Только бы не сорваться.
Мне хотелось написать Ларионову. Любую чепуху, даже самую несуразную. Рассказать о странностях клиенток или поделиться эмоциями после первого обследования. Спросить, как у него дела. Пригласить на чашку чая, которая бы переросла в бурный оргазм.
Несколько раз я открывала нашу переписку, но закрывала её быстрее, чем успевала набрать текст. А потом и вовсе удалила номер Ильи из телефонной книжки.
В этот момент меня душили слезы (чертовы гормоны), но я успокаивала себя простой мыслью: во мне сохранилась частичка этого человека.
Илья Ларионов ушел из моей жизни, но остался со мной навсегда…
…Я тряхнула волосами, отгоняя грустные мысли, и вслушалась в разговор подруг.
— Кстати, мне звонил Леша. — Вика ссутулилась и как-то сразу поблекла. — Пообещал дать денег на аборт. Типа это наша общая ошибка, потому нельзя оставлять меня наедине с последствиями.
Она обхватила руками плоский ещё живот, точно пыталась уберечь ребенка от всех злодеев, включая его собственного отца.
— Вот скотина! — не выдержав, воскликнула Ленка. — Надеюсь, ты послала его куда подальше?! — Её сын заинтересовано прислушался, но подруга сразу смягчила тон: — Нехороший дяденька заставляет тетю Вику пойти к врачу.
— Фу-у, не люблю врачей, — отреагировало чадо и ускакало к соседнему столику.
— Ну и что ты ему ответила? — уточнила я.
Вика покачала головой.
— Ничего хорошего. Сказала, что выращу нашего ребенка самостоятельно. Он повесил трубку и больше не перезванивал.
Я положила ладонь на вздрагивающее плечо подруги. Должно быть, невыносимо любить кого-то столь сильно, что любое его предательство кажется незначительным и мелким. Бесполезно ругать Вику или учить её жизни — она влюблена и не сможет переступить через себя. Не сможет забыть Лешу по чьей-то прихоти.
Она до сих пор готова прибежать по первому его зову, хоть и пытается казаться независимой.
Это уже не любовь. Это фанатизм. Болезненная привязанность.
Поэтому я предпочитаю вернуться к тому, к кому давным-давно перегорела, чтобы не терзаться муками совести и не рыдать в подушку ночами. Мне нужно отвлечься, а Филипп — идеальное развлечение. Я знаю его вдоль и поперек, все его недостатки и достоинства.
Он не вызывает во мне бури.
Он не вызывает во мне трепета.
Он не вызывает во мне ничего.
[1] ПДР — предварительная дата родов
Глава 2
В любой деятельности есть моменты, когда твоя работа начинает тебе нравиться. Если честно, я обожала довольных клиенток. Их глаза горели от влюбленности, щеки пылали румянцем. Девушки рассказывали о том, как мы подобрали им мужчину мечты, а их голоса трепетали.
Разве не прелесть?
В такие дни мне чуть меньше хотелось послать всё к чертям. Если хотя бы один человек благодаря нам обрел счастье — мы работаем не зря. В идеале, конечно, чтобы счастливых людей в паре было двое, но за второго партнера я никогда не ручалась.
Любовь — это тот ещё геморрой, если вдуматься.
Короче говоря, иногда мне нравилось то, чем я занималась. Мои искренние благодарности Филиппу за то, что он отказался от брачного агентства. Без этой работы я бы давно потонула в пучине ненависти ко всему миру.
— К вам Марина Юрьевна, — промурлыкала Светочка по селекторной связи. — Разрешите?
— Разрешаю, — тягостно ответила я, ожидая какую-нибудь подставу.
Марина была очень проблемной клиенткой. Её знакомства заканчивались, не успев начаться. После подбора нового образа и повторной фотосессии она сходила на несколько новых встреч. С последним мужчиной ей даже подфартило, и первое свидание переросло во второе. Может быть, мы наконец-то избавимся от Марины?
— Илона Витальевна, здравствуйте! — донеслось из коридора звонким голосочком, а следом дверь открылась, впуская…
Хм, наверное, правильнее всего это назвать букетом на ножках. Из-за охапки белых роз — цветов двести, не меньше — было не видно самой клиентки. Только её ноги, обтянутые кожаными штанами. Марина ввалилась в кабинет, и розы легли на мой стол, скрыв собой вообще всё, что там лежало. Я обескураженно смотрела на белоснежное безумие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Марина улыбнулась, сверкнув отбеленными зубами, и поправила завитые локоны.
