Перспективы стабильности посредством умиротворения все еще были туманными – как в Европе, так и на бывшем Восточном фронте. 17 июня вблизи от русской военно-морской базы Кронштадт три британских торпедных катера под командованием капитана Гордона Стила, лейтенанта Дэрелл-Рида и лейтенанта Эгара прорвали оборону русских. Дэрелл-Рид был убит при входе в бухту. Стил и Эгар продолжили атаку и торпедировали крейсер большевиков. Оба были награждены Крестом Виктории.
Интервенция в России была интернациональной: в операциях участвовали британские, французские, итальянские, чешские, румынские, сербские, японские, латышские, финские и американские подразделения, а также антибольшевистские формирования русских, в том числе казаки. Британия поставила антибольшевистским силам полмиллиона винтовок и пятьсот миллионов патронов. В Россию отправили британских солдат, в том числе специалистов по отравляющим газам, среди которых был Сидни Грейвз, который спас нескольких гражданских лиц, попавших под перекрестный огонь противоборствующих сторон. За этот подвиг его наградили крестом «За выдающиеся заслуги».
Судьба и будущее немцев, чьи земли вошли в состав Чехословакии и Польши и чьим кумиром летом 1938-го и летом 1939 г. стал Гитлер, были очевидны за двадцать лет до того, как они превратились в публику, перед которой разыгралась широко известная прелюдия ко Второй мировой войне. 15 июня 1919 г. представители немецкоговорящего населения Судетской области в Богемии, Моравии и Силезии – регионов Австрии, вошедших в состав Чехословакии, – представили участникам Парижской мирной конференции меморандум, в котором протестовали против передачи чехам своих суверенных прав. «Подневольный народ никогда не смирится с подобным угнетением», – заявили они. Шесть дней спустя, 21 июня 1919 г., газета Vossische Zeitung писала о немцах, которые оказались под властью Польши: «Усиливается поток беженцев в западные и центральные районы Германии из Восточной Пруссии и других областей, которые будут переданы от Пруссии Польше, что очень угнетает остающихся немцев». Города на новой западной границе Германии «опасно переполнились» беженцами. «В Пиле (Шнайдемюле) целые семьи теснятся в конюшнях и других зданиях, совершенно непригодных для жилья».
Ни три с половиной миллиона судетских немцев, ни сотни тысяч человек из будущего Польского коридора не имели ни малейшей надежды на изменение решений, которые были почти согласованы. На Парижской мирной конференции немцы не прекращали попыток изменить договор, но союзники не позволили сделать его текст предметом переговоров. Затем, 21 июля, зная, что немецкий флот, интернированный в Скапа-Флоу после заключения перемирия, будет, согласно договору, передан союзникам, командующий флотом вице-адмирал фон Ройтер приказал затопить корабли.
Первым, через шестнадцать минут после полудня, должны были затопить линкор «Фридрих Великий». Два года назад на нем произошел первый бунт на немецком Флоте открытого моря. К пяти часам пополудни 74 немецких военных корабля, 16 из которых для своего времени были крупнейшими, отправились на дно моря. По иронии судьбы эту картину наблюдала группа шотландских школьников с борта буксира «Флайинг Кестрел»: они отправились на экскурсию и решили, что это представление, которое разыгрывают специально для них. Экипажи некоторых немецких кораблей попытались подняться на борт и помешать затоплению, но по ним с нескольких небольших британских судов был открыт огонь, в результате чего погибло восемь немецких моряков. Последний из немецких военных кораблей, «Гинденбург», был затоплен в пять часов. Четыре судна британцам удалось отбуксировать на берег до того, как они затонули. Затопление судов, писал адмирал Шеер, «стерло пятно поражения со штандарта немецкого флота».
22 июня в Версале немецкая делегация согласилась подписать все статьи мирного договора за исключением той, в которой речь шла о вине в развязывании войны. Когда лидеры союзников готовились дать ответ на этот последний акт сопротивления, пришла новость о затоплении немецкого флота в Скапа-Флоу. Тут же было решено не только отвергнуть любые изменения в тексте договора, но и отвести немцам всего двадцать четыре часа на его подписание. Когда немецкие делегаты попросили дать им сорок восемь часов, Ллойд Джордж сказал коллегам, что, «тщательно все обдумав, пришел к выводу, что затопление немецких судов на Оркнейских островах склоняет его к необходимости отказа». Это было актом «вероломства». Немецкую просьбу отклонили.
