Когда Малта ахнула, Кефрия сразу посмотрела вслед кораблю. На шлюпках подбирали сброшенные, не нужные более буксирные тросы. Брэшен благодарственно махал им рукой. А на мачтах корабля распускались белые соцветия парусов. Зрелище было вправду великолепное, особенно если не обращать внимания на лихорадочную возню моряков. Кефрия еще смотрела, когда носовое изваяние вдруг широко развело руки, ни дать ни взять пытаясь обнять горизонт. Совершенный что-то громко прокричал… И случайно дуновение ветра позволило стоявшим на берегу ясно расслышать его крик.
— Я СНОВА ЛЕЧУ-У-У…
Это прозвучало как торжествующий вызов целому миру. Паруса «Совершенного» уже надувал ветер. Теперь корабль шел сам.
С его палубы долетел отдаленный хор ликующих голосов… Глаза Кефрии защипало от слез.
— Да поможет вам Са… — прошептала Малта. Голос девочки сорвался.
— Да поможет вам Са преуспеть в плавании, и да приведет он вас благополучно домой! — проговорила Кефрия вслух. Ветер подхватил слова молитвы и понес их вослед кораблю.
ГЛАВА 29
СВЕТ КЛИНОМ НА УДАЧНОМ
Флот, сопровождавший их, заметно вырос. Серилла даже задумалась, и каким образом, интересно, они так подгадали, чтобы другие корабли безошибочно присоединились к ним в плавании? Сколь долго они вынашивали свои планы? И знал ли кто-нибудь в Джамелии, какая демонстрация силы должна была сопровождать прибытие сатрапа в Удачный?
А еще она теперь была почти уверена, что сатрапа непременно принесут в жертву, дабы оправдать калсидийскую атаку на город. Серилла бережно хранила эту догадку, точно негаданно доставшийся золотой самородок. Предупредить торговцев из старинных семей о грозившей опасности значило быстро и надежно завоевать их доверие. Если Серилла еще хранила кому-либо верность, то только этому дивному городу и краю, который она изучала годами.
Подняв глаза, она стала смотреть в ночь. На горизонте виднелось едва заметное зарево: огни ночных рынков Удачного отражались в звездных сферах небес. Утром они будут в порту.
Подошедший моряк-калсидиец остановился у нее за плечом:
— Твоя зовет сатрап. Его тоже желай наружу ходи.
Она прислушалась к тому, как забавно он со своим иноземным выговором переиначивал слова.
— Сатрап не может выходить, — сказала она. — Он еще толком не поправился. Лучше я сама схожу посмотрю, как он там.
На самом деле она ни за что не пошла бы, если бы не опасалась, что об этом может прослышать калсидийский капитан. Как ни была она теперь уверена в себе и в своей новообретенной силе духа, перечить этому человеку она бы все-таки не отважилась. Она дважды встречала его с тех пор, как он вернул ее сатрапу. Оба раза она не решалась поднять на него глаз и сама этого стыдилась. Первый раз она просто налетела на него, завернув за угол коридора… и тут же едва не обмочилась от страха. Он вслух расхохотался, глядя, как она улепетывает. Да как вообще могло быть, чтобы она до такой степени боялась другого человеческого существа?… Немыслимо! Иногда, будучи наедине со своими мыслями, она пробовала разъяриться на капитана, внушить себе ненависть к нему… Ничегошеньки не получалось. Капитан дал ей такой урок ужаса, что иного чувства к нему она питать просто не могла.
Мысль о нем подгоняла ее, когда она возвращалась в каюту сатрапа.
Не бросив лишнего взгляда на стража-калсидийца возле дверей, она вошла в каюту, которую теперь никто не назвал бы ни неряшливой, ни захламленной. Свежий океанский ветер врывался в открытый иллюминатор. Серилла удовлетворенно кивнула. Слуги оставили ее ужин на столике и придвинули к нему зажженный канделябр. Ужин включал блюдо с тонко нарезанным мясом, запеканку из распаренных фруктов и несколько кусков пресного хлеба. Ждали ее и бутылка красного вина и при ней единственный бокал. «Простая пища, — удовлетворенно подумалось ей, — приготовленная согласно моим указаниям…» Рисковать собой Серилла никоим образом не желала. Она помнила: то, что сгубило либо уложило по койкам всех спутников сатрапа, ни капитана, ни калсидийскую команду не затронуло. Яд?… Серилла весьма сомневалась, в основном потому, что не видела, кому бы это могло быть выгодно. У нее под подозрением находилось, скорее, что-нибудь из тех изысканных деликатесов, которыми в изобилии запасся в дорогу молодой государь. Должно быть, что-то протухло: то ли маринованные яйца, то ли жирные свиные паштеты…
Подносик поменьше содержал еду для сатрапа. Чашка хлеба, размоченного в горячей воде. Блюдечко печеного лука, растертого и смешанного с пареной репой… Пожалуй, в качестве лакомства и награды она даст ему немного разбавленного вина. А может, даже уступит чуточку мяса. Вот уже целых два дня она не приправляла его пищу рвотными средствами. Пусть ко времени прибытия в Удачный хотя бы на ногах держится… Надо же дать ему немножко жизни порадоваться, прежде чем он умрет!.. Серилла улыбнулась, весьма довольная собой, и уселась за столик ужинать.