«Новая стрижка ей идет», — отметила я.
Пухлое личико клиентки обрамляли умильные завитушки, из-за которых она казалась очень нежной и ранимой. Чистая куколка. Расшитая тесьмой блузка свободного покроя зрительно скрывала живот. Дополняли образ штаны из черной матовой кожи и молочно-белые кеды. Гремучая смесь стилей, но Марина смотрелась не вульгарно, а очень женственно. Прошлый образ, в котором она изображала строгую учительницу, её старил. А этот делал молодой и беззаботной.
— Марина Юрьевна, у вас праздник? — спросила я, почесав кончик носа.
— У нас праздник! — всплеснула руками клиентка. — Радик сделал мне предложение!
Радик?.. Я смутно вспомнила последнего кавалера Марины. Неплохой мужик, за сорок, работящий, с чувством юмора. Не богатый, зато душевный и искренний. Он давно мечтал о семье и огорчался всякий раз, когда срывались его отношения с новой зазнобой. Хороший кандидат на женитьбу, только вот знакомы они были едва ли два месяца.
— Так быстро? Вы не боитесь нырять в омут с головой? — честно спросила я.
— Чего мне бояться, если я искала его всю жизнь? — Марина зарделась. — В общем, к лету ждите приглашение на церемонию. Без вашей поддержки не было бы нашего счастья. Ах, Илоночка, желаю, чтобы и у вас в личной жизни всё наладилось. А то такая хорошая девочка, а всё одинока. — Горячая ладошка ухватила меня за запястье. — Кстати, поздравляю с ребеночком, — добавила клиентка игривым шепотом.
Я аж забыла, как говорить. Собиралась что-то ответить, но так и осталась стоять с разинутым ртом. У меня ещё нет живота, меня не тошнит по утрам. На моем лбу, в конце концов, не написано, что я беременная. Откуда это известно случайной женщине?!
— Ой, не смущайтесь, Илоночка. Женщину в интересном положении всегда видно. У нас глазки по-особенному блестят, — подмигнула мне клиентка.
У нас?..
То есть она тоже того? В положении, в смысле. Может быть, это какой-то внутренний радар, из-за которого одна беременная женщина может распознать другую? Только вот я не чувствую чего-то необычного. Духи у Марины едкие, цветы пахнут так сильно, что свербит в носу. Это всё чувствую. А чьей-то беременности — ни в какую.
Клиентка ушла спустя несколько минут, отказавшись выпить чашечку чая с конфетами. Я попросила Светочку расставить цветы по вазам, а сама заперлась в туалете, где долго изучала себя в зеркале. Да не блестят мои глаза! Всё по-старому, ни единого намека на то, что во мне растет маленький человечек.
Я обмыла лицо холодной водой и вышла в коридор. Всё кругом было уставлено белоснежными цветами. Я словно очутилась в цветнике. Розы ютились в редких вазах, торчали из питьевых бутылок, высовывались из чайника.
— Илона Витальевна, — тихо позвала меня Светочка.
— А? — рассеянно ответила я.
— Значит, вы беременны? — Выглянула она из-за стойки и, уловив что-то в моем молчании, подскочила на месте. — Поздравляю!!! Это надо отпраздновать! Я заказываю пирожные! Ой, вам можно пирожные?..
— Свет, давай ничего не праздновать. С чего ты взяла, что…
— Да у вас же на лице написано, — перебила меня секретарь. — Я всё думала, что изменилось. А теперь поняла! Вы вся сияете. Уже знаете, кто будет папой?
В смысле, «уже»?! То есть у Светочки есть сомнения в количестве и качестве моих половых партнеров?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет, ещё не определилась, — съязвила я. — У тебя есть на примете достойные кандидатуры?
— Не-а, — загрустила секретарь, не уловив в моем голосе иронии. — Но вы не переживайте. Найдете кого-нибудь нормального.
С тихим стоном я вернулась в свой кабинет. Все-таки у женщин есть какой-то «беременный» детектор, который доступен всем, кроме меня. Ну и как мне скрыть это сияние? Сильнее мазаться тональным кремом?
