И все стихает, а сердце — нет. Кожа горит, и накатывает смертельная усталость. Я открываю глаза и встречаюсь с Островским взглядом: мы отражаемся в зеркале над раковиной. Ничего лишнего или пошлого, только лица и часть его руки, обхватившей меня за плечи.
Почему-то кажется, что взгляд через зеркальную поверхность проникает глубже, чем глаза-в-глаза.
— Зачем? — одними губами произношу я.
Вместо ответа Островский разворачивает меня и целует.
Как вчера.
Только медленнее, глубже, увереннее. Без злости, просто потому что понимает: я в такой растерянности, что со мной можно делать все, что угодно. Поцелуи — не самый плохой вариант. Я так и не определяюсь, хочу ему ответить, или нет, но Виктор не собирается давать мне шанс на принятие решения. Языком он раздвигает мои губы, превращая поцелуй во что-то куда более интимное, нежели то, что происходило несколько минут назад.
И снова новое. Потому что я никогда так не целовалась. И даже не думала, что это возможно. Особенно с ним.
— Аврора! Тебе нужна помощь?! Что… Ой!
Лиана испуганно отпрыгивает от двери и с грохотом ее закрывает, а я будто прихожу в себя и отталкиваю Островского.
— Не смей в лес! — успевает крикнуть он мне вслед.
Но я не хочу убегать в лес. Я хочу к себе! Хочу в душ, хочу тереть кожу мочалкой до красноты, смыть с себя его запах, ощущение его рук! Хочу убедить себя, что это был лишь сон! Хочу перестать чувствовать то, что чувствую.
Хочу перестать хотеть его.
13. Виктор
На следующее утро я смотрела на блистер *****нора и отстраненно думала: кому пришло в голову нарисовать на коробке нежный цветочек? Девушки не пьют эту дрянь, думая о цветочках и романтике. Они пьют их так, как я: тайком ото всех, в кабинете врача, смотрящего с противной стыдной жалостью.
Если отец узнает, что я выпила экстренный контрацептив, он меня убьет. Он уже назначил дату свадьбы и словно превратился в другого человека. Я не хочу верить в то, что мой отец ради собственной репутации заставит меня выйти за насильника, но вот какая штука с реальностью: веришь ты в нее или нет — она от этого не меняется.
За мной теперь всегда тенью ходит охранник. Видимо, папочка и эта мразь боятся, что я что-нибудь с собой сделаю. Но поездка к врачу и в магазин не вызвала у них никаких вопросов, а я разжилась некоторыми безусловно необходимыми в семейной жизни предметами.
Газовый баллончик. Небольшой карманный нож. И щеколда на дверь в новом доме.
Если Виктор Островский еще хоть раз ко мне прикоснется, я лучше сяду, чем позволю ему.
Новый сериал всем нравится. Автор явно сова: публикует продолжение ночью. Но несмотря на поздний (а точнее — ранний) час уже довольно много комментариев и просмотров. Я задумчиво думаю, что мы с Авророй можем неплохо заработать на истории.
— Она спит, — Тихомирова возвращается в мой дом, — я принесла ей таблетку на всякий случай, если разболится рука. Она спит и она в порядке.
О, Аврора в порядке, в этом я уверен. Напугана, растеряна, взволнована — но все же в порядке. Оргазм — не самая страшная вещь, которая может случиться с девушкой в руках бывшего мужа. Хотя наши обстоятельства слегка меняют оттенок завершения вечера.
— Прочитала? — мрачно интересуюсь.
— Да, — тихо отвечает Лиана. — Я не знала. Аврора никогда не рассказывала. Она говорила, что отец заставил ее выйти за тебя для репутации, бизнеса и всего такого. Она никогда не говорила о…
— Да, о таком не расскажешь.
— Это не я. Я бы никогда так не поступила с Авророй, даже если бы считала тебя полным подонком. То есть я и считаю тебя подонком, но вываливать все в интернет… поверь, я очень хорошо знаю, как можно уничтожить морально травлей в сети.
— Да, я уже понял.
