— Звонили Пью, — сказала Джулия, входя в кухню и поглаживая выпирающий живот. — Сказали, что их дети у нас.
— Зачем нам их дети? — Говард поцеловал Джулию, ласково похлопал ее по животу.
— Похоже, у кого-то в саду сборище. Они клянутся, что в нашем.
— Где Уилл? — спросил Говард.
— Играет, и Рут с ним.
— Пойду посмотрю, — решил Говард: пиво его явно взбодрило.
На месте клумбы зияла яма шириной с «хиллман», роз не было. Вокруг копошилась мелюзга, выпачканная красной глиной, и деловито передавала из рук в руки ведра. Говард зажмурился. Дом принадлежит компании — как и сад, и газон.
Теперь компании принадлежит еще и яма.
— Эй! — начал Говард.
Работа не останавливалась, на Говарда никто и не взглянул.
— Минуточку! — сказал он сердито.
Маленькие красные существа продолжали трудиться, будто не замечая его.
Отовсюду неслось:
— Китай! Китай! Китай!
Китай? Это неспроста!
— Уилл! — крикнул Говард.
— Он там, внизу! — ответил чей-то голос — вымазанные глиной лица были неузнаваемы. Красная рука указала на яму.
Говард заглянул внутрь, но ничего не разобрал в темной глубине.
— Уилл! А ну вылезай!
Говард вглядывался в лица ребят, обступивших яму. Что за мелкота? И тут он догадался — дети его коллег!
— Что вы сделали с моей клумбой? — рявкнул Говард.
— С какой клумбой? — переспросил кто-то из ребят.
— Вот с этой, которой больше нет! Хулиганье! Куда ваши родители смотрят? — бушевал Говард.
Дети тупо уставились на него. И вдруг один мальчуган, весь заляпанный глиной, крикнул в ответ:
— Мой папа разрешил! Он сказал, что он ваш начальник!
Говард силился понять, кто этот маленький нахал, и наконец сообразил: сын Бака Куинна. Из ямы выглянуло еще чье-то лицо: щеки в красной глине, пыльные волосы спутаны, но в потупленных глазах мелькнуло что-то знакомое.
— Привет, пап!
— A-а, Уилл! — Говард обрадовался родному лицу. — А теперь слушай, Уилл, пора прекращать это безобразие.
— Мы хотим в Китай, папа!
— Уилл, это же мамина клумба!
В толпе послышались смешки. Яма и клумба — два разных мира. Или одно, или другое.
— И ты им разрешил копать?
Джулия вместе с Говардом издалека наблюдала за детьми. Малыши таскали землю ведрами и распевали: «Ки-тай! Ки-тай!»
— Раз они хотят в Китай, — Говард откупорил еще бутылку пива, — пусть катятся в свой чертов Китай!
— А как же соседи?
— К дьяволу соседей. Это их чертовы дети изрыли казенный сад.
— И ты им разрешаешь?
— Один из них — сын моего шефа.
— А как же Уилл? Он-то должен соображать!
— Не иначе как эти дети заморочили ему голову, — предположил Говард. — Не район, а кошмар! — Говард вздохнул. — Черт нас дернул сюда переезжать!
Высокий чернокожий полицейский поставил на садовой дорожке велосипед и подошел к Ламентам. Снял пробковый шлем защитного цвета, смахнул с него пыль и, скрестив руки, стал наблюдать за происходящим.
— Кто здесь главный? — спросил он сурово.
— Во всяком случае, не я, — сказал Говард.
— Чей дом?
— Мой, — признался Говард. — Но я…
— Значит, вы несете ответственность.
— Как я рад, что вы здесь, — попытался сменить тактику Говард. — Как раз вовремя подоспели.
Полицейский не спеша снял белые перчатки, сунул за пояс и подошел к самому краю ямы; в носках его начищенных до блеска ботинок отразилась, как в зеркале, всеобщая суета. Дети с любопытством оглядывали его, но продолжали таскать ведра и напевать.
— Ки-тай! Ки-тай! — галдели они.
Удивленный полицейский заглянул в яму и провозгласил без тени насмешки:
— Далековато до Китая!
— Я говорил то же самое, — ответил Говард. — Но они меня не слушают!
Полицейский нахмурился, вновь скрестил на груди руки.
— Эта яма — опасная штука.
— Знаю, — согласился Говард. — Я работаю в медной компании.
— Значит, вы должны понимать, чем это грозит! — начал кипятиться полицейский. — А вдруг кто-нибудь упадет? А вдруг обвал? Что тогда? Кто будет отвечать?
Говард сжался под гневным взглядом полицейского.
— Если они выроют яму посреди улицы, отвечать буду я, — продолжал полицейский. — А за это отвечаете вы.
— Ки-тай! Ки-тай! — кричали дети.
Полицейский надел шлем и перчатки, оседлал велосипед.
