— Одиннадцатый класс Юрка сдал экстерном. Пока сидел дома, сделал два альбома рисунков с дизайном одежды. Я его поддерживала. Отослали его эскизы на конкурс. Взял второе место! Победителей ждал Краков. А мать заставила его на юридический пойти. Послушался, а потом ушёл с третьего курса. Тоже какая-то некрасивая история там случилась. Вроде преподаватель приставал к нему. Надо было в суд обратиться. Но у Юрки уже сформировался пунктик. Он не боролся. Бросил учёбу — и всё. Он не из бойцов. Шесть лет назад сестра ему квартиру купила в городе, и — живи как хочешь, только не позорь.
Маруся усмехнулась: «Вот бы ко мне такие воспитательные меры применили!»
— Стал известным стилистом. И не заходил ко мне лет пять. Теперь, вижу, он осмелел и приехал заявить, что всё у него изменилось. Так? — тётка наконец решилась взглянуть на слушательницу.
— Нет, не так, — сурово ответила Маруся. — Не помнит ваш Юрик настоящего своего имени. Я его зову Алик. Он откликается. Не знает, что он известный стилист и кто я для него — воспитательница, сестра, подруга… А я вроде дирижёра при нём: что показываю — то он вспоминает. Вопросов у меня много. Сама я пока не могу их решить. Очень хочу его вернуть в сегодняшний день. Только другим человеком. Поэтому очень прошу, вы его не называйте Юркой, называйте Аликом. Пусть он начнёт всё сначала. Я подала заявление на новый паспорт. У него будет другое имя — Альберт Шиян.
Маша вопросительно посмотрела на женщину, которая утирала слёзы подолом халата.
— Да, конечно.
— Ему некуда было идти — я привела его к себе домой. А сегодня мне негде ночевать.
— А ведь у Юрки есть замечательная квартира в центре. Если получит документы на другое лицо, то он может её потерять. Тут нужна консультация юриста. Не знаю, убережёшь ли ты его от прошлого. Везде у него есть те, кто его узнает, назовёт настоящим именем, напомнит прежнюю жизнь.
— Я надеюсь, что всё изменится. Я верю в это.
— Наивная ты, девочка. Но кто знает, может, твоя вера спасёт его. Ну ладно. Иди спать наверх. Он тут на диване пусть остаётся, не будем будить.
18. Паркетчика обижать нельзя!
Двое задержанных подрались между собой в обезьяннике.
Выясняли: кто этот дрыщ, который опознал свои ботинки с тайником. Дело осложнялось тем, что оба налётчика протрезвели и начисто забыли, из-за чего созрел план стукнуть по голове конкретного «жигана» и что они поимели из этого. Ими двигали абсолютно разные интересы. Одного занимала одна-единственная мысль — где добыть деньги на дурь, другой деньги умел зарабатывать и старался «идти по правильному пути», хотя и с неожиданными поворотами. Но бандитский проект принадлежал именно ему.
Васька только что освободился из тюрьмы, но сразу влился в жизнь как исправившийся индивид. У него имелась специальность — паркетчик, а с ней пропасть трудно. Заказы приплывали всегда, только отличались своей ценой. Первый он взял государственный — паркет в санатории. Там и встретил свою будущую жену — массажистку, которая сразу приметила его — чернявого, наглого. Прошёл мимо, хлопнул по заду: «Привет, красотка». Зинка только что развелась и скучала без мужчины. Этот показался ей хорошим. Есть работа, значит, и деньги, весёлый и с виду не урод. Она пару раз заглядывала в директорский кабинет, где Васька укладывал паркет. Работал он ловко, знал своё дело. На обед не отвлекался. Зинка принесла ему из столовой пюре с сосисками и, пока он ел, строила глазки и напрашивалась на свидание. К концу Васькиного перекуса она получила, что хотела.
