— Смотри, сейчас прилетит в лоб кирпич, — предупреждает Виктор.
— ТЫ ВЕНЕРА, Я — ЮПИТЕР, ТЫ МОСКВА, Я — ПИТЕР, ЛЮДИ ПОМОГИТЕ, НЕ МОГУ ПИТЬ! — доносится сзади.
— Вот и не пили бы, а то женский алкоголизм неизлечим, — язвит Островский.
— Это все потому что вы за рулем, а мы — нет! — Леся и ему умудряется показывать язык.
Они продолжают петь, пить и есть, и долгая дорога, которая должна была быть наполнена напряжением и неловкостью, пролетает как несколько мгновений. К счастью, у девочек с собой всего одна бутылка, и мы не напиваемся, но я все равно чувствую непривычную и пугающую легкость.
Впрочем, напряжение все-таки есть: мы высаживаем Лесю и Лиану у дома Архиповых, что как раз на въезде в город, и едем к стеклянной башне, где обосновался Виктор. Я надеюсь — нет, я молюсь! — чтобы ему не пришло в голову обсудить вчерашнее. И на этот раз мои молитвы почти услышаны.
Почти — потому что лифт.
— Смотри, холодная стенка двигается, — фыркает Островский.
Я вспоминаю, как позорно вела себя после клуба, краснею и отворачиваюсь, но чувствую — совсем невесомое, мимолетное — прикосновение к макушке. Ежусь и отстраняюсь, не готовая сейчас снова окунаться в прошлое.
— А я думал, ты меньше меня боишься, когда выпьешь.
— Я сделала всего несколько глотков.
— Хорошо.
Удивительно, как за какую-то минуту у Виктора меняется голос. С хриплого и бархатистого, на холодный и металлический. Интересно, какой он настоящий?
Не-е-ет, Аврора, ты сделала не несколько глотков. Такие мысли не должны приходить к тебе в трезвом уме и твердой памяти! Помни! Помни, кто этот мужчина и почему ты пять лет тенью жила в его доме!
Мы проходим в квартиру по отпечатку пальца Островского, и меня начинает заботить вопрос о том, как я буду входить и выходить сама. Ответ фееричен:
— Никак.
— В смысле?! Я что, в заложниках?! Я на работу устроилась, мне в понедельник надо в салон! А сейчас на маникюр! Вещи забрать! В чем я ходить буду?!
— На какую еще работу? — Виктор смотрит с подозрительным прищуром.
— К Лесе. Флористом. Мы договорились! И ты не можешь мне запретить! Я должна как-то жить, раз уж ты приграбастал все деньги отца!
— К Лесе — можно.
— Вот спасибо за милость, барин! — Я кланяюсь ему в ноги.
— Будешь язвить, отберу спальню и положу на диване, а в пять утра буду мстительно греметь кастрюлями и варить кофе.
— У тебя что, одна спальня?
— Да, одна. Я не планировал приводить сюда баб.
— И как же ты будешь спать?
— Я надеюсь, это всего на пару дней, поэтому перекантуюсь на диване. Значит, так. Вот, это тебе.
Он берет со стола в гостиной коробку с айфоном и протягивает мне.
— Пользуйся этим, а свой сдай техникам, пусть проверят на вирусы, шпионские проги и так далее. Общайся пока только с Лианой и Олесей, я их проверил. Еще там записан номер Валентина Сергеевича. Это охранник и по совместительству водитель. Будет возить тебя на работу, с работы и так далее, докладывать о перемещениях мне. Без него нигде не шататься. Без него к лифтам тебя не пропустят и двери квартиры ты не откроешь, поэтому сбегать, прятаться, обманывать, врать и любым другим способом саботировать работу Валентина смысла нет. Он не моралист, не бойся, ему плевать, возвращаешься ты уставшая с работы или пьяная в одной туфле из клуба. Он — твоя защита. Все ясно?
— Ясно, — бурчу я. — Точно заложница.
— Кредитка нужна?
Не выдержав, бросаю в Островского шлепанцем, от которого он с легкостью уклоняется. И ржет, гад.
— Как хочешь. Тогда я отправляюсь по делам, надо заскочить в офис. Развлекайся. Только не встречай меня залпом из баллончика, ладно?
— Из баллончика? — удивляюсь я. — У меня нет баллончика.
— А во время семейной жизни был.
Кажется, Островский тоже выпил.
— Что за бред? Я понятия не имею, где они продаются и как выглядят. Никогда не держала баллончики.
