«И кому ж такому лютому понадобилось столько смертей сотворить, не жалея ни старого, ни малого? Зачем? И куда исчез второй чужак? Может, просто не нашли его мертвого, лесное зверье сглодало плоть да кости растащило?»
Да, мудрый и могучий лес надежно умел хранить тайны. И выведать их у вечного — ой какой непростой труд! Чеслав знал это хорошо.
Под стать его мыслям о кровавых деяниях, что ворвались в жизнь их племени, багряным было и Великое Огненное светило, что отправлялось с небесного свода на покой, когда Чеслав уже добрался до околиц городища. Видать, и Даждьбогу Великому, защитнику и покровителю их, совсем не по нраву было то, что творили чада его неразумные...
Зачуяв родимый дом, Ветер прибавил шагу, и совсем скоро они уже были у ворот селения. И тут четвероногий товарищ, вместо того чтобы как обычно проследовать прямиком к хате, неожиданно загарцевал на месте и потянулся к частоколине у самых ворот. Только тогда Чеслав обратил внимание на то, что сразу не смог рассмотреть в сумерках, — их деревянная заграда была украшена венками пышными из трав и цветов луговых. Их-то и облюбовал Ветер-проказник как трапезу вечернюю.
«Да ведь завтра Купала — макушка поры летней! А сегодня ночь купальская!» — догадался Чеслав. За поисками своими он совсем забыл о празднестве большом.
А в селении, несмотря на час сумеречный, было оживленно и суматошно — народ готовился к чествованию Купалы, особенно девки и парни.
— Ну что же ты все носишься и носишься на Ветре своем шальном? — встретила его в избе озабоченным ворчанием Болеслава. Но выговаривала его, скорее, не ругая, а жалея, так как любила молодца, что дитя родное. А выговаривая, ставила на стол снедь разную. — И не сидится тебе в городище. Не евши с утра самого... И куда тебя носило нынче-то? Чего молчишь?
Чеслав, до того молча и терпеливо выслушивавший ее тревоги, таки вынужден был успокоить сердобольную:
— Так ведь места новые охотные присматривал.
Отломив кусочек хлеба, юноша бросил его в очаг — на почтение предков.
— Места охотные? — переспросила Болеслава. — В канун-то Купала? — Даже в освещенной только огнем очага избе на ее лице можно было рассмотреть сомнение. Слишком хорошо знала она беспокойную натуру своего выкормыша, а потому и не поверила словам его. — Ох, нет на тебя Велимирушки... — тихо прошептала женщина, вспоминая отца Чеслава, тяжело вздохнула, отошла к очагу и там уже шмыгнула носом, готовая уронить слезу.
С грохотом, зацепив что-то у входа, в избу влетел всклокоченный Кудряш. Прослышав, что Чеслав вернулся в селение, он тут же бросил приготовления к купальской ночи, которыми занимался вместе с остальными парнями, и помчался к нему.
— Ты отчего так поздно воротился-то? — с ходу подсел он за стол к Чеславу. — Ну, что Мара сказала?
И тут же получил под столом толчок ногой. Чеслав, скосив глаза, предостерегающе указал ему в сторону Болеславы. Он совсем не хотел волновать свою кормилицу.
— Ничего не сказала. Подумать ей надо, — прошептал он.
Для себя Чеслав решил, что расскажет обо всем Кудряшу завтра, чтобы не портить другу праздник, на котором тот был заводилой.
Чеслав еще не закончил трапезу, а уже под их избой слышались шум и оживленный галдеж. Это парни да девки пришли за ним и Кудряшом, чтобы идти к реке, праздник зачинать.
Пляшут в ночи костры яркие на холме у берега реки. Пляшет вокруг них народ, хороводы водит, славя Купалу — дарителя плодородия. Летят над округой песни-славицы, и заводит их зычно голосистый Кудряш.
А до того, увенчанный венками один пышнее другого, шел многочисленный люд, стекаясь ручьями из селения да хуторов ближних и дальних, к месту празднества. А на поляне их уже ждало украшенное лентами, венками да цветами купальское дерево. И зачинали то дерево водой поливать, чтобы росло оно лучше, набиралось соков, становилось краше да плодов давало много. А напоив, зажигали вокруг костры, чтобы поддержать солнце ясное, которое со дня следующего пойдет на убыль и все меньше и меньше будет являть лик свой им, смертным.
Каждый, славящий Купалу, норовит через костер прыгнуть, очиститься, а еще силу от огня, частицы Даждьбога-батюшки, получить, чтобы здоровым быть да тело и душу от скверны уберечь. Девки, что до женской поры дозрели, бросали свои венки в костер купальский с приговором да смотрели: чей сгорит быстрее, та с суженым скорее соединится. А если парень смелый да прыткий выхватит из огня венок девки, что люба ему, то, считай, судьбу свою из пламени вытащил. Быть им вместе!
