— А чтоб тебя и пучило, и крючило, и ломало, зараза! — кричала Леда, предусмотрительно прикрываясь клюкой, позволявшей держать соперницу на расстоянии. — А я все одно видела! Видела, как ты...
Буяна угрожающе надвинулась на бабку, которая значительно уступала ей в размерах.
— Да чтоб у тебя, старая болячка, язык твой брехливый отсох да глаз твой поганый разорвало!
— А я все одно молчать не стану, блудница мордастая! — подняв еще выше клюку, не давала ей приблизиться Леда.
— Короста тебя покрой, яма зловонная! — не осталась в долгу оскорбленная молодуха Буяна и плюнула в бабку.
Уязвленная Леда проворно нагнулась и, схватив ком грязи, кинула его в обидчицу. Да как ловко поцелила — прямо в лоб! Черная жирная масса обильно потекла по лицу молодухи, и это на какое-то мгновение заставило ее остановиться. Она медленно отерла лицо и, казалось бы, уже не способна была и дальше продолжать свару, но впечатление это было явно ошибочным. Даже грязь не помешала заметить, как побледнело только что бывшее макового цвета лицо Вуяны, а зубы закусили нижнюю губу. Умудренная опытом в таких битвах, Леда знала, что это могло означать. Она сделала осторожный шаг назад, а после бросилась со всех ног к двери своей хатки. Вуяна же, резко кинув свое налитое тело в сторону и схватив валявшуюся неподалеку жердь, широкими шагами помчалась за обидчицей, но дверь халупы захлопнулась перед самым ее носом. И молодка, замахнувшись что было сил, ударила жердью по двери ненавистной старухи. Удар был такой силы, что жердь с громким хрустом переломилась надвое. Но это не остановило воинственный запал Вуяны. Откинув обломок в сторону, она что было мочи принялась колотить в дверь Кривой Леды. И как же повезло старой сплетнице, что дверь ее оказалась крепкой!
Окончательно смирившись с тем, что вряд ли удастся подступиться к вредной бабке, Вуяна смачно, от всей души плюнула на порог, подняв комок грязи, швырнула его в дверь, погрозила кулаком и только после этого, рассыпая на ходу угрозы и оскорбления, пошла прочь.
Рассудительно выждав в стороне, пока бабья битва стихнет и рассерженная Вуяна уйдет, Чеслав подошел поближе к халупе, которая только что устояла в столь яростной осаде. Казалось, домишко затаился и, как порой поступает слабый зверь лесной в миг опасности, притворился мертвым. И только усиленное сопение выдавало присутствие живого существа за дверью. Чеслав решил не кликать Леду и дождаться, пока она окончательно успокоится. Тогда легче будет выманить старуху из ее укрытия А то ведь и заупрямиться может.
Как оказалось, расчет его был верным. Прошло совсем немного времени, и дверь, вздрогнув, осторожно приоткрылась, но лишь настолько, что и мышонку в эту щелочку проскочить было бы трудно. Старуха явно решила разведать, как обстоят дела за пределами ее убежища и миновала ли опасность.
— За что сражаешься, Леда? — спросил как можно мягче Чеслав.
Однако помогло это мало. Дверь резко захлопнулась.
— Да это я, Чеслав. А Вуяна ушла уже, — снова подал он голос.
Дверь не сразу, но все же с осторожным скрипом снова приоткрылась, и в образовавшуюся щель стал виден настороженный глаз Кривой Леды. Убедившись, что перед ней таки Чеслав, старуха открыла дверь шире и ступила за порог.
— А-а-а, Чеславушка! — сладко пропела бабка, но при этом ее глаз смотрел никак не на парня, а лихорадочно шарил по округе.
Старуха явно опасалась, что взбешенная Вуяна затаилась неподалеку и в любой момент может неожиданно выскочить, чтобы продолжить схватку. Но, не заметив ничего, сулящего продолжение взбучки, Леда наконец-то перевела взгляд на Чеслава и каркнула:
— Чего?
Чеслав почувствовал, что боевой пыл у нее еще не остыл.
— Тебя повидать пришел. Да, чую, не до меня тебе сейчас, бедалашной... — с сочувствием сказал он и сделал шаг, желая якобы уйти.
— Да куда ж ты, ясен день? — поспешила остановить его старуха и даже за рукав схватила, решив, наверное, что с Чеславом ей будет безопаснее. — Чего лишний раз ноги трудить? Да ты заходи. Только, смотри, головушку не зашиби, — потащила она парня в свою халупу.
Согнувшись едва не вдвое, Чеслав переступил порог Лединого жилища. Но и там распрямиться в полный рост не было ему никакой возможности — прокопченный дымом от очага деревянный настил, придавив хатку сверху, позволял разве что хозяйке передвигаться не сгорбившись. Предусмотрительно закрыв покрепче дверь, Леда указала гостю на пень, куда он с облегчением и присел. Сама же старуха, все еще растревоженная недавней битвой, прикипела к крохотной оконнице, высматривая, не воротилась ли злыдня Вуяна.