Тихомировой хватило ума начать меня воспитывать после того, как она застукала нас в ванной. Только девица не учла, что воспитывать я умею куда лучше нее. И, раз уж подвернулся удачный момент, надо было ее проверить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хотя я и сам не в восторге от того, что сорвался. Просто накрыло. Она стояла близко, дрожала, умопомрачительно пахла. Пьяная, расслабленная, красивая. Я стараюсь не думать, что ее платье чуть было не свело меня с ума. И что в один момент с губ едва не сорвалось «Надя…», которое я заглушил поцелуем.
От самого себя тошно.
— И что теперь делать? Нельзя, чтобы имена всплыли. Аврора не выдержит.
— Искать. И думать. Она говорила о ком-то близком? Кому доверяет, с кем делится?
— Только о тех девочках из чата.
— Из какого чата?
— Она познакомилась с ними в сети, долгое время общалась. Они ее поддерживали, пока болел ее отец и вообще. А недавно уговорили встретиться, притащили ее в клуб. Развлеклись за ее счет и бросили там. С тех пор Аврора с ними не общалась, но, думаю, она многое успела им рассказать.
А вот и зацепка. В сети люди обычно куда болтливее, чем обычно. Это как с попутчиками в поезде: ты знаешь, что не встретишься с ними больше никогда, поэтому откровенничаешь сильнее обычного. Сеть раскрепощает лучше любой маски, она дает иллюзию анонимности, приватности. И, как правило, жестоко рушит иллюзии.
— Ладно, идем. — Я поднимаюсь.
— Куда? — Тихомирова хмурится.
— Ты — спать, тебя муж заждался. А я к Авроре. Пока она спит, покопаюсь в ее телефоне и найду контакты дорогих подруженек, если они ничего не подчистили и не успели смыться.
— Но…
По ее лицу я вижу, что моя идея не нравится, но если бы я во всех вопросах слушал левых баб, то сдох бы еще в юности.
— Что?
— Ты ее испугаешь. Так нельзя.
— Похоже было, что она сильно напугана, когда ты ввалилась к нам в ванную?
— Слушай, я не знаю, что у вас происходит. Но я вижу Аврору. Подумай о ней, Виктор! Она совсем одна, она столько пережила! И теперь кто-то вываливает все это в сеть, угрожая раскрыть имя Авроры. Ей страшно, она запуталась. Ты — единственный человек, который кажется ей способным защитить, но подумай, как это повлияет на нее? Нельзя ломать ей психику! Нельзя мучить еще сильнее. Слушай… давай мы с Андреем уговорим ее поехать с нами в Прагу? У нас там дом. Андрей будет учить Аврору фотографии, я буду приглядывать. Ты пока разберешься со статьями, и дальше вы разведетесь, как и планировали.
— Исключено, — отрезаю я и иду к выходу.
— Почему?!
— Потому что у вас не хватит ресурсов, чтобы ее защитить. Потому что я должен ее видеть. Потому что мы понятия не имеем, что нужно анониму с блогом. Может, это обостренное чувство справедливости, может, он просто хочет денег и сам ждет, когда я его найду. Но если это враг Рогачева? Знаешь, сколькие могут мечтать отомстить дипломату через его дочь?
— Он же мертв! Кто мстит мертвому?!
Кажется, я, например.
Мучить дочь мертвой любимой женщины — чем не пример?
— Многие, Лиана, очень многие. Ты готова взять на себя ответственность за жизнь Авроры? И, если с ней что-то случиться, признать, что это ты виновата? Ты не защитила, ты не спасла, ты недооценила угрозу.
Она молчит, закусывая губу, смотрит со страхом. Явно недооценивая угрозу, Тихомирова представляла, как они с подружкой будут бродить по пражским улочками и наслаждаться жизнью. А я всегда представляю самый худший вариант из возможных.
— А я готов. Поэтому Аврора останется со мной.
Еще бы я сам в это верил.
В то, что держу бывшую жену рядом с собой, потому что хочу ее защитить…
… а не потому что просто хочу.
Тихомирова не врала, говоря, что заходила к Авроре, потому что дверь открыта. Бывшая бы непременно заперлась, а вот Лиана не приучена к мерам безопасности. Вряд ли она жила в одном доме с маньяком. Но Аврора спит и не знает, что осталась беззащитна, в то время как маньяк уже в ее спальне, ждет удобного момента, чтобы взять ее телефон и улечься рядом. Благо места полно, кровать огромная, а девушка на ней крохотная и свернувшаяся, как котенок.
