19 ноября 1919 г. сенат Соединенных Штатов отказался ратифицировать Версальский мирный договор. Для тех, кто надеялся, что американцы не только станут гарантом договора, но также внесут существенный вклад в политическое и экономическое восстановление Европы, это стало ударом. «Весь договор был составлен, – писал впоследствии один из британских участников конференции, – исходя из предположения, что Соединенные Штаты станут не просто одной из договаривающихся сторон, а будут активно претворять договоренности в жизнь. Францию убедили отказаться от идеи буферного государства между ней и Германией в обмен на вооруженную поддержку Соединенных Штатов. Реализация всех соглашений о репарациях зависела от присутствия в Комиссии по репарациям главного кредитора Европы. Весь договор был намеренно и искусно составлен самим мистером Вильсоном таким образом, чтобы сделать сотрудничество Америки жизненно важным» [289].
Десять лет спустя Клемансо, по-прежнему кипя от негодования, обращался к американцам: «Ваше участие в войне, обошедшееся вам не так дорого, поскольку стоило вам 56 000 человеческих жизней, а не 1 364 000, как нам, тем не менее показалось вам излишним проявлением солидарности. И либо основанием Лиги Наций, которая должна была обеспечить решение всех проблем международной безопасности при помощи магии, либо просто устранением от европейских планов вы освободились от всех трудностей, словно заключив «сепаратный мир». Но все это не так просто, как может показаться. Народы мира, хотя и разделенные естественными или искусственными границами, имеют в своем распоряжении всего одну планету, все элементы которой пребывают в согласии, и человек, ни в коем случае не являясь исключением из этого правила, даже в самых сокровенных своих занятиях выступает главным свидетелем этого всеобщего согласия. Укрывшись за барьерами из моря, льда и солнца, вы, возможно, сумеете на время изолировать себя от соседей по планете, хотя я вижу вас на Филиппинах, географически от вас далеких…» Клемансо закончил свое обращение такими словами: «Вовсе не энтузиазм привел вас на передовую; вы были обеспокоены упорством немецкой агрессии».
Версальский договор вступил в силу 10 января 1920 г., всего через семь недель после того, как его отверг сенат. С этого момента Европе пришлось самостоятельно вырабатывать механизмы реализации различных статей договора и принимать или не принимать меры в случае их нарушения. Одновременно была основана Лига Наций. В определенном смысле эта организация с самого начала выглядела неполной – в нее не входила Россия и (на первом этапе) Германия, а Китай был оскорблен тем, что Япония, несмотря на протесты союзников, захватила провинцию Шаньдун, до войны принадлежавшую Германии. Но Лига воплощала надежды миллионов людей, которые ждали, что она разрешит международные споры без войн. Эти надежды были сформулированы в двадцати статьях устава Лиги Наций, который предусматривал коллективные консультации, а затем коллективные действия в случае неспровоцированной агрессии.
Статья 16, призванная предотвратить агрессию, гласила, что акт войны против одного члена Лиги будет рассматриваться как акт войны против всех и все военные, морские и воздушные силы членов Лиги могут быть объединены для его защиты. Статья 23 была предназначена для ограничения торговли оружием, обеспечения «справедливого режима» для туземного населения, противодействия торговле наркотиками и людьми, введения международного порядка для предупреждения болезней и борьбы с ними.
Устав Лиги Наций выражал благородные стремления победителей построить новый мир и сохранить его. Но волну беспорядков, созданную четырьмя годами войны, погасить было непросто. Любой аспект работы Лиги был предметом обсуждений и споров. Даже в новых государствах, воплотивших довоенные мечты национальных меньшинств, появились свои национальные меньшинства, права которых постоянно нарушались, а Лига давала им скорее надежду, чем реальную поддержку. Немецкие меньшинства в Польше и Чехословакии, венгерские меньшинства в Румынии и Чехословакии, украинское меньшинство в Польше – все выражали свое возмущение, которое в 1914 г. стало одной из причин войны. Старые империи исчезли, но некоторые проблемы, с которыми они не смогли справиться, по-прежнему оставались источником проблем, а иногда и страданий.
В 1918 г. пали четыре империи, а вместе с ними и их правители. После подписания Версальского мирного договора союзники составили список «военных преступников», которые подлежали выдаче; возглавлял список кайзер, живший в изгнании в Голландии. Правительство Нидерландов отклоняло все запросы об экстрадиции; сам он сдаваться тоже не собирался – даже в мае 1940 г., когда войска Гитлера вошли в Голландию, он отклонил предложение Черчилля об убежище в Британии и предпочел жить в условиях немецкой оккупации и умереть в ссылке.