Но не успела она переложить себе на тарелку ломтик мяса, как сатрап завозился в постели.
— Серилла… — прошептал он. — Серилла, ты здесь?
Она загодя задернула занавеси кругом его постели. Некоторое время она молча прикидывала, стоит ли вообще отвечать. Касго был до того слаб, что сесть в постели и отдернуть занавеси было, пожалуй, свыше его сил.
Наконец Серилла решила проявить доброту.
— Я здесь, государь, — сказала она. — Готовлю тебе поесть.
— О-о… как славно… — и он опять замолчал.
Она ела со вкусом, не торопясь. Она уже приучила его к терпению. Слуги в каюту не допускались — они входили только раз в день, чтобы прибраться, да и то под ее неусыпным присмотром. Какие-либо другие посещения она также настрого запретила, всем объясняя, что никак нельзя подвергать опасности его пошатнувшееся здоровье. Что до самого сатрапа, то он очень боялся смерти, и ей ничего не стоило довести его страх до потребного ей накала. Тем более что немалое число его спутников так-таки умерло от того самого загадочного недуга. Даже Сериллу ужаснуло количество жертв. И она без труда задурила голову сатрапу россказнями о бродячей заразе, все еще свирепствовавшей на корабле.
Это в самом деле оказалось легко. Она держала «страдальца» на голодном пайке и подпаивала маковым сиропом, делая его все более управляемым. Он быстро доходил до такого состояния, когда начинал бессмысленно озираться, и тогда все, что она ему говорила, немедленно становилось для него непререкаемой правдой. В день, когда она впервые начала за ним ухаживать, остальные были слишком больны, чтобы его посещать, и тем более для того, чтобы вмешиваться в ее действия. Теперь те, кто выжил, поправились, но она продолжала вполне успешно гонять их прочь от двери, всем говоря о строгом приказе сатрапа ни под каким видом не беспокоить его. Сама она, таким образом, завладела всей просторной каютой кроме кровати, на которой он возлежал. Завладела — и устроилась со всеми мыслимыми удобствами…
Покончив с ужином и насладившись добрым стаканом вина, она отнесла к постели сатрапа подносик с его малоаппетитной едой. Откинула занавеси и оценивающе посмотрела на хворого. «Быть может, — подумала она, — мы с ним чуточку далековато зашли… Ну да ничего».
Его кожа была болезненно-бледной, на лице отчетливо проступали все кости. Скелетоподобные руки, лежавшие поверх покрывала, время от времени подергивались. Однако Серилла с ее «лечением» была тут ни при чем: это давало о себе знать многолетнее невоздержанное пристрастие к зельям и дурману. А теперь еще добавилась слабость — вот его руки и выглядели, точно умирающие пауки.
Она осторожно присела на край обширной постели и опустила поднос на низенький столик. Улыбнулась и убрала с его лба волосы.
— Ты стал гораздо лучше выглядеть, — сказала она ему. И ободряюще похлопала его по руке: — Ну что? Проглотишь ложечку-другую еды?
— Пожалуйста, — выговорил он. Он смотрел на нее с благодарностью и любовью. Он был совершенно уверен: вот единственная, что не бросила его в трудный час, вот один человек на свете, на которого он может целиком и полностью положиться. Серилла поднесла ложку к его губам, он открыл рот, и дурной запах едва не заставил ее отшатнуться. Видно, не зря он вчера жаловался, что у него зуб расшатался. Что ж, может, он теперь быстро пойдет на поправку. А может, и нет. Он всяко должен был продержаться только до тех пор, пока благодаря ему она не сможет оказаться в Удачном на берегу и снискать расположение торговцев. Совсем незачем ему было к тому времени приходить в себя настолько, чтобы схватить ее за руку… А впрочем, пусть болтает. Что бы он ни сказал — она с легкостью припишет его слова болезненному помутнению разума.
Сатрап не удержал пищу во рту — часть стекла на подбородок. Серилла обхватила его за плечи и помогла приподняться в постели.
