– Ну, я вас покидаю.
С конвертом в руке я села на диван в ожидании, когда стук ее каблуков затихнет. Когда я вскрыла письмо, мое сердце заколотилось. Я еще раньше узнала почерк на конверте и ощутила знакомое чувство тошноты. Как он отыскал меня здесь? Внутри был свернутый листок бумаги с потертыми краями, небрежно вырванный из блокнота, и на нем всего два слова: «Привет, Аманда».
Я скомкала его и прислонила голову к спинке дивана, вспоминая то, что так отчаянно хотела забыть.
Глава 10. Эддисон
Пятнадцать лет назад
– Назовите свой возраст, – без всяких эмоций сказал мне полицейский.
Он сидел за заваленным папками серым стальным столом. Настойчиво звонил телефон, но он не брал трубку.
– Мисс Бартон, – повторил он, – пожалуйста, не будем зря терять время. Вы видите, у меня куча дел.
Я смотрела под ноги.
– Я спрошу вас еще раз, и если вы не захотите сотрудничать, вас отправят в учреждение для несовершеннолетних преступников, – пролаял он.
Этот тон был мне знаком – тон моего отца. Как хорошая машина за считаные секунды разгоняется с места до шестидесяти миль в час, так и в нем закипала злоба, мгновенно превращая его в монстра. Когда я была маленькой, то не знала, что вызывает эту перемену и как это происходит. Только что был нормальным человеком – и тут же хватает ремень и бросается на меня с этой дикой злобой в глазах. Мама говорила, что он болен. Но это не давало ему права так себя вести.
– Вы, сбежавшие из дома, никогда ничему не учитесь, – продолжал полицейский. – Вы думаете, жизнь на улице интереснее, но потом все идет наперекосяк, и нам приходится помещать вас куда следует. – Он постучал ручкой по краю стола. – На случай, если ты плохо слышишь, даю тебе еще один шанс объяснить свои действия, прежде чем попадешь в исправительную колонию – в этот раз на шестьдесят дней. Назови дату своего рождения, чтобы я записал.
Я грызла свои кровоточащие ногти, и так обгрызенные до мяса. Неужели он не видит, что я хочу в колонию? Я посмотрела ему прямо в глаза и не произнесла ни слова.
Он хлопнул папкой по столу и встал.
– Стэн! Занеси ее в список.
– Ах, вот ты где, – сказал Рекс. – Извини, что я так долго.
– Да ничего. Мы же никуда не торопимся, – примирительно ответила я. – И все-таки, кто звонил?
– Менеджер отца. Мне придется подписать согласие на некоторые архитектурные изменения дома.
– А-а-а.
– Слушай, почему бы нам не пойти в сад? Наконец-то выглянуло солнце, и прогулка тебя приободрит.
– Прекрасно, – снова заулыбалась я. – Только куртку возьму.
Сунув в рюкзачок мобильник и альбом с гербарием, я вышла вслед за Рексом на террасу, выходящую к садовой дорожке. За самшитами вдоль дорожки явно никто не ухаживал много лет, но я пыталась представить, как они должны были выглядеть в лучшие времена – несомненно, подстриженные под линейку. Однако теперь они разрослись, и без всякого порядка – кое-где густые, а где-то пожелтевшие и анемичные. Бедняжки, – как старые леди, лишенные еженедельных визитов в парикмахерский салон. Мне хотелось взять в руки триммер и сделать им стрижку. Да, поместье заросло, но все было небезнадежно. Есть хороший скелет, как говорят о домах. Если немного кое-что обрезать и пересадить, сад снова станет великолепным. У меня так и чесались руки начать работу.
Мы с Рексом прошли мимо захиревшего цветника роз, и я на мгновение задержалась, чтобы вырвать побег плюща, угрожавший задушить старую чайную розу. В теории плющ привлекателен, даже прелестен, но я повидала слишком много садов, погубленных вьющимися стеблями, которые в некоторых частях света становятся агрессивными сорняками. Они расползаются и постепенно покрывают клумбы своими змеевидными завитками, пока не прикончат всю жизнь под ними. Я присела на корточки, чтобы запустить пальцы в землю под разросшимися стеблями роз, которые, похоже, не обрезали по крайней мере лет десять, и нащупала основание корня плюща. Упрямый и решительный, он держался крепко, но я оказалась сильнее и вытянула весь клочковатый корень. Сорняки похожи на пороки: единственный способ обеспечить, что они не вернутся, – встретиться с ними в открытом бою и искоренить. Все остальное – временные меры. Я вздохнула, подумав о своей жизни. Я дала сорнякам разрастись во мне, и они угрожают моему счастью, а некоторым образом и жизни. Так почему я не могу встретить их лицом к лицу?
– Не можешь удержаться от маленькой прополки? – с улыбкой проговорил Рекс.
