блеснули, а на лбу выступили капли пота. Его взгляды в мою сторону немного нервировали.
Слишком любезен и интеллигентен он был, подчёркнуто вежлив. Как шакал, который старается зайти жертве с тыла и только потом напасть.
Так безопаснее.
— Мне не по душе моё задание, но, вы понимаете, я не могу выбирать, — продолжил он и всё время смотрел на меня. Нечасто, но так, что я чувствовала себя редкой бабочкой под пытливым взглядом энтомолога с сачком.
Это вначале он рассматривает её в естественной среде, а заканчивают такие экземпляры приколотыми булавкой к дощечке и помещёнными под стекло.
— Мне обещали, что за мной не станут следить, — сделала я отчаянную попытку избавиться от общества мужчины с зализанными светлыми волосами.
Наверное, для большинства он бы казался вполне приятным, но у меня нервы сдавали. И в каждом я видела хищника, готового меня сожрать.
— И вы поверили, Елизавета? — он вдруг дотронулся до моей руки, и я резко отшатнулась. — Вы всегда так доверчивы? И… невинны?
— Не понимаю, о чём вы, — пробормотала я и тут же добавила: — Я хочу пройти в дом,
— Прошу вас, — с улыбкой показал рукой на дорожку мой новый знакомый.
Я чуть не бежала по направлению ко входу, чувствовала липкий взгляд этого Якова на своей спине. И не только на спине. Казалось, он раздевает меня взглядом.
Впервые с момента похищения мне стало по-настоящему жутко, словно я тонула в озере, по поверхности которого разлита плёнка из нефти.
Стоит уйти под воду, а я опасно близка к этому, и уже не всплыть на поверхность. Плёнка не даст вздохнуть, измажет глаза, щёки, попадёт в уши.
И это конец.
Спас меня Самсон. Животные всегда помогали мне, когда обижали люди.
С радостным визгом, бешено виляя хвостом, кобель бросился ко мне, стоило переступить порог.
— Он очень глуп, — услышала я за спиной голос Якова и снова вздрогнула от прозвучавшей в нём неприязни. — Не собака, а морская свинка, какая-то.
— Они тоже умные, — возразила я, но не обернулась. Присела на диван в холле и старалась загородить бульку от этого неприятного человека. — Узнают хозяина и даже приветствуют его, когда видят. Почему-то некоторые люди считают себя умнее остальных видов на Земле. Богами себя возомнили.
— А это не так? Вы всерьёз так думаете?
Яков обошёл меня по дальней дуге и сел чуть поодаль, но на расстоянии руки. Я подавляла желание отодвинуться, не хотела показать, насколько он мне неприятен. Наверное, это всё нервы. Или жар.
Я была вся в огне, словно заболевала, а когда трогала лоб, украдкой, словно вытирала пот, кожа была холодной. Почти ледяной.
— Да, я считаю, что животные лучше людей. Они не мучают себе подобных без причины.
— Так и у людей всегда есть повод.
Яков смотрел пристально, почти не мигая. Я готова была кричать во весь голос, чтобы они все прекратили. Не знаю что! Мучить, издеваться, вот так смотреть, как людоед на жертву, уже представляя, как будет её есть.
Под соусом и веточкой базилика.
Пришёл Виктор и забрал Самсона на прогулку, я хотела пойти с ними, но почувствовала слабость.
— Я наверх, пожалуйста, не провожайте, — бросила я Якову и сорвалась с места, боясь, что он не послушается.
А что если он поднимется и захочет продолжить общение в более интимной обстановке? Как я смогу ему помешать? Ясно, что никак.
Забежав в комнату и едва не сбив с ног прислугу, я подпёрла стулом дверь и села у окна. Проплакала несколько часов, не открывая на стуки и не отвечая на попытки Варвары урезонить меня и пригласить на завтрак. Крикнула, что не голодна и чтобы от меня отстали хотя бы на пару часов.
А когда слёзы иссякли, умылась и убрала стул, блокирующий ручку двери. Глупо всё это, не хочу, чтобы меня поместили туда, где я не смогу запираться. Например, в тот же чулан.
Вскоре ко мне пришёл Он сам.
Даже постучал для видимости, чем вызывал горькую усмешку. Хозяину не надо спрашивать разрешения, чтобы войти или выйти, когда ему захочется.
— Вы плакали?
— С чего вы взяли?! — с вызовом ответила я, но не поворачивалась к нему лицом.
Понятно, что плакала, однако слабость показывать не спешила. Я думала, что сильнее. Что смогу всё выдержать, тем более что руки никто не выкручивал и иголки под ногти не запускал.
— У вас красный нос, вижу отсюда. Возьмите платок, он не отравленный.
Я хотела отказаться, но насмешка в голосе задела за живое. Мол, веду себя, как маленькая девочка! Оставалось гордо обернуться и принять платок.
— И глаза у вас, Елизавета, на мокром месте. Вас кто-то обидел?
— Так бывает, когда тебя похищают и увозят за тридевять земель, — огрызнулась я на заботливый тон.
— Не знаю, наверное, меня-то никто не похищал, — произнёс Ледовский нарочито беспечно, и я почувствовала, что улыбаюсь.
Ну точно, схожу с ума! Стою и перекидываюсь колкостями с тем, кого должна ненавидеть. Или презирать.
— Ещё бы! — ответила я. — Прошу вас, Дмитрий Максимович, уберите своего соглядатая от меня!
— Не могу, Елизавета. Остальные мои… подчинённые понравятся вам ещё меньше. У Якова хотя бы манеры рыцаря.
— И взгляд маньяка.
— Ну, вам виднее. Я не могу оставить вас совсем без внимания, понимаете? Но обещаю, что Яков не причинит вам вреда и не тронет. Если вы сами не нарушите обещание не пытаться сбежать. Осталось два дня, помните?
Ледовский стоял у окна и почти не смотрел на меня, только изредка, словно по долгу службы, кидал заинтересованные взгляды. Странно, я смотрела на всех в этом доме, как на опасных зверей, и он на меня также. Словно я была бомбой, что вот-вот рванёт.
И лучше к ней не приближаться.
Почему-то это меня задевало.
— Знаете, сегодня ночью я проснулась и подумала, что, может, уже мертва, и всё это Чистилище? А вы дьявол, искушающий