А кто уже пару себе присмотрел, тот с избранником через костер и прыгает. И чем дружнее пара преодолеет ту огненную стену, тем счастливее их совместное житье будет.
Прыгают со смехом молодецким и визгом девичьим пары через кострище, а среди них и те, кто уже семьей живет, — да укрепит Купала их союз!
Вовлеченный в общий поток из сцепленных рук, водит хоровод и Чеслав. А девки вокруг него так и вьются, что вьюн вокруг дерева! Парень ведь хоть куда — и лицом, и статью, и прытью, и умом-смекалкой. А вдруг в пару возьмет? А особенно старается шаловливая Малка. То коснется его вроде как невзначай, то руку сожмет посильнее, а то и прижмется ненароком. Уж и полный глупец догадался бы, что тает от него девка...
А пляски все веселее и задорнее, и уже среди песен не только славицы Купале слышны, а и про чаяния молодецкие, про девичьи очи да губы алые Кудряш заводит. А девки, в долгу оставаться не желая, про удаль его мужскую пытая, со смехом песней ответ дерзкий держали.
Летит по округе хороводом веселым в сполохах алых кострищ праздник купальский. Надежду люду дает на дары щедрые земные да лесные. Но в какой-то момент почувствовал Чеслав, что праздничный настрой его исчез куда-то, словно пар от воды, что угодила в купальский костер. Не несут его ноги в танец, нет охоты подхватить песню задорную. А уж через костер перелететь... Да еще в паре... В паре... Да, немало девок желало бы перепрыгнуть с ним через огненную преграду, да вот хоть и Малка зовет глазами. Но нет на то желания у самого парня. Знал Чеслав, что за напасть его охватила, знал. Воспоминание о Неждане охладило его веселье. Как она там, в далеком городище своих родичей? Не забыла его?
Вспоминает? Ждет? Водит ли хоровод в эту купальскую ночь или через костер с кем прыгает?
От мыслей тех захотелось Чеславу уйти от праздничных костров, уйти, чтобы не думать и не являть себе понапрасну, как и с кем Неждана может водить хороводы на берегу озера, у которого стоит ее городище. Сделав несколько шагов в сторону от костра и пляшущих, никем не замеченный, юноша тут же был укрыт ночной тьмой от сторонних глаз. И почти сразу его чуткое ухо уловило чей-то тихий грубоватый говор, а после и смех воркующий. «Какой-то парень с избранницей тоже нашли уединение в стороне от всех», — догадался Чеслав.
Он чувствовал, как усталость прошедшего дня, проведенного в дороге и поисках, подступила к нему и упрямо зовет отдаться крепкому сну. Однако Чеслав знал, что негоже в купальскую ночь спать: злые духи могут взять в плен уснувшего и забрать всю его силу житейскую, а она еще ой как нужна! Ноги сами привели его к реке, и хоть омыться на Купалу следовало только с зорей ясной, Чеслав решил, что и ночное купание будет ему сейчас на пользу.
Оставив на берегу одежду, скользнул он в теплую воду и поплыл по дорожке, что высветила луна на поверхности реки, прямо в сторону ночного светила — ища в том успокоения.
Часто ночами, не в силах заснуть от терзающих мыслей и забот, лежал он, глядя в ночное небо на манящую взгляд своей холодной красотой луну, и от того созерцания становилось ему спокойнее. Надеялся он на успокоение и сейчас.
Наплававшись вдоволь и чувствуя, что усталость, смытая речной водой, отступила, вышел Чеслав на берег. Внезапный шорох, раздавшийся совсем рядом, заставил его насторожиться.
— Кто здесь?
— Тш-ш-ш... Не пугайся..услышал он жаркий шепот у самого уха.
От неожиданности он вздрогнул и дернулся уже, чтобы развернуться лицом к возникшему рядом существу. Но цепко обхватившие руки удержали юношу, и к его телу прильнуло другое тело — судя по тому, что ощутила его спина, девичье.
И от этого прикосновения почувствовал он, как дыхание замерло и мурашки побежали по телу. Ведь было то тело без одеяния.
«Может, русалка или мавка лесная игрища со мной затеяла?»
Но слишком уж горячей была плоть, чтобы принадлежать духу. Хотя откуда знать ему, смертному, каковы на самом деле лесные нимфы? Может, еще погорячее женщин их племени?
— Не звал, а пришла... По своей воле... Не прогонишь?
Ее дыхание снова защекотало его ухо. При этом Чеслав почувствовал, как потянулась она, очевидно приподнявшись на пальцах ног, чтобы донести те слова и дыхание как можно ближе к его лицу.