Васька рос, не избалованный изысками. Завидовал одноклассникам с новыми кроссовками, плеерами, модными куртками. Он по-своему старался восстановить справедливость и равенство. Растоптал ногой диски для дорогого плеера, пролил краску на новые спортивные туфли соседа по парте, чиркнул бритвой по ладному новенькому рюкзачку…
Однажды после «баночки пивасика» прижал в подъезде генеральского сынка и снял с него джинсы. Американские штаны не застегнулись на Васькиной мощной фигуре. Он их порезал и выбросил в мусоропровод. Но генеральский сыночек не побоялся нажаловаться, а строгий его папа довёл дело до конца — Ваську посадили. Зинка, выбирая себе кавалера, не видела никакой крамолы в том, что Васька экспроприировал у богатеньких их барахло. Единственной её печалью стали слишком некрасивые поступки любимого мужчины в стадии алкогольного опьянения. Стадия эта приходила в Васькин организм довольно часто. И тогда — держись, Зинка! Приводил домой проституток и желал, чтобы Зинка брала у них уроки, слушал одновременно телевизор, магнитофон и радиоточку на максимальной громкости, упражняясь в метании стульев в стену. Повешенный на гвоздь унитаз рядом с велосипедом в общем коридоре, включённая ночью «болгарка» для выпиливания запертых дверей в комнату жены, разборки с сантехником в стиле восточных единоборств… О, сколько их случалось — необъяснимых Васькиных поступков! Зинка знала, что под горячую руку попадаться мужу опасно, она научилась быть осторожной женой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Паркет, оставшийся от заказов, Васька по-хозяйски тащил к себе домой. Одну из комнат в квартире полностью, до потолка, заложил узкими деревяшками. Паркетчик знал: такой материал, отменно высушенный, обязательно пригодится.
И вот, наконец, долгожданный заказчик появился.
Полковник в отставке построил своей крале квартиру в центре Минска. Кроме арочных стеклопакетов, ванны-джакузи и шикарной гардеробной с зеркальными шкафами в квартире был задуман паркетный пол из ценных пород дерева. Полковник заплатил щедрый аванс. Васька решил удивить своим мастерством и выбрал самый сложный вид укладки паркета в виде плетёнки с акцентами, а в центре гостиной задумал круг с мозаикой из ценных пород дерева.
Довольный качественной работой заказчик в конце смены наливал паркетчику коньячка. Дома Васька закатывал глаза, рассказывая о квартире, в которой работал, хлопал по столу ладонью:
— Обеды только в кабаках! Пьёт лучший коньяк в пять звёзд! А часы знаешь у него какие? Тысячу зелёных стоят!
Каждая фраза обязательно имела припев в виде непечатной лексики, которая выражала несомненный восторг, и предельное уважение.
Васька надеялся, что этот заказ станет настоящей «золотой жилой», потому что у полковника есть такие же богатые дружбаны, они ведь придут в гости и увидят высокохудожественную работу хорошего паркетчика. Поэтому Васька работал на совесть. Медленно, но очень качественно.
Несколько раз Полковник приходил со своей молодой подругой, чтобы показать, как идёт работа. Васька терпеть не мог, когда вмешивались в рабочий процесс. Фифа хотела, чтобы работа делалась по-быстрому. Подолгу стояла над душой, глядя, как паркетчик подбирал по цвету куски дерева для узора. Пробовала давать советы (!), а однажды пренебрежительно сказала: «эти вот крендибобели из сталинской эпохи — несовременно и пошло».
«Сука», — подумал Васька, но надо было терпеть. Он слышал, как уходя, она что-то недовольным тоном говорила своему папику, а он её утешал и успокаивал. Васька понимал свою дистанцию и матерился только про себя. С Полковником портить отношения из-за его шалавы не хотелось. Мужская дружба превыше всего.
Однажды во время перекура на балконе полковничьей квартиры Васька очень ясно увидел, как к подъезду подкатила белая машина, из неё вышла вихлявая Геля, которая громко смеялась и трясла своей лохматой причёской. А смешил её стильный водила, который из багажника доставал фирменные сумки-пакеты. Потом они поцеловались, и девица процокала в подъезд, на ходу ещё раз обернувшись и послав воздушный поцелуй своему любовнику, в чём совершенно не сомневался опытный в амурных делах паркетчик. Он хорошо запомнил этого хлыща в светлом пальто и разноцветной головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Геля доставила Ваське аванс. Но принесла не те деньги, о которых договаривались с заказчиком, а значительно меньше, за минусом того, что находилось в новеньких пакетах из бутиков. Васька понимал ситуацию и жалел Полковника, о чём сообщил ему во время традиционной рюмашечки коньяка в конце рабочего дня. Отставной военный извинялся за урезанную сумму аванса и наливал себе ещё и ещё. Их мужской разговор затянулся за полночь.
