— Ты посмотри, как ты разоделся, разжился на деньги Эгрегора, — начала беситься чу-Чандра.
— Ничего не спрашиваешь, еду себе покупаешь самую дорогую, — посыпались обвинения.
— Все думаешь о всякой социальной хуйне, как ты выглядишь, кто что о тебе говорит, а о Гуру Рулоне ты подумал, тварь?
— Ты вообще не думаешь о том, что людей просветлевать надо.
— Сам пиздишь бабам, что от мамочкиной программы надо избавляться, а сам чем занялся, говновоз, уселся рядом с Синильгой, и все спрашиваете друг у друга, как два урода: «Ты меня любишь? — А ты?» Отождествленно, болезненно.
— А ты, урод, о просветлении пиздеть только горазд, а сам первый поебенью мучаешься.
— Посмотри, сколько ты баксов стал привозить — в десять раз меньше, чем раньше, на кого ты стал похож?
— Тебе Гуру Рулон все дал, и это ты так Его благодаришь, тварь?
Рулониты стали все больше и больше беситься, вспоминая одно свинство за другим. И все ярче видели, какая перед ними свинья.
— Че рожу недовольную скорчил, мразь, — забесилась Элен, — а ну, кайся, мразь, кайся перед Гуру Рулоном, в кого ты превратился, говно?
Нарада почувствовал, как комок самосожаления подкатил к горлу, и он заныл прямо на глазах у всех, все так же вися на кресте.
— Хватит ныть и жалеть себя как баба, — стал беситься Гурун, — давай, кайся, смотри — Гуру Рулон перед тобой, где твоя совесть, смотри, как ты деградировал, свинья.
Но Нарада, как ни тужился, как ни кривлялся, как ни строил комедию, на покаяние это не было похоже. Видно было, насколько урод сгнил, уничтожил свою духовную часть, что ему трудно даже было сделать хотя бы маленькое усилие. Тут Сантоша подбежал к Нараде:
— Ну-ка, наклони голову, — сказал он.
Нарада наклонил свой кочан, и Сантоша жирным черным маркером написал у него на лбу большими буквами «В.О.Р.».
— Ой, что это, что? — стал спрашивать детским голосом Гуру Рулон.
— А это загадка, Гуру Рулон, — сказала Элен.
— О-о-о-о, учите, учите меня, кто отгадал? — спросил Гуру Рулон.
— Вешаться Охота Ребята, — послышался ответ.
— Ха-ха-ха, — все весело загалдели.
Начало было веселое. Даже Нарада стал лыбу тянуть.
— Так, какие еще варианты, — подбадривали жрицы. Последовало долгое молчание.
— Выебите, Отъебите, Разъебите, — последовала следующая разгадка.
— О-о-о, как мы много уже осознаем, — сказал Гуру Рулон, — а кто еще придумал? — радостно спросил Гуру Рулон, веселясь со всеми.
— А вот еще, — вошла в азарт чу-Чандра. — Вымойте Опухшую Репу.
— Ха-ха-ха, — балдели рулониты.
Никто и не ожидал, что столько истины может открыться через три буквы. Нарада уже начал мрачнеть. Не мог он так же радостно реагировать на все как Рулон. Об осознанности он и подавно забыл.
— Нарада, Нарада, — любезно обратилась к нему Ксива, а ты помнишь про свое левое ухо?
— Опа- на, — загудели ученики, услышав такой вопрос, который на мгновение некоторых заставил проснуться, а кто-то так и продолжал спать беспробудно.
«Японский городовой, — посетило озарение Чахоеба Ебучего, — а ведь я действительно забыл про то, что обещал сам себе помнить о своем левом ухе, чтобы быть более осознанным и не засыпать в разных отождествлениях. Это сколько же времени-то прошло с тех пор…., - стал прикидывать урод и с ужасом понял, что прошло два года, и за эти два года он ни разу не вспомнил про свое решение. — Неужели я все время сплю?» — не мог он поверить сам себе.
— Нет, я не помню, — еле выговорил он вслух как побитая собака.
— Вот так, ну, ничего, мы тебе поможем, — подбадривающе сказала Аза, подошла к Нараде и прицепила ему на левое ухо прищепку.
— А-а-а, — взвыл урод от небольшой боли. И вместо того, чтобы благодарить, мол, спасибо, что напомнили мне, что я сплю, что прицепили мне прищепку, теперь мне легче будет помнить себя, дурак снова обиделся, чем вызвал к себе агрессивную реакцию.
— А ну давай, кайся, придурок, — снова напали жрицы. — Что успокоился, козел?!
— А какие еще отгадки есть? — спросил Гуру.
Дураки опять напрягли мозги.
— Вырви Ослиную Романтику, — придумал наконец Гурун. И все забалдели.
— А ты давай осознавай, размышляй, что это все значит, — обратилась Элен к Нараде.
— Сантоша, а какой там правильный-то ответ? — спросил Гуру Рулон. Сантоша выбежал в центр зала и, делая вид, что читает, по слогам произнес: ВА-ФЛЕР ОТ-КРОЙ РОТ. Веселью не было предела.
