Иосиф отдал Мишелю дымящуюся сигару и широкими шагами пошел к простому, холщовому
шатру.
Наполеон был один. Он стоял, расстегивая темно-зеленый мундир, и, завидев Иосифа, чихнул: «По
твоей милости, после этого утреннего купания, у меня теперь нос заложен. Даже Александр это
заметил, спросил - не болею ли я. Завтра во всех газетах будут мне мыть кости - император
умирает, не оставив наследника, - он коротко усмехнулся. Иосиф начал: «Ваше величество…»
Наполеон поднял руку: «Единственная возможность мне тебя не расстреливать, Жозеф - это не
задавать вопросы». Он подошел к походному столику. Иосиф подумал: «Десять лет прошло с
Арколе, а ничего не меняется. Этот столик я еще с Италии помню. И койка у него та же».
Наполеон открыл шкатулку для сигар и выбрал одну: «Два вопроса я все же задам. Она выживет?»
Иосиф долго молчал, а потом, угрюмо, ответил: «Я сделал все, что мог. Но она пока не в силах
стоять, и тем более, ходить. Она может навсегда остаться парализованной. Так что вам придется
привязать ее к носилкам, чтобы расстрелять».
-Большего дурака свет не знал еще, - буркнул Наполеон, раскуривая сигару. Он помолчал,
выпуская дым: «Это я о тебе. Сделаем так, - он прошелся по комнате, - кроме меня, там, -
император махнул рукой в сторону реки, - в шатре, ее никто не видел. Гренадеры ошиблись, - он
пощелкал пальцами, - бывает. Под огонь попала несчастная женщина, рыбачка. Там и лодка какая-
то болталась. Как только ей станет легче, отвезешь ее в Амстердам, а там уже…- Наполеон не
закончил. Иосиф, потрясенно, пробормотал: «Ваше величество…»
-Я же говорил, с женщинами я не воюю, - Наполеон прислонился к холсту, скрестив руки на груди,
дымя сигарой. «А теперь, Жозеф, второй вопрос, и не лги мне - ты знал обо всем этом?»
-Нет, - честно сказал Иосиф. «Я ничего не знал, ваше величество».
-Я тебе верю, - Наполеон помолчал, и остро блеснув синими глазами, подошел к Иосифу.
Император поднял голову: «Кто с ней был? - требовательно спросил Наполеон. «Человек, которого
застрелили, на реке - кто это?».
-Тоже – не знаю, - хмуро ответил Иосиф и вздохнул про себя: «Это мог быть и не Джон. А если…
Трое детей у него, Джо брата потеряет. Даже думать об этом не хочу».
-Мы подписали договор, - сказал Наполеон. «Англия теперь в полной блокаде». Он потушил
сигару: «Лечи эту англичанку, все равно Европа скоро будет моей. Король Георг сам ко мне на
коленях приползет. Я хочу, чтобы ты просмотрел вот это, - он взял папку с походного стола, -
донесения наших людей из Санкт-Петербурга и Вены, касательно здоровья подходящих мне
принцесс. Напиши свое заключение, - синие глаза императора погрустнели. Иосиф, принимая
бумаги, кивнул: «Хорошо. Ваше величество, я…»
-Иди уже, - Наполеон чуть улыбнулся. «Иди, у тебя раненый на руках. И знай - если еще раз такое
повторится, я уже не буду столь склонен тебе верить, Жозеф».
-Не повторится, - Иосиф по-военному четко повернулся. Наклонив голову, - палатка была низкой, -
он вышел.
-Не повторится, - хмыкнул Наполеон, глядя вслед его широкой, мощной спине. Он сел на койку и
закрыл глаза: «Нет ничего проще, чем расстрелять человека. Его, эту англичанку, заодно и Мишеля
- вдруг он русский шпион. Фуше бы так и сделал, а Талейран, если бы узнал о сегодняшнем -
обозвал бы меня дураком. Ничего, - император весело рассмеялся, - лучше уж я буду дураком, чем
мерзавцем».
Он взял походную, оловянную чернильницу. Устроившись у стола, разгладив лист бумаги,
император увидел перед собой дымно-серые глаза. «Иосиф поедет в Амстердам, - сказал себе
Наполеон, - и передаст мои письма, их, еврейскими путями. Почему-то так всегда быстрее
получается, - он окунул перо в чернильницу. Он всегда писал ей длинные письма - как будто бы
говорил с ней, как будто они сидели у камина, за ставнями выл зимний ветер, на много миль
вокруг лежал снег. У них в комнате было тепло, и на ковре играл ребенок - девочка, черноволосая,
сероглазая, так похожая на мать.
-Милая моя Анна, любовь моя! - начал он. «Сначала опишу тебе Неман. Река здесь, у Тильзита,
очень широкая, вокруг лежит равнина…»
В изящной гостиной было тепло, даже жарко, трещали дрова в камине. Темноволосый, синеглазый
мальчик радостно сказал: «Елочка!»
-Да, милый мой, - Мэри посадила сына на колени. «Скоро Рождество, видишь, какая она у нас
красивая».
