«применяемые Министерством внутренних дел приемы управления стоят в резком и ничем не оправданном противоречии с формой нового политического строя России, что представители центральной власти создают своей административной практикой атмосферу полного произвола и бесправия, развращающую население и подрывающую авторитет государственной власти и закона, и что лишь последовательное проведение в жизнь начал Манифеста 17 октября центральной властью и полная отмена исключительного положения может уничтожить в корне указанное основное зло русской жизни»9.
Формула эта, в которой намеренно повторялось и резюмировалось то, что говорили Голицын и Мейендорф, была отклонена октябристами и правыми. Своей же собственной формулы октябристы не вносили.
При обсуждении бюджета на 1909 г. барон Мейендорф вновь выступил с упреками по адресу правительства и несоблюдении Основных законов. Он говорил о том, что среди довольно высоко стоящих сановников существует какая-то глубокая ненависть к новым учреждениям, какая-то органическая неспособность подчиняться Основным законам. При обсуждении сметы Министерства внутренних дел ораторы из октябристов доказывали полную незаконность продолжения действия положения 14 августа 1881 г. об охранении государственного спокойствия и порядка. Впрочем, необходимость снятия усиленной охраны настолько сознавалась всеми фракциями, кроме крайне правых, что даже националисты внесли следующую формулу перехода: «Признавая необходимым введение в действие исключительных положений в периоды смуты, но вместе с тем считая таковое непригодным средством управления в спокойное время, Госдума выражает уверенность, что правительство, по мере возможности и неуклонно, будет стремиться к смягчению и снятию исключительных положений».
Путем очень детального юридического анализа депутат Годнев пришел к заключению, что в настоящее время нет оснований признавать положение об усиленной охране как закон, так как это положение не может иметь силы закона, как изданное и продолженное в своем действии не тем порядком, который установлен для издания законов Основными законами империи10.
От имени октябристов с общей речью по смете вновь выступил Шидловский, который опять-таки говорил, что полицейские функции поглотили в Министерстве внутренних дел функции административные и что во всей деятельности министерства преобладала точка зрения политическо-полицейская. Что касается исключительных положений, то, по его мнению, они развращают население и развращают администрацию, так как предоставляют администраторам действовать по своему собственному усмотрению там, где, при отсутствии исключительного положения, им приходилось бы действовать по велению закона. В этих условиях население тоже перестает уважать закон и начинает действовать по собственному усмотрению. Свою речь Шидловский закончил заявлением, что, по мнению фракции Союза 17 октября, нет больше почвы для существования исключительных положений в том размере, в каком они существуют теперь.
Другой октябрист, Баратынский, заявил, что министерство относится с земскому самоуправлению с точки зрения полицейского сыска, что «пора перестать смотреть правительству на страну в щель сыска, нужно взглянуть на нее в широкое окно, нужно взглянуть взглядом благожелания и умиротворения».
На эти речи отвечал от имени правительства товарищ министра внутренних дел Курлов, который начал свою речь в тоне чрезвычайно пренебрежительном. Что касается успокоения, то Курлов находил, что, по сравнению с 1905 и 1906 гг., успокоение, конечно, наступило или, вернее сказать, наступает, но все-таки остается повышенная преступность, и для того, чтобы ее уничтожить, «нужны чрезвычайные меры, которые имеются пока только в исключительном положении». «Нет государства, — восклицал Курлов, — которое бы не пользовалось исключительными положениями». «Успокоение еще не наступило, и нам необходимо пока держаться исключительных положений, но, — говорил Курлов, — я готов согласиться с мнением о несовершенстве исключительных положений. Депутат Шидловский указывал, что исключительные положения развращают не только население, но и правительство. Да, это печальная, тяжелая, хроническая болезнь, смертельная — смута. Что же касается реформ, то правительство внесло уже в Думу законопроект об исключительном положении, о неприкосновенности личности, о свободе совести. Комиссия по полицейской реформе, под председательством сенатора Макарова, заканчивает свои работы, а закон о свободе собраний закончен и в скором времени будет внесен в Думу. При таких условиях едва ли возможно упрекать правительство в том, что оно ограничивается только красивыми фразами»11.
По окончании прений от имени кадетской фракции Караулов предложил следующую формулу: «Признавая, что направление русской внутренней политики находится в полном и непримиримом противоречии с остальными началами преобразованного государственного строя, что правительство решительно отказывается изменить это направление и продолжает под предлогом подавления смуты вести борьбу с прогрессивными стремлениями страны, что не может быть никакой надежды на отказ правительства от постоянного усиления репрессий до тех пор, пока не будет коренным образом изменено указанное направление его политики. Дума возлагает на правительство всю ответственность за роковой исход его антинациональной и антипатриотической политики и отвергает переход к постатейному чтению».
От имени прогрессистов, поляков и мусульман Ефремов прочитал почти аналогичную формулу перехода, но которая заканчивалась переходом к рассмотрению сметы по номерам, а не общим отклонением ее, как в формуле фракции народной свободы.
От имени Союза 17 октября С. И. Шидловский внес иную формулу перехода, в которой говорилось, что дальнейшее сохранение исключительных положений в большинстве местностей империи в настоящее время не имеет основания и что в целях плодотворной работы на почве обновления нашего строя на началах Манифеста 17 октября настоятельно необходимо скорейшее возвращение к нормальному порядку, что действия органов политической полиции необходимо обставить строгим контролем, в целях ограждения законных прав всякого гражданина, и что желательно скорейшее внесение в законодательные учреждения законопроекта о реформе полиции.
Все указанные формулы оказались отвергнутыми.
При обсуждении сметы Министерства внутренних дел на 1910 г. вновь раздались те же речи, так как положение не изменилось. Докладчик князь Голицын, защищая пожелание комиссии о реформе полиции, привел несколько фактов крайней произвольности арестов и обысков, производимых полицией. И. В. Годнее вновь доказывал незаконность продления усиленных охран на основании положения 14 августа 1881 г., которое считаться законом более не может. Говоривший от имени националистов Сазонов ограничился, впрочем, похвальным словом проснувшемуся национальному чувству и чувству национальной гордости12.
От имени правительства на этот раз выступил директор Департамента полиции Зуев, который доказывал, что количество ссыльных уменьшилось, и потому едва ли можно говорить, что правительство теперь прибегает к административной ссылке чаще, чем прибегало прежде. От имени октябристов на этот раз выступил глава фракции А. И. Гучков, который прежде всего заявил, что фракция не будет вносить формулы перехода, то есть воздержится от общей оценки правительства. Фракция находит, что в стране наступило успокоение и до известной степени успокоение прочное; «успокоение это достигнуто перспективой либеральных реформ, которая открылась