Турция стала республикой, которую возглавил герой войны Мустафа Кемаль. Австрия и Венгрия отвергли Габсбургов, превратив их дворцы и замки в музеи. Царя уже убили большевики, а растущая сила Красной армии позволила им установить свою власть над большей частью территорий, входивших в состав Российской империи, включая почти всю Украину, Кавказ и Центральную Азию. Все это сопровождалась жестокой Гражданской войной и террором.
Насилие в Германии, достигшее пика в 1919 г., не прекращалось. Потерпевшее поражение государство стало добычей тех, кто склонялся к силовому решению всех проблем: захвату власти или, по крайней мере, свержению существующей власти теми, кто не принимал условий или даже реальности поражения. 15 марта 1920 г. во время столкновения между вооруженными отрядами правых и левых в Дрездене пуля попала в картину Рубенса в Дрезденской картинной галерее. В открытом письме к жителям города Оскар Кокошка призвал их сражаться «в каком-нибудь другом месте, например на полигоне в пустыне, где человеческая цивилизация не подвергается риску». «Картины, – прибавил он, – не могут убежать из того места, где люди не в состоянии их защитить, и Антанта может подумать, что мы не ценим картины, поскольку громим наши галереи».
Веймарская республика пережила несколько попыток уничтожить ее насильственным путем. Были отбиты попытки крайне правых захватить власть: Каппа в Берлине в марте 1920 г. и Гитлера в Мюнхене в 1923 г. Среди неизвестных сторонников Гитлера скромно держался один из героев войны, генерал Людендорф, храбро маршировавший вместе с лидерами партии, когда они пытались прорвать кордон полиции и выйти на главную площадь. В столкновении было убито шестнадцать последователей Гитлера и трое полицейских. «Мюнхенский путч уничтожил Гитлера и его национал-социалистов», – писала газета New York Times. Веймарская республика отстояла себя и просуществовала еще десять лет. За это время Германия уменьшила размер репараций, а в 1925 г. в Локарно присоединилась к системе европейской безопасности. Но в 1933 г. Гитлер и его нацистская партия положили конец стабильности, которая в конечном счете могла бы вернуть Германию к нормальной жизни без новой войны.
Глава 29
«…В память о той великой войне»
По всей Европе на полях сражений, в пострадавших городах и деревнях продолжали появляться монументы – маленькие, большие, а иногда просто гигантские, такие как в Вими или на Сомме. Многие из них идеализировали прошлые битвы. В Будапеште по сей день стоит памятник венгерскому кавалеристу, убитому в бою, – приподнявшись на стременах и прижав руку к сердцу, он подобно Иисусу, сошедшему с креста, показывает путь к небесам, ведет мертвых из темных туч войны к яркому свету вечности. Сабля и каска кавалериста лежат у ног его лошади. Надпись на памятнике гласит: «Родина начинается с веры в Христа, с крови героев».
В России военные мемориалы пострадали в период беспорядков и разрухи. После начала войны в Москве открыли Братское кладбище и в память о погибших на войне построили церковь. При советской власти и церковь, и кладбище были разрушены. В настоящее время от них осталось только одно надгробие.
Память сохраняли и книги. В феврале 1920 г. британский военный корреспондент Филипп Гиббс опубликовал книгу «Реалии войны» (Realities of War), в которой говорил о необходимости предотвратить «еще одно массовое уничтожение юности, как те пять лет жертвоприношения мальчиков, свидетелем которого я был». Роман Франца Верфеля «Сорок дней Муса-Дага», посвященный страданиям армян, рассказывал о попытках дать отпор туркам на горе Муса-Даг (гора Моисея), с которой открывается вид на Средиземное море. «Постепенно завывание плакальщиц становилось все тише и тише, пока не превратилось в прочувствованный шепот. Он же сопровождал и церемонию обмывания, как некое безутешное утешение» [290].
Книга Верфеля была криком боли. Работа Гиббса – нелицеприятное изображение жестокости и варварства войны. Он писал и о нравственном аспекте: «Зло в Германии, поработившее немецких мальчишек, следует уничтожить. Нет другого способа, кроме как помочь немцам уничтожить его раньше, чем оно приобретет над ними власть». Во Франции также было широко распространено ощущение необходимости войны, обостренное ненавистью к немцам за военные преступления против мирных жителей и за разрушения, которые принесла война на французскую землю.