Подписание договора столкнулось с еще одним препятствием. Немецкое правительство, не желая становиться предметом ненависти за то, что одобрило договор, подало в отставку. Президент молодой Германской республики, Фридрих Эберт, отказался ее принять. Затем он спросил Гинденбурга и Грёнера (преемника Людендорфа на должности начальника Генерального штаба), сможет ли Германия дать отпор, если союзники возобновят наступление. Гинденбург вышел из кабинета, не найдя в себе сил произнести эти слова: «Германия беззащитна». Грёнер остался и сказал президенту правду: на востоке положение «приемлемое», на западе – «безнадежное».
За четыре часа до установленного союзниками срока правительство Германии согласилось подписать Версальский мирный договор. При этом немецкая делегация в последний раз выразила свой протест: «Правительство Германской республики в результате последних переговоров с Союзными и Объединившимися державами с прискорбием убедилось, что последние полны решимости силой принудить Германию согласиться даже на те условия мира, которые хотя и не важны в материальном отношении, но направлены на то, чтобы обесчестить немецкий народ. Честь немецкого народа не запятнает ни один акт насилия. Немецкий народ перенес все ужасные страдания последних лет и не может защитить свою честь действием. Поэтому, уступая превосходящей силе, но не отказываясь от своего отношения к вопиющей несправедливости условий мира, правительство Германской республики заявляет о согласии подписать условия мирного договора, навязанные Союзными и Объединившимися державами». Когда представители союзников в Версале получили это бескомпромиссное заявление, тем не менее признававшее «капитуляцию», то приказали отпраздновать это событие пушечными залпами. На следующий день в Берлине Людендорф закончил писать мемуары о войне, которые он посвятил «героям, которые пали, веря в величие Германии».
28 июня 1919 г. был подписан Версальский договор между Германией и «Союзными и Объединившимися державами»: под 200-страничным документом поставили свои подписи представители 27 государств-победителей [286]. По условиям договора Германию ждало суровое наказание как в плане утраты территорий, так и в финансовом отношении. Она лишалась земель на востоке и на западе, ее армия, флот и авиация должны были быть распущены, а ответственность за развязывание войны выразилась в финансовых обязательствах – выплате репараций, особенно Франции и Бельгии. Статьи 42–44 запрещали Германии сооружать укрепления на Рейне и держать там войска. Статья 80 запрещала объединяться с Австрией – это возможно только с «согласия Совета Лиги Наций». Статьи 100–106 выводили порт Данциг из состава Германии и объявляли его вольным городом под защитой Лиги Наций. Статьи 119 и 120 пятью строчками лишали Германию всех колониальных владений. Статья 170 запрещала импорт оружия, боеприпасов и военных материалов. Статья 191 запрещала строить и покупать подводные лодки. Статья 198 лишала Германию военной и морской авиации.
Германия должна была быть лишена возможности вести войну. Статья 231 мирного договора вынуждала ее признать, что она и ее союзники «ответственны» за потери и убытки, «понесенные» победителями «вследствие войны, которая была им навязана нападением Германии и ее союзников». Именно против этой статьи об ответственности за развязывание войны, служившей преамбулой к требованиям репараций, возражала немецкая делегация. Некоторые члены делегации союзников, в том числе британский экономист Дж. М. Кейнс, считали пункты о репарациях чрезмерно жесткими, другие хвалили их. С последними был согласен Редьярд Киплинг:
Наши дети погибли, и нам никогда не забытьИх словечки и смех, что нас согревали когда-то.Кто, скажите на милость, заплатит за эту утрату?Ни чужак, ни священник, никто,Только мы одни вправе судить.
Каждую неделю после подписания Версальского договора проводились траурные церемонии, которые напоминали победителям о потерях и делали невозможными любые разговоры об изменении его пунктов или о его несправедливости, на что уже указывали некоторые специалисты, в том числе Кейнс. Через десять дней после подписания договора в Англии наблюдался всплеск антигерманских настроений, когда в Лондоне проходила заупокойная служба по Чарльзу Фрайатту, капитану парохода, расстрелянному немцами в 1916 г. в Брюсселе за то, что он осмелился протаранить немецкую подводную лодку. Фрайатта перезахоронили в Доверкорте.
