Глава 7
Выжатые до дна, глупо улыбающиеся, нагие, мы вернулись к кухонному уголку, где все-таки перекусили. Мясо безнадежно пригорело к кастрюле, а подлива переварилась, но получилось неплохо. Вру. Получилось великолепно! Мне казалось, что я много лет не ела ничего вкуснее.
Жмурясь от удовольствия, я крутанулась на стуле. И увидела гитару, выглядывающую грифом из-под дивана. Раньше её там не было, а потому она привлекла моё внимание.
— Играешь?
— Редко и плохо, — смутился Илья, пытаясь запихать гитару поглубже. — Изредка тренируюсь, но получается так себе.
— Играй, — приказала учительским тоном, а сама плюхнулась на смятые простыни и обняла коленки.
Несколько секунд он просто рассматривал гитару, будто силился вспомнить какую-то особенную песню. После чего сел рядом со мной, закинув ногу на ногу и поставив выемку в гитарной деке на обнаженное бедро.
— Сделай мне ребенка, ну сделай мне ребенка, — промурлыкал, наигрывая по струнам незатейливую мелодию. — Флаги, купели, кресты и пеленки[1]…
Может быть, он и поверхностный мужчина, променявший перспективы на работу в дешевом баре, но вкусы у нас одинаковые. Я мгновенно узнала строчку из песни «Непорочное зачатие» и усмехнулась всей ироничности ситуации. О да, из миллиона мотивов ты выбрал самый подходящий.
— Никакого непорочного зачатия, Ляля. Даже не мечтай! Мы насквозь пропитались этим пороком.
Гитара в руках Ильи казалась любимой женщиной. Он нежно перебирал аккорды, кончиками пальцев касался струн. Было в этом что-то ну очень эротичное. Признаться, хотелось оказаться на её месте. Мне нравилось, как он поет, как хрипловато тянет ноты. Мир вокруг остановился. Смолкли лишние звуки, перестали шуметь соседские собаки. Словно не только в комнате, но и на всем белом свете не осталось никого, кроме нас двоих.
— Так вот чем увлекаются плохие мальчики? — спросила я, когда песня иссякла.
— О да, мальчики любят старый добрый русский рок. — Ларионов поиграл мускулатурой. — Какая музыка нравится тебе?
— Да ты группы такой не знаешь. Сегодня Ночью.
— День за днем сигареты и кофе. Мы не умрем никогда, обещания — мой профиль[2], — процитировал Илья с улыбкой.
Он хотел напеть что-то ещё, но мой телефон затрезвонил где-то в недрах сумочки. Я не планировала отвечать на звонок, но когда звонящий не угомонился через две минуты, то вывалила содержимое сумки наружу и достала смартфон.
— Вика, — объяснила Илье перед тем, как ответить. — Да?
— Всё кончено, — выла подруга, захлебываясь слезами. — Я сегодня ездила к Леше, думала, порадую его… а он…
— Что?
На самом деле, я догадывалась, но не могла же ляпнуть что-то типа «Вообще-то я предупреждала», тем самым окончательно добив хрупкую душевную организацию подруги. Кто виноват, что та размечталась, будто обретет семейное счастье благодаря случайному сексу в туалете?
— Он сказал что я залетела от кого-то другого, потому что он предохранялся. Да не предохранялся он, я лично помню, что не было такого! — Вика задохнулась от слез. — Тогда я позвонила его маме, хотела порадовать её… помнишь, она так мечтала о внуке?.. Она назвала меня…
Голос окончательно сорвался.
— Вика, я приеду через час. Отдышись и выпей каких-нибудь успокоительных капель, которые разрешены во время беременности. Если у тебя ничего нет, я заеду в аптеку и куплю. Напиши только, что тебе можно.
Я говорила это, застегивая блузку и влезая в юбку, прижав телефон ухом к плечу. Илья так и сидел с гитарой, не отпуская струны. Но когда я натягивала чулки, он тоже принялся одеваться.
— Арефьева, я довезу тебя.
— Я способна заказать такси, Ляля.
Убрала волосы в высокий хвост и влезла в лодочки на каблуке.
— Это не предложение, а констатация факта, — усмехнулся он, открыв входную дверь.