Копаюсь в новом телефоне, проверяя внезапную догадку и… так и есть. Сайт с блогом наглухо заблокирован. Я чувствую себя ребенком, которого пытаются воспитывать все, кому не лень, и злюсь. Вспомнил вдруг, что я не могу о себе позаботиться? Вспомнил, что у меня нет опыта самостоятельной жизни?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что же ты не вспомнил об этом, принуждая меня к мировому соглашению без раздела имущества, угрожая оставить без копейки, дорогой бывший супруг?!
— Мудак! — не выдерживаю и цежу сквозь зубы.
— В яблочко, котенок, — доносится откуда-то из холла.
15. Виктор
Итак, я поселил у себя в квартире бывшую жену. Между прочим, в той самой квартире, которую я купил, не планируя приводить в нее кого-либо. А теперь там живет Аврора, причем живет без удовольствия и с явным намерением сражаться до последней капли крови.
Впрочем, это хорошо. Пусть сражается. А вот с жизнью бок о бок надо что-то делать, потому что после того, как я дважды не сдержался, все сильно осложнилось. К ней хочется прикасаться. Нихрена не выходит, хочется и все, рука сама тянется к кудрям. А как тянулась к голой коленке в машине! Знала бы она, что я чуть не кончил, украдкой наблюдая, как Аврора ест клубнику и запивает шампанским.
Мне одновременно хотелось убить ее канареек за то, что влезли, и отблагодарить за то, что посадили Аврору рядом со мной.
Я творю дичь. Загоняю и себя и ее в яму глубже и глубже, но не могу остановиться. Это как наркотик и, черт подери, я знал, что так будет! Я пять лет не позволял себе даже взглянуть в ее сторону не только потому что хотел забыть о том, что сделал, но и потому что боялся сам себя. И до сих пор боюсь.
Она просила ее защитить. Плакала у меня в руках, отчаянно боясь того, что все всплывет. Просила помощи у врага и злодея, а значит, боялась меня намного меньше, чем грозящего слива.
И как же тебя защитить, Аврора? А главное, от кого: от анонима или от самого себя?
Мне не надо работать. В офисе нет никаких срочных дел, но несколько айтишников работают над угрозами и блогом, поэтому я решаю завезти им телефон Авроры на проверку. А в целом я просто сбегаю, то ли от нее, то ли от самого себя. И, хоть признаваться в этом неприятно, разрабатываю план, под каким бы предлогом приезжать домой как можно позже, чтобы не видеть ее пьющей кофе в гостиной в халатике или не ужинать за одним столом, на расстоянии вытянутой руки.
Хотя кого я обманываю? Аврора вряд ли покажется из комнаты, когда я дома.
И я пытаюсь избежать именно этого. Ненавижу это чувство вины. Ненавижу видеть, как она меня боится, и хотеть ее.
Так не может продолжаться. Иногда я думаю о том, чтобы наплевать на все, пойти ва-банк. Соблазнить ее, сосредоточить мир на себе, заставить забыть обо всем, что я натворил. Показать, как хорошо может быть в постели с мужчиной. Доказать, что я не тот монстр, образ которого у нее сложился. Урвать свой кусочек счастья, окунуться в омут.
Но это нечестно.
Так же нечестно, как брать ее силой, желать ее лишь за то, что похожа на мертвую мать.
Защитить. Отпустить. Пусть живет свободно, без страха, забудет обо мне, как о страшном сне. Я вряд ли забуду. Я не просто причинил боль восемнадцатилетней девочке. Я предал любимую женщину, сломав жизнь ее дочери.
В бизнес-центре пусто, на месте только секретарша выходного дня. На случай важных звонков и срочных дел. Эта девчонка нравится мне больше той, что на полной ставке, и всю дорогу до приемной я размышляю, как бы так их поменять местами. А еще где найти нормального ассистента, потому что я уже не вывожу все это дерьмо.
— Виктор Викторович! — Ира вскакивает с места. — А я как раз собиралась вам звонить! Вас там ждет женщина… я говорила, что вас сегодня нет, что вы за городом, но она буквально требовала дать ваш номер и адрес!
— Женщина? — Я хмурюсь. — Интересно.
Интуиция редко подводит меня в таких случаях. Я чую нутром, что настойчивая посетительница, требующая мой телефон, связана с блогом. Она обязана быть с ним связана, ведь это, мать ее, логично: сначала новая статья, потом — анонимное сообщение с угрозой, а вот теперь — требования и шантаж.