Я отступила полюбоваться своей работой и сказала:
– Так лучше.
Солнце скрылось за облаком, и горизонт затянуло темными тучами. Я ощутила на щеке каплю дождя и быстро подняла капюшон куртки, прежде чем мы спустились по пологому склону в низину. Здесь мои глаза наткнулись на каменную статую, почти полностью увитую плющом. Я остановилась и, поставив рюкзак на землю, раздвинула вьющиеся стебли.
– Подожди, я помогу, – сказал Рекс.
Вместе мы открыли лицо каменного ангела. Рекс освободил от плюща ее крылья, а я распутала ее туловище.
– Вот, – сказала я каменной красавице. – Так гораздо лучше.
Не успев встать, я заметила несколько пурпурных побегов, высунувшихся из земли у подножия статуи, и наклонилась рассмотреть их поближе. Сонная одурь, или Atropa belladonna.
– Рекс! – позвала я.
Он тоже нагнулся:
– Что это?
– Это называется Atropa belladonna, – объяснила я. – Очень ядовитое растение. – Мне вспомнилась история про садовника, который попал в больницу после того, как случайно потер глаза пальцем, запачканным соком сонной одури. Даже в малых дозах растение губительно для здоровья и может привести к смерти. – Напомни, чтобы я предупредила твоих родителей: от этого растения нужно держаться подальше.
У младшей сестры Рекса были маленькие дети.
Поднялся ветер. Я ощутила, что он проникает сквозь куртку, и поежилась.
– Вернемся назад? – спросил Рекс.
– Нет, – ответила я. – Посмотрим на камелии.
После сезона цветения деревья сбросили большинство своих цветов, но оставшиеся были живы и эффектны, как последние вспышки фейерверка. И при ближайшем рассмотрении деревья не разочаровывали меня. Я в трепете смотрела на желтый цветок и легонько коснулась его лепестков, вдыхая бальзамический, лимонный аромат. Вытащив альбом Анны, я раскрыла его на странице с Petello.
– Думаешь, это она? – спросил Рекс.
Я кивнула, изучая записи леди Анны, чтобы сравнить строение лепестков.
– Должна быть она. Но что это за цифровой код? Ты как думаешь? 5:3:31:2:1. Может быть, местоположение? – Я сосчитала ряды деревьев – всего пять. – Да, пятый ряд, если считать с востока. – Я повернулась, чтобы сверить свои выкладки.
– И дерево третье от начала, – подсказал Рекс, встретив мой взгляд. – Похоже, мы взломали этот шифр.
– Почти. Но что означают последние числа?
Я подошла к следующему дереву и остановилась полюбоваться его темными изумрудно-зелеными листьями, блестящими и гладкими. Подобрав с земли недавно упавший розовый цветок, я снова сверилась с альбомом. Анна-Мария Беллуэтер. Но под записью об этом растении стояло только два числа – 5:4 – и ничего больше.
– Это бессмысленно, – сказала я Рексу.
Мы обошли все ряды. Некоторые деревья были в лучшем состоянии, другие в худшем, и я остановилась потрогать ствол одного дерева, которое, похоже, когда-то обгорело. С одной стороны его ветви были голыми и изломанными. Возможно, растение пострадало от молнии. Я надеялась, что это не миддлберийская розовая.
Дождь усилился.
– Черт побери! – выругался Рекс и указал на какой-то сарай в отдалении.
Мы бросились туда и укрылись под его навесом. Его замшелая крыша провалилась, а старый ржавый флюгер скрипел, с трудом вращаясь на оси. Протерев рукавом запотевшее стекло, я заглянула в темное окно, и мне показалось, что внутри я заметила какое-то движение.
– Кто здесь? – спросила я, слыша, как в груди колотится сердце.
– В чем дело? – спросил Рекс.
– Дорогой, мне показалось, что внутри кто-то есть.
Он, похоже, струхнул, но я знала, что муж ни за что не покажет свой страх.
– Никого нет, – сказал он.
Мне показалось, что скрипнула дверь, и я в ужасе вздрогнула, а потом повернулась и, как спринтер, бросилась прочь, но споткнулась о какой-то корень и упала. Ударившись локтем, я вскрикнула от боли.
– Эддисон! – крикнул сзади Рекс. – Что с тобой?
Когда он приблизился, у меня из руки шла кровь.
– Милая, ты поранилась.
– Извини, – ответила я, с облегчением испытывая чувство безопасности. Сарай остался внизу, и его замшелая провалившаяся крыша практически сливалась с садом. – Я немного перепугалась.
– Ничего, – сказал он, помогая мне встать. – Пойдем домой, перевяжем.
Мы оставили нашу грязную обувь у двери и прошли в фойе, где я повесила куртку.
– Вижу, вы ходили в сад, – с лестницы донесся голос миссис Диллоуэй.