— Разве он не должен нам помогать? — удивилась Джулия, глядя ему вслед.
— Чиновники, чтоб им пусто было! — Говард уныло поплелся в дом.
Дневной свет померк, с востока налетели сизые грозовые тучи. Когда солнце клонилось к закату, на землю упали первые сверкающие капли дождя, подняв крохотные облачка пыли.
Уилл, оторвавшись от работы, глянул на кружок неба, видный из ямы.
— Обезьянья свадьба, — сказала Рут.
— Что? — не понял Уилл.
— Когда дождь идет при солнце, это называется обезьянья свадьба, — объяснила Рут.
Сладкая дрожь пробрала Уилла, когда Рут посмотрела на него. Она тоже была в красной пыли — а значит, они одной крови. Земля затряслась от раската грома, дети запели с новой силой.
— Уилл, — шепнула Рут, — скоро мы будем в Китае!
Уилл заглянул ей в глаза, не помня себя от счастья.
Вдалеке сверкнула молния, и неистовый раскат грома заставил их вздрогнуть. Рут схватила Уилла за руку, и оба захихикали от восторга и страха.
Грозовые тучи надвигались все ближе, по саду мельтешили красные фигурки. Ветер крепчал, поднимал крошечные вихри красной пыли, раскачивал банановые деревья и трепал их, точно гривы диких скакунов. Капли уже вовсю барабанили о землю, и через миг черная завеса накрыла солнце, исчезли и свет, и звуки, слышались лишь голоса родителей, слабые и встревоженные.
— Рут! Рут! Иди в дом! — звал из кухни Джозеф.
Рут с озорной улыбкой стиснула руку Уилла и упорхнула прочь.
— Мэтью, скорей! — кричал Бак из дома Куиннов.
Дождь хлестал, смывая красную пыль со щек. Яркая вспышка молнии прорезала небо, грянул гром, и ливень хлынул потоком. Краснокожее племя распалось, дети бросились по домам, спеша укрыться, а по рыжей земле разлились бурные реки, завиваясь водоворотами у канализационных решеток.
Гроза миновала, расчистилось вечернее небо. В вышине мерцали звезды, а в воздухе витал запах озона — дух стихийного бедствия.
На другой день Уиллу не терпелось посмотреть, что стало с ямой. Джулия послала вместе с ним Авраама на случай, если вдруг яма превратилась в коварный омут. Но на ее месте осталась лишь неглубокая мутная лужица. Потоки ливня наполнили яму жидкой грязью и мусором. К вечеру Авраам привел в порядок клумбу, а через неделю снова высадил розы. Между тем, когда выяснилось, откуда взялась яма, Рут получила от отца хорошую трепку. Джулия вступилась за девочку, но Джозеф объявил, что всему виной самолюбование Рут и чего не искоренила воскресная школа, исправит отцовская рука.
Джулия и Говард были не так строги. Джулию умилила влюбчивость сына, а Говард, как истый Ламент, не мог осудить Уилла за желание попасть в Китай.
— Как-никак Ламенты не сидят на месте. Все в нашей семье путешественники, — объяснял он Джулии, — все, кроме моего отца.
Яма еще долго снилась Уиллу после того, как ее засыпали, — так напоминает о себе ночами неоконченное дело. Однажды ему приснилось, будто он достиг конца туннеля; разрыв пальцами землю, он увидел над головой звездное небо. В яму заглянул человек: слегка удивленное лицо, толстый, как у Полишинеля, подбородок, черно-белая шелковая пижама, расшитая желтыми розами, остроконечная шляпа. Кожа голубая, как яйцо горихвостки, а глаза узкие, миндалевидные. Он посмотрел сверху на Уилла и разразился громовым хохотом.
— Кто это? — спросила Рут, когда Уилл рассказал ей свой сон. — Клоун? Призрак?
— Полночный Китаец, — объяснил Уилл. — Ты же хотела увидеть Полночного Китайца!
— Неправда! — Рут нахмурилась, украдкой потирая попку: отцовская взбучка отбила у нее охоту вспоминать про туннель до Китая.
Однако в снах Уилла Полночный Китаец мало-помалу сделался грозным и страшным. Однажды он раскрыл рот, захохотал, и Уилла засосала красная пасть. В другой раз Полночный Китаец маячил за окном, пока Уилла укладывали спать. Он влез в комнату, Уилл готов был позвать на помощь, но Полночный Китаец мертвой хваткой вцепился ему в горло, и вместо крика вышел лишь тоненький писк.
Африка враждует
Возмущению Розы не было предела. Вообще-то Джулия написала ей первой, но слух дошел до нее на два дня раньше, чем письмо, — двоюродная сестра рассказала по телефону. Больше всего на свете Розу злило, когда от нее скрывали правду, особенно такие важные новости, как беременность Джулии.
