернее, он давно поверил, но всё-таки… Сопротивлялся.
Ага, вот и первая насечка, сделанная им на сосне. Начало отсчёта… Через двести метров к югу есть такая же. Потом есть ещё… И ещё. Вадим настружачил их целый коридор, приоритет, отдавая тёмной коре. «Вне сомнения они на Холме. — Угрюмой каруселью завертелись мысли. — Какие к лешему совпадения?! Вот сейчас в центре проплешины будет след от костра. Опаленный дёрн, зола… Это их первый костёр на Холме. От него, всего в восьми шагах… Во-он у тех кустиков… Их остановка перед спуском. Перед часовней. Олег курил и бросил окурок в траву, притоптал башмаком…»
Костровую пропалину он нашёл в такт своим соображениям, поскрёб носком ботинка застаревшую золу, взглянул на Олега. Тот что-то силился понять. Или уже понимал.
— Вадим, это же…
— Да! — Перебил Зорин и легонько хлопнул Олега по локтю. — Не шуми! Идём дальше!
Остальные члены движения, похоже, не чухнули пока; шли по инерции за Головным, притормозили, как и он, но разговор их не разобрали. А ведь придётся сказать, как есть. Очевидного не утаишь.
Зорин остановился именно там, где команда делала десятиминутку, перед тем как собраться на спуск. Он перестал внутренне бороться и излишне перемалывать в себе «верю-не верю». Вадим решил это принять, тем более что давно ЭТО принял. Мало того, он решил открыть карты всем. Вот так сразу. Прямо и честно.
— Вот здесь, ребята, — начал объяснять он, как только все обступили его в полукруг, — в десять часов утра мы стояли и бурно обсуждали, где соберёмся после похода, где и в каких заведениях лучше кормят, подают шампанское, ну и так далее… А вот здесь, Олежек отбросил окурок и притушил его ногой…
Вадим кропотливо, в стиле а-ля Холмс, пошарил в траве и выудил в предположительном месте раздавленный ошмёток скуренной сигареты, показал находку Головному.
— Узнаёшь?
Олег приглядевшись, кивнул в тугом молчании, столь не свойственным для его впечатлительной натуры. В его глазах нескрываемо плескалось глубочайшее изумление. Он начал понимать ЭТО у костровой пропалины, а этим бычком Зорин его просто добил. Остальные додумывали, но видимо, ещё не сопоставляли. Лишь Ваня, кротко оглядевшись, заметил:
— Знакомый пятачок. И пейзажик этот… Тоже знаком. Только что с того? Ну, стояли здесь… Обсуждали. Да мы много где стояли, и бычков по тайге Голова разбросал не меряно. В чём фишка то?