— Ну, я тебе... Кобыла бешеная! Все мужику перескажу... Уж он-то тебя за патлы оттаскает! Ой уж оттаскает! А я полюбуюсь... — бормотала бабка себе под нос, не в силах пережить нанесенную обиду.
Чеслав негромко кашлянул, напоминая старухе о себе, и та, не отрываясь от наблюдения, тут же мало что не пропела:
— Да ты говори, Чеславушка, говори... Зачем пожаловал?
Парень сразу решил перейти к разговору, волновавшему его.
— Ты, Леда, тайны многих в городище и в округе знаешь. И про сердечные дела, небось, немало. Кто кому люб, к кому тропку топчет...
Бабка с подозрением воззрилась на парня, очевидно пытаясь разглядеть в его глазах какой-то подвох: а не грозит ли его речь новой напастью?
— Видишь, все меня обидеть норовят, — заскулила она на всякий случай. — Вот и ты тогда на привязи в лесу держал...
Видя, что старуха начинает заводить свою излюбленную песню, Чеслав что было силы стукнул кулаком по столу, да так, что тот едва не развалился.
Старуха хотела было испугаться, но быстро передумала.
— А про кого ж тебе знать, Чеславушка, надо? — заискивающе поспешила поинтересоваться она.
— Про Зоряну.
Бабка даже руками всплеснула, а глаз ее вспыхнул таким откровенным любопытством и азартом, словно на едва тлеющий уголек бросили охапку сухой травы.
— Ай! Неужто про чужачку, девку Буревоеву, решил позабыть? — поцокала она языком. — На Зоряну глаз опять положил? И правильно, Чеславушка, на кой леший тебе чужачка? А Зоряна девка справная! А красна-а-а-я! Любому мужику что ягода сладкая будет! Ай, всем парням на зависть! — снова всплеснула руками старая сплетница.
Чеслав и не подумал разубеждать вошедшую в раж старуху.
— Дак я как раз про зависть и хочу спросить тебя, Леда, — заговорил он приглушенным голосом, давая понять, что разговор у них вовсе не праздный. — Поведай, кто среди мужей наших на Зоряну виды имеет.
— Да откуда же мне про то... — начала было ломаться бабка, вскинув остатки куцых бровей и нарочито удивленно выпучив глаз.
Но Чеслав решительно прервал притворщицу, с явной издевкой спросив:
— Тебе и не знать, Леда? Аль дряхлеешь?
Бабка на это хоть и обожгла его испепеляющим взглядом, но промолчала. Подойдя к столу, она села напротив юноши, руками подперла голову и задумалась — очевидно перебирая в памяти свои наблюдения и слухи.
— Ну, Бореславка рыжий проходу ей не дает, — сказала она через какое-то время.
— Про того и я знаю. А еще кто? Может, кто тайно смотрит в ее сторону?
— На такую девку да чтоб не смотрели?!
И тут с глазом бабки произошла перемена — он отчего- то хитро прищурился. Ее явно осенила какая-то идея.
«Ой, не к добру это...» — подумалось Чеславу.
— Но про всех знать не могу... — развела руки в стороны старуха. Чеслав хотел уже было прикрикнуть на плутовку, когда та подозрительно ласково продолжила: — Да коль я и не ведаю сейчас, так для тебя, Чеславушка, расстараюсь, разузнаю про всех. Дай только время — выведаю. — Тут Леда неожиданно схватила его за руку. — Да и ты, если что, не оставь меня сиротинушку, защити от поносителей да обидчиков злющих. А то, видишь, самой, убогой, жизнь свою отстаивать приходится. Обещай, ясен день!
«Ох и лукава эта Кривая Леда! Выгоду свою ни в чем не упустит!»
— Ладно, обещаю, — нехотя вынужден был согласиться Чеслав, хорошо представляя, сколько у Леды может оказаться обидчиков при таком ее «человеколюбивом» характере.
С тем и вышел он от старухи.
Чеслав хотел уже войти в пещерное обиталище Мары, как оттуда неожиданно ему навстречу выпорхнула лесная птаха. Молодой охотник инстинктивно пригнулся, и стремительная пичуга, едва не задев крылом его макушку, унеслась к верхушкам деревьев.
«Вот так завсегда с Марой: нужно быть готовым к любой неожиданности».
Юноша прошел в жилище старой отшельницы — с дневного света под своды, освещенные костром.
Сама хозяйка пещеры стояла возле очага, подперев бока руками, и, казалось, только его и ждала.
— Нет яства слаще воли... — непонятно к чему сказала Мара, а после не то спросила гостя, не то уверилась в его появлении: — Пришел.
