были глупцами.
Сагандер намеревался этим воспользоваться, чтобы низложить Обитель Драконс, потом своих соперников-ученых, обосновавшихся в богатых особняках и выступающих в забитых народом лекционных залах, и наконец если получится, то и саму Матерь-Тьму.
«Да, все изменилось. Несовершенство есть добродетель, вместилище тайной силы и воли. Исповедь калеки часто обманчива. Раненые обнажают свои увечья и неплохо кормятся чужой жалостью. Смотрите, как я ковыляю. Следуйте за мной к смерти».
Добравшись до главного входа, наставник остановился. В голове его волнами пульсировали красные вспышки. Он весь покрылся омерзительно пахнущим потом. Единственная нога его дрожала.
«Меня некому понести. Наглецы за это поплатятся, – подумал Сагандер, возясь с засовом. Все теперь давалось нелегко. Им следовало выделить ему слугу. – Я провалился под лед».
Последняя мысль заставила старика нахмуриться. Ему наконец удалось открыть дверь. За ней в лучах жаркого солнца ослепительно сверкал утоптанный белый песок двора. Сагандер вздрогнул, дожидаясь, когда глаза привыкнут к яркому свету, но он никак не мог успокоить дыхание, по-прежнему остававшееся хриплым и учащенным.
В тридцати шагах напротив него виднелись главные ворота. Возле небольшого зарешеченного окошка на уровне головы стояла госпожа, а по бокам от нее – вооруженные монахи. Другие братья выстроились на деревянных мостках у верха оборонительной стены. На зубчатых вершинах угловых башен отряды воинов заряжали арбалеты, бдительно держа наготове тяжелое оружие. Откровенно воинственный дух, которым было пропитано все происходящее, потряс старика.
Слегка припадая на ногу, он спустился по ступеням и увидел стоявшего неподалеку молодого монаха, который пришивал ремешок к левому наплечнику. Сагандер подковылял к нему:
– Никак началась война, брат?
Монах поднял взгляд:
– Вы проделали немалый путь, чтобы добраться сюда, наставник. Похвально.
Сагандер подавил усмешку:
– В следующий раз потребуете, чтобы я вместе с вами копал грядки? – И, наткнувшись на улыбку, почувствовал лишь еще большее раздражение. – Ты не ответил на мой вопрос, брат.
– Наша вера подвергается испытанию, – промолвил тот, пожав плечами.
– А с кем это беседует госпожа?
– Насколько я понимаю, с офицером из отряда легиона.
– Да, я знаю про легион Урусандера. Но из какого именно отряда? Кто его командир? Это один из распущенных отрядов или какой-то заброшенный гарнизон?
Монах снова пожал плечами:
– Прошу меня простить, наставник, но нам всем нужно быть на стене.
И он удалился.
Сагандер утер пот со лба. От жары ему уже начинало становиться плохо.
Окошко в воротах захлопнулось, и он увидел, как госпожа, развернувшись, направляется обратно в сторону монастыря.
«Она идет прямо ко мне. Я мог бы остаться в дверях, в тени».
Увидев злобное выражение на смуглом лице женщины, он с трудом подавил желание спрятаться.
– Уходите отсюда, наставник, – велела госпожа, прежде чем он успел хоть что-то сказать. – Иначе могут быть неприятности.
Пройдя мимо него, она поднялась по ступеням и скрылась внутри.
Сагандер яростно уставился ей вслед, чувствуя себя дураком: он думал, будто госпожа хочет с ним поговорить, но, оказывается, на самом деле он просто стоял у нее на пути.
«Еще один просчет. Один из многих. Но они постепенно накапливаются».
Проигнорировав требование госпожи, наставник направился через двор к воротам.
По другую их сторону послышался топот копыт, но тут же смолк. Делегация возвращалась в Абару-Делак.
Сагандер выругался себе под нос, но тут же подумал: «Ну и пусть. Так даже лучше».
У ворот остался только один монах, который с любопытством взглянул на старика.
– Тут не на что больше смотреть, наставник, – сказал он.
– Я ухожу. Покидаю монастырь.
– Прошу прощения?
– Вы все были со мной крайне любезны. Передай мою благодарность госпоже и всем вашим братьям. Но у меня нет никакого желания сидеть в осаде. Это не моя война, и я нужен в Харканасе.
– Вижу, вы не захватили ничего из своих вещей, наставник…
– Пришлите их, когда будет возможность. За воротами безопасно? Можешь их для меня открыть?
– Да, наставник. Солдаты пока ушли. Но полагаю, мне нужно сперва поговорить с госпожой.
– Я с ней только что беседовал, брат. Разве ты не видел? Она разрешила мне уйти. К тому же, надеюсь, ты понимаешь, что путь пешком до селения для меня достаточно тяжек. Нужно отправляться прямо сейчас, пока у меня еще есть силы, поскольку после захода солнца я сильно устаю.
– В таком случае удачи вам, наставник. Сожалею, что мы не можем отвезти вас в повозке.
– Вполне понимаю, брат. Разве вы все не настаивали, чтобы я как можно больше упражнялся?
– Но помнится, вы слишком часто отказывались. Вы и в самом деле готовы?
– Я не признаю упражнений ради самих упражнений, брат. Все, что мне нужно, – это необходимость.
Монах поднял засов и распахнул одну створку ворот.
Скрывая боль за улыбкой, Сагандер поспешно проковылял мимо него. Он опасался, что в любой момент со двора может раздаться крик, а затем его схватят и поволокут назад. Но вместо этого старик услышал, как за ним закрываются ворота и тяжело опускается засов.
«Вот так. Проще некуда. Госпожа, ваши дети чересчур глупы».
Если слугам Матери-Тьмы не терпится пролить кровь отрицателей – что ж, пожалуйста. Они могут делать здесь это сколько угодно, пока кровь не потечет рекой по этой предательской мощеной дороге. Но речной бог стар, до ужаса стар. Он обладает могуществом и понимает, что такое гнев и месть.
«Я прочитал достаточно, – подумал Сагандер. – Старые культы – кровавые культы. Они процветают на крови. Они кормятся жестокостью и насилием. Речной бог готов принять на свою грудь десять тысяч распухших трупов и будет требовать новых.
Матерь-Тьма, нанеси же свой первый удар. Убей братьев и сестер. Убей здешнюю госпожу, ибо она не заслуживает иного. Но последний удар в этой войне будет не за тобой.
Речной бог, я дам тебе кровь, в которой ты нуждаешься. Обещаю».
Он должен найти командира этого отряда. Как бы страшно ни было искалечено тело Сагандера, разум его оставался в целости и сохранности.
В монастырь вели тайные пути, и он знал их все.
Кровавая сделка во имя мести. Речной бог все понял. И благословил его на это предательство.
Каждый шаг казался старику пыткой. Ничего, командир наверняка его накормит, предложит вина. Найдет гостю удобное кресло, и кровать, и женщину или двух – почему бы и нет? Он заслужил подобную награду.
«Религиозная война. Мы опасались чего-то иного, чего-то непонятного. Но теперь все оказалось очень просто. Линии проведены четко, границы определены, и единственный способ их перейти – взаимная резня».
Сагандер представил, как он выходит из дыма и пепла на дорогу, подобную этой, и за ним не остается
