По-твоему, какая тема слишком серьезна, чтобы шутить об этом?
На репетиции Надя себя не щадила, напрягала мышцы ног так, словно они ей больше не понадобятся, и не позволяла себе хоть на секунду ослабить задеревеневшие от долгого удерживания на весу руки.
– Сегодня снег пойдет, у Строгановской наконец получилось сделать пируэт на пальцах! – сказала Ольга Николаевна, когда Надя выполнила па и не пошатнулась.
Девочки захлопали, а Надя шутливо поклонилась.
После тренировки в раздевалке балерины гудели.
– Помассируйте мне кто-нибудь голову, у меня волосы болят!
– Салахова, у тебя есть дезодорант?
– Девочки, а кому в какую сторону сейчас?
Надя неспешно переодевалась, слушая эту успокаивающую болтовню. Если до занятия она чувствовала себя загнанным и раненым зверем, мечущимся туда-сюда в замкнутом пространстве, то сейчас злоба и уныние оставили ее, остались только грусть и усталость, которые, Надя надеялась, уйдут со сном.
Мамина машина стояла там же, где и обычно, а сама мама, одетая в светлый плащ, гуляла неподалеку: дышала весенней свежестью. Надя подошла к ней и, как и всегда, подставила щечку под ласковую мамину ладонь.
– Как день прошел, доченька? – спросила мама уже в машине.
– Хорошо, у меня получился пируэт наконец-то.
– Надо же! Долго работала над ним?
– Достаточно, пришлось потрудиться.
– Какая ты умница, горжусь тобой, Надюш!
Заиграла хорошая песня, и Надя откинулась на спинку сиденья. Закатное солнце заливало ее лицо золотыми лучами. На улице уже было совершенно сухо, и люди осмелились убрать зимнюю одежду практически на вечность (ведь лето почти всегда ощущается как целая прожитая жизнь).
– Надь, а у тебя сестренка или братик будет, – услышала она как сквозь сон.
– Что?
Мама улыбалась, глядя на дорогу:
– Вчера все подтвердилось.
Надя растерялась. Она знала непростую историю своего рождения. Родители поженились рано, маме только-только исполнилось восемнадцать, а дети у них не рождались больше пяти лет: у мамы были проблемы со здоровьем. Когда Надя подросла и стала превращаться в девушку, мама отвела ее к врачу, чтобы убедиться, что в ее женском организме нет никаких отклонений от нормы. В двенадцать лет Надю, конечно, мало волновало, сможет она родить ребенка или нет в каком-то там гипотетическом будущем, но сейчас, повзрослев, Надя иногда думала, как хорошо, что у нее все в порядке.
А маме, с трудом в свои двадцать три года выносившей и родившей дочь, врачи в один голос советовали воздержаться от еще одной беременности. Какое-то время родителям было действительно страшно снова ступать на этот путь, но сейчас, когда прошло почти столько лет, они справедливо рассудили, что медицина шагнула вперед, да и деньги для того, чтобы быть под присмотром у лучших врачей, появились, и они решили попробовать снова.
– Папа твой не верил, пока я к врачу не сходила и не принесла ему справку, – говорила мама. – Ох, Надя, как мы счастливы! Я всегда хотела большую семью, а тут видишь, как вышло… Ты кого бы хотела: сестренку или братика?
Надя замялась, а потом искренне улыбнулась:
– Девочка уже есть, значит, нужен мальчик.
– Значит, мальчик!
Уже дома, зайдя на кухню, Надя увидела несколько больших пакетов с едой из ресторана.
– Мы будем праздновать? – удивленно спросила она папу, роющегося в холодильнике.
– Знаешь уже? – его улыбчивое и радостное лицо показалось из-за дверцы.
– Знаю.
– Как думаешь, мальчик или девочка? Хорошо бы, чтоб пацан, принцесса-то у нас уже есть.
– Я балерина, папа, – засмеялась Надя.
Папа достал бутылку молока и сделал глоток.
– А еды так много куда?
– Это? – Папа мотнул головой в сторону ресторанных пакетов. – Декабристовы зайдут на ужин. Мы с ними по-человечески уже тысячу лет не общались, все работа, работа. Хочется нормально посидеть, без всей мишуры. Мы и Лариных звали, но они не могут, сына старшего в аэропорт отвозят.
– А мне нужно присутствовать?
– Если Дима будет, да, а то невежливо…
Надя кивнула. Она пока не определилась, хочет видеть Диму или нет. Последнее время он казался ей уже не таким чужим и параллельным, а радость по поводу скорого прибавления совсем размягчила Надино сердце и сделала его способным любить всех и вся.
Дима в который раз сбросил мамин вызов. Он не мог ответить, потому что стоял с человеком, заказавшим доставку на дом, на лестничной клетке и ждал, когда выползет ленивый чек.
Уже в лифте Дима попытался расслабить напряженные плечи, на которые постоянно давил рюкзак, где лежали коробки с едой, а потом набрал мамин номер.
– Димочка!
– Да, что? – устало отозвался он.
– Милый, мы с папой в гости к друзьям собираемся, ты с нами пойдешь?
Дима помотал головой, а когда сообразил, что мама его не видит, вслух сказал:
– Нет, я приду домой и спать лягу.
Когда мама начала снова жалеть его, так тяжело работающего, он поморщился и, сославшись на то, что уже подошел к дому клиента, сбросил звонок.
Теперь ему еще больше хотелось, чтобы его смена закончилась. Пустая квартира, теплый чай и кровать с одеялом казались воплощением мечты. Окрыленный возможностью побыть в одиночестве, он даже добрался до последнего клиента на двадцать минут раньше, чем обещал навигатор, и с тихой усталостью где-то в центре груди направился в сторону своего дома. Только у подъезда сообразил, что этим утром, проспав, вылетел в школу, не захватив ключи, справедливо рассудив, что мама всегда дома по вечерам.
Тихая усталость превратилась в давящее на плечи отчаяние.
– Мам… – сказал он в трубку. Там слышался смех. – Ключей нет у меня. Не взял…
– Боже мой, как ты теперь? – Дима слышал, как у нее все стали спрашивать, что случилось, а мама им сказала: «Ключи забыл». – Дим, а ты сюда приезжай, не ждать же тебе у подъезда. Мы у Строгановских, ты знаешь, куда идти. Что? Подожди. – Мама слушала, как кто-то рядом с ней ей что-то говорит. Диме показалось, что это Надин папа. – Дим, за тобой сейчас водителя пришлют, ночь уже, общественный