Мы домчались за полчаса, и надо сказать, что я была безмерно благодарна Илье в те минуты, пока его иномарка обгоняла сонные автомобили, в салоне играла рок-баллада, а мы хранили молчание. Которое нисколько не удручало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он высадил меня у подъезда и уехал быстрее, чем я успела поблагодарить за сегодняшний вечер. За это я тоже его благодарила. Человек знал, когда нужно убраться, и не пытался стать третьим лишним.
Вика встретила меня с зареванным лицом, размытой тушью и всклоченными волосами. Она кинулась мне на плечо и долго рыдала, судорожно хватая ртом воздух. Я с трудом втащила подругу в квартиру, чтобы не давать повода для сплетен любопытным соседкам.
— Спасибо, что ты приехала так быстро. Ты на такси? — сквозь слезы спросила Вика.
— Нет, Ларионов подвез.
Подруга окинула меня таким долгим взглядом, что стало не по себе. Словно она знала чуть больше о наших чувствах, чем догадывались мы сами.
— Вы до сих пор встречаетесь?
— Называй это так, если хочешь. — Я дернула плечом. — Мы периодически спим друг с другом.
— Точно-точно. Он делает тебе ребенка, — прыснула подружка.
За бутылкой безалкогольного вина общение пошло живее. Я крутила наполненный бокал в пальцах и слушала подругу, которая гладила плоский живот и клялась, что отомстит Леше. Что воспитает чудесного малыша, не потребовав и копейки помощи. Что перестанет нервничать ради того чуда, которое росло в её животе.
В ту ночь мы вдоволь наговорились о мужчинах и о том, как они ломают наши души, когда врываются или исчезают, оставив после себя пепелище.
А ночью мне впервые приснился Ларионов Илья. Он стоял на крыльце роддома с охапкой желтых тюльпанов. На тонких губах играла улыбка. А я почему-то плакала, твердила, что он должен уйти, и пыталась сбежать. Кажется, у меня получилось. Илья начал отдаляться, его очертания размылись в вечерней дымке. Тюльпаны рухнули к моим ногам, усеяв землю желтизной лепестков. Но голос звучал ещё долго, повторяя одно и то же:
— Арефьева, ты не отделаешься от меня так просто. Я обязательно тебя найду.
* * *
Следующие две недели я провела как на иголках. Всё валилось из рук. Меня одолела такая слабость, словно вековая усталость опустилась на плечи. Раскалывалась голова, шею сдавливало от боли.
Срочно пора в отпуск!
Вечерами я забегала в круглосуточный магазин и покупала плитку шоколада. Никогда не любила шоколад, но сейчас ела его пачками. Молочный, с цельным миндалем — что может быть вкуснее? Моё физическое истощение достигло пика, и после работы я просто валялась на диване, пересматривая старые фильмы. На животе мурчал трактором Пашка.
С Ильей мы виделись ещё трижды, но — смешно признаться — не занимались сексом. В первый раз мы гуляли по ночному Питеру, стояли на продуваемой холодными ветрами набережной и наслаждались тишиной. Это было… волнительно. Никогда бы не подумала, что ночная прогулка способна вызвать во мне такой шквал эмоций. От опустошения до желания жить.
— Не замерзла? — спрашивал Илья, накинув мне на плечи куртку, пропахшую его туалетной водой.
Он стоял позади меня. Так близко, что можно почувствовать жар его тела. Я отрицательно покачала головой и уставилась на спокойную гладь Невы, плотнее вжимаясь в Ларионова.
Под утро он проводил меня домой, дождался, когда я скроюсь в подъезде и только тогда уехал. А я мчалась на лифте вверх, рассматривая своё отражение в зеркале и пыталась сохранить миг нашего единения в памяти.
Сообщение пришло, стоило мне ворваться в сонную квартиру.
Спасибо за сегодняшнюю ночь
Я улыбнулась его искренности, но отправила максимально ехидный смайлик (желтый колобок закатывал глаза). Ларионов давно привык к моему характеру, и было бы нечестно меняться из-за того, что ночь была по-настоящему волшебной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Во второй раз я пригласила его на концерт рок-группы. Почему нет? Побывать в гуще событий, попрыгать в толпе, возомнив себя престарелыми подростками. Перед нами лизалась молодая парочка, причем паренек умудрялся одновременно целовать свою пассию и попивать пиво из пластмассового стаканчика.