-Тележка, - Майкл повертел деревянную, искусно вырезанную игрушку. «Как у папы тележка. Хочу
кататься!»
-Летом покатаемся, старина, - Майкл потянулся. Отложив бумаги, поднявшись, он поцеловал Мэри
в кудрявый затылок. «Мама поедет на континент, а мы с тобой сначала в Уэльс отправимся, там
будем кататься. А потом в Лидс, к тете Рэйчел и дяде Пьетро».
-Там много детей, - восторженно сказал Майкл. «Это все их дети, да?»
-Да, - Мэри улыбнулась и почувствовала, как муж обнимает ее за плечи. «Жарко, как жарко, -
прошептала она. «Господи, да почему я вся горю».
-Тихо, тихо, - услышала женщина знакомый голос. «Выпей».
Она ощутила на языке кислый вкус воды с лимоном. Жадно проглотив ее, Мэри с усилием открыла
глаза. «Дядя Иосиф, - поняла она. «Господи, да что случилось…, Где Джон, где…».
Иосиф сидел на походном, холщовом табурете рядом с ее койкой. У него было усталое лицо.
Мэри внезапно подумала: «Ему ведь шестой десяток. Вот сейчас видно, что он пожилой
человек».
Он потер обросший темной щетиной подбородок. В палатке было пусто, сквозь полотнища
виднелся золотистый свет заката. «Тебя ранили, - наконец, сказал Иосиф. «Я сделал операцию,
сейчас у тебя жар. Это не страшно, он спадет».
Мэри ощутила тупую боль в пояснице. «Как только окрепнешь, - продолжил Иосиф, - я тебя отвезу
в Амстердам, а там уже…- он не закончил. Мэри спросила: «Он меня узнал?»
Иосиф только кивнул. Она все молчала, а потом шепнула: «Дядя Иосиф, а где…»
Он покачал головой и взял ее руку: «Мне очень жаль, Мэри. В вас обоих стреляли. Его тело, скорее
всего, мы уже не найдем - река тут глубокая, течение быстрое. Мне очень жаль. Попробуй, - велел
Иосиф, - сжать мне ладонь».
Она подчинилась, моргая глазами, чтобы скрыть слезы. «Трое детей у него, - подумала Мэри, -
трое…, Трое сирот. И Джо, Элиза…»
-Хорошо, - Иосиф улыбнулся и откинул грубое одеяло. Он взял маленькую ступню и попросил:
«Пошевели пальцами».
В палатке наступило молчание. Мэри спрятала лицо в подушке и помотала головой: «Не могу. Не
получается, дядя Иосиф. Это теперь…- она подышала, - навсегда?»
-Посмотрим, - только и сказал он и погладил ее по голове: «Я все еще генерал, хоть и вражеской
тебе армии, поэтому слушай распоряжение - ты сейчас будешь отдыхать и поправляться. А
остальное, - Иосиф повел рукой, - это потом. Спи, - он подоткнул вокруг нее простыню.
-Я поправлюсь, - твердо сказала себе Мэри. «Обязательно. Поправлюсь и вернусь домой. К
Майклу и Бену. Я не могу их бросать, они меня ждут».
Она заснула и не услышала, как Мишель, осторожно войдя в палатку, поставил на табурет
глиняный кувшин с полевыми цветами. Юноша постоял, глядя на нее. Прошептав что-то,
перекрестив женщину он так же неслышно вышел. Снаружи уже был слышен голос Наполеона:
«Господа, у нас завтра совместный смотр войск, я не хочу, чтобы вы ударили лицом в грязь».
-Мир, - подумал Мишель, обернувшись. «Господи, не могу поверить, и в самом деле мир. Пусть
никто, никто больше не умирает». Он положил руку на шпагу и пошел становиться в строй.
Эпилог
Харперс-Ферри, Виргиния, лето 1807 года
На деревянном, шатком мосту было тихо, внизу шумела река. Марта взглянула на мэрилендский
берег - там светились редкие огоньки ферм. Девушка облегченно подумала: «Совсем немного
осталось. Пройдем через Мэриленд, а там уже Пенсильвания, свободный штат. Четыре станции, и
мы в безопасности».
Их было мало - три женщины и два ребенка, - мальчик лет пяти и грудная девочка. Марта приняла
их на границе Южной Каролины, - женщины были с плантаций. Они прошли два штата -
деревенскими, пыльными дорогами, по ночам. Днем они прятались в лесах или сидели в
подвалах - у фермеров, в церквях. На окраине Чарльстона их встретил экипаж, которым правил
молодой человек в кипе. Он, представившись мистером Фрэнсисом Сальвадором, улыбнулся: «У
моего старшего брата загородный дом, сейчас поедем туда, и вы отдохнете. Там никого, кроме
нас не будет».
Там они провели целую неделю, отсыпаясь, сидя на террасе, не боясь, что их кто-то увидит. Миссис
Сальвадор - худенькая, седоволосая, в черном, кружевном чепце, - рассказала Марте, как еще во