— Теперь мы все знаем, — подытожил Рулон. Рулониты забалдели, радостно захлопали в ладоши. Нарада попытался скорчить радостную морду, которая была краснее помидора, но его рот то расягивался до ушей, то опускался вниз, словно он хотел разныться.
— Смотри, говно, как ты отождествился со своей ложной личностью, — сказала Элен, — совсем забыл о духовной работе, этому тебя Гуру Рулон учит, а, отвечай?
— Н-н-н-ет, — еле пробубнил, заикаясь, Нарада.
— Если бы ты так не отождествился с собой, то не было бы так больно, давай, смейся над собой, — добавила Аза.
— Хули ты не каешься, осел? — взбесилась Ксива, — Гну, Сантоша, снимите этого дурака с креста.
Гну с Сантошей размотали руки и ноги Нарады, и он как был с поднятыми горизонтально руками, так и остался стоять как форменный дебил.
— На колени садись, придурок, — не выдержал Гурун, — и кайся, ты же перед Гуру Рулоном сидишь, что совсем сгнил, что перед Мастером не можешь покаяться.
— А-а-а-, - стал ныть Нарада, рухнув на колени, — простите меня, Гуру Рулон, я забыл о своем развитии, забыл, — стал он орать, мутузя себя кулаками по башке, разыгрывая трагедию.
— А ну, тихо, псих, — пресекли его жрицы, — никому твой псих не нужен, нормально кайся, обвиняй себя.
— Ы-ы-ы, — выл урод, выдавливая из себя слезы, затем схватил себя за шиворот футболки, которую он купил не за малые деньги, и стал пытаться рвать, изображая страдания, — ы-ы-ы-ы-ы-ы.
— Ты че, охуел, дебил, — взбесилась Элен, — твоя что ли футболка, а ну, не психовать, рассказывай лучше, как ты срал все это время, как позорил Гуру Рулона.
«Так, как же там каяться надо, что делать, — стал судорожно вспоминать Нарада, — на коленях я вроде сижу, пытаюсь плакать, но что-то не нравится людям, — размышлял шизофреник, — может какое-то состояние нужно особое, я не понимаю, какое же это состояние, ебаный хуй». Тут он встал на колени и стал себя бить кулаками в грудь.
— А-а-а, Гуру Рулон, простите, что я вас позорил, простите, что я тратил деньги Эгрегора, я — свинья, я — козел.
— Че ты механично повторяешь фразы, — наехала чу-Чандра, — у тебя нет раскаяния, ты не понимаешь, как ты насрал, давай говори, как ты не хотел просветлевать людей, избавлять от мышиного маразма.
— А я пойду отдыхать, продолжайте учебу, — сказал Гуру Рулон. Жрицы, поддерживая Гуру за руки с двух сторон, подняли с кресла, и Мудрец пошел отдыхать.
— Не успокаивайтесь, свиньи, громите урода, пусть рассказывает обо всех своих свинствах, — сказали напоследок жрицы.
Когда ученики остались одни, то почувствовали, что без Просветленного Мастера и жриц энергетическое поле сразу ослабло и было уже трудно наезжать с таким же напором на Нараду.
«Главное, чтобы меня в покое оставили», — тихо усевшись в углу, думал Мудя.
— Мудон, хули ты весь костер отсиживался, тебе че насрать, что эта падла Гуру Рулона позорит? — проснулся Гурун. — А ну давай, наезжай, а то мы сейчас тебя на «горячий стул» посадим.
— А че, я не знаю, что говорить, — замямлил Мудозвон, — ну, че ты, Нарада, так опустился, не хорошо так делать, нужно каяться, — стал Мудя объяснять Нараде, как мамочка.
— Это что за голубизна, — взбесилась чу-Чандра, — а ну разбесись, а ну нормально, яростно наезжай на него, козел, пока мы тебя не забили.
— Ты кого защищаешь? Это ничтожество или Гуру Рулона? — стала просыпаться даже Синильга, че ты его жалеешь?
— А-а-а, — стал мотать головой Нарада, — да, да, я рассвинился, я забыл о духовном развитии, я не передавал людям знания, истины, ы-ы-ы, — стал выть дурак. Он граблями вцепился в свои засаленные волосы и стал их рвать, а затем принялся царапать лицо.
— Хватит психовать, придурок, — сказала Вонь Подретузная, — давай, кайся в грехах, почему так поступал?
Но Нарада похоже уже сходил с ума и никого не слушал. Расцарапав лицо, он упал на пол и начал биться об него своей пустой тыквой.
— Ты че охуел, урод? — набросились на него все. — Соседей давно не видел?!!!
— Все, хватит разборки устраивать, — прибежал Сантоша, — пусть садится в кладовку и там кается.
Тест Люшера
— Эй, бараны, а ну все сюда, — послышался голос жриц из зала. Все, кто где был, ринулись в зал, кое- как переползая на коленях.
