Нет, не нимфа это лесная. Запах ее говорил о том, что принадлежит она к роду людскому. Но кто она? Отчего не называется? И первое, что пришло на ум: Зоряна! Или кто другая? Малка? ,
«Прогнать?»
Он чувствовал, как ее волосы, едва касаясь, нежно щекочут его плечи и грудь, и оттого стало туманиться в голове. Чеслав ощутил, как мужская сила, до того дремавшая, помимо воли его проснулась и наполняется желанием. Да и как не проснуться ей, когда рядом тело девичье огнем пышет, дыханием нежным да поцелуем жадным шею обжигает? Ведь не каменный он!
В мыслях еще был образ Нежданы, призывая разум разомкнуть руки, пленившие его, и бежать, бежать как можно дальше, а желание уже поворачивало Чеслава лицом к искусительнице. Кто же она? Кто? Но коварная луна, как назло, уже спрятала свой светлый лик и не открыла лица той, что прильнула к нему.
— Кто? — раздался в ночи его шепот.
Он хотел упросить ее назваться, но требовательные девичьи губы не дали свободы словам, пленив его уста. От поцелуя зашумело в голове, и далее им двигали только чувства, утратившие подчинение разуму.
А девушка, наградившая Чеслава призывным поцелуем, тут же спрятала лицо свое на его груди, очевидно испугавшись собственной смелости. Она сжалась и даже попыталась руками прикрыть свою наготу, в то же время не отстраняясь от юноши, а наоборот — еще сильнее прижимаясь, отдаваясь на полную его волю.
Руки скользнули по вздрагивающему от его прикосновений телу и увлекли отважную на землю. Его губы коснулись ее нежной шеи, груди, и она едва подавила то ли вздох, то ли всхлип. Еще мгновение, и юноша, сгорая от нетерпения, покрыл ее своим телом, словно пряча от ночной прохлады. Чеслав почувствовал, как под его проникающей силой напряглось тело девичье, и понял, что стал первым для нее. Неосознанно она попыталась оттолкнуть его, но руки еще сильнее прижали парня к себе...
Внезапная боль в плече на какое-то мгновение вернула его в явь. Это девичьи зубы то ли от боли, то ли от сладости впились в его плоть. Но эта внезапная боль только подстегнула жар его желания и заставила с новой силой броситься в неистовый вихрь совокупления. Еще! Еще! И еще!
Проснулся он от тревожного воя волчицы. Или ему это только приснилось? Чеслав, помотав головой, чтобы таким образом расстаться с остатками сна, прислушался. Ночной покой нарушали лишь задорные трели сверчков. Наверное, знак тревоги был плодом его сна. Или проснувшимся чувством вины.
Ночь едва начала терять свою глухую черноту. Чеслав протянул руку, и она опустилась на холодную землю — рядом никого не было. А может, никого и вовсе не было и это тоже был только сон? Но нет, его оцарапанное ночной девой в пылу страсти плечо, отдавая слабой саднящей болью, говорило о другом. Их любощи были явью.
Где-то далеко снова завыла волчица, так далеко, что другой, возможно бы, и не расслышал этого протяжного воя, но Чеслав его уловил. Таки это был зов волчицы. И была в том вое тревога. Уж не аукается ли то ему душа Нежданы в предчувствии, что этой ночью он держал в объятиях другую и обладал ею, да еще с такой страстью? И от осознания своего предательства теперь уж определенно муторно стало на душе у парня, будто не только плечо его оцарапали, а и глубже.
От реки неожиданно донеслись веселые вскрики и шумный плеск воды: то девки с парнями гурьбой бросились в реку, чтобы повеличать свадьбу Даждьбога Солнца Великого и Утренней Зори. Да с водой утренней, пронизанной первым лучом, получить от божеств частичку силы их и надежду на счастье.
Недолго думая, Чеслав тоже ступил в освященную Великим Светилом воду. Он решил как можно скорее смыть с себя объятия и ласки, пот и запах той, чье имя для него так и осталось загадкой. Хотя и думалось ему, что это была Зоряна. Но полной уверенности в том не было.
По реке белым облаком стелился утренний туман. Чеслав с силой разрезал водную гладь, словно старался как можно быстрее прогнать ночное наваждение, а с ним и горечь вины. Вокруг него, беря в дружный хоровод, плыли венки девичьи. Пускали их водой те, кто еще не нашел себе суженого, в надежде, что плетение это купальское отыщет достойного и приведет под их порог.
Наплававшись и выйдя на берег, Чеслав пошел искать свою одежду, оставленную где-то неподалеку. Обнаружив ее среди прибрежных кустов, он нагнулся, а когда поднялся, то скорее услышал, чем заметил, как что-то пролетело рядом и ударилось о ближайшее дерево. Инстинкт охотника заставил его пригнуться и замереть. Слух и внимание напряглись до предела, глаза цепко осматривали округу. Но ничто больше не нарушало покой. Выждав еще какое-то время, молодой охотник не спеша распрямился. Сделав несколько осторожных шагов в сторону дерева, Чеслав увидел торчащий в стволе нож. Лезвие наполовину вошло в древесное тело. В него метнули нож! Вот к чему вой тревожный был!
Юноша посмотрел в ту сторону, откуда могло прилететь железное жало. В серой дымке раннего утра трудно было различить кого-то среди подступающих к берегу зарослей, а подойдя ближе, он никого там не обнаружил. Да и не надеялся. Какой бы дурень его дожидался?
Со стороны реки все так же неслись возбужденные и радостные переклики — отголоски развеселого купания. Все так же соперничали в своем мастерстве невидимые певуны сверчки. Только теперь этой разноголосицы для Чеслава словно и не существовало, потому как из головы все вытеснило одно: его только что хотели лишить жизни! Хотели... Но отчего тогда... Постой, а хотели ли?
Что-то не все складно было в этом нападении. Ведь он открыто вышел из реки и не таясь искал свои лахи, а схоронился, пригнувшись, когда уже клинок пролетел возле него. А потому попасть в него не составляло большой сложности. Разве что совсем уж неумехе. А это значит... А это значит, что в него, похоже, и не хотели попасть. Его хотели предупредить!
Вот только о чем? Скорее всего, чтобы он чего-то не делал, а иначе — смерть ему. А нож — это знак и предостережение. Но что не делал?
Мысли Чеслава вернулись к той, с кем он провел эту купальскую ночь. Ведь кто-то мог углядеть их пылкие любощи. И то мог быть ее брат или родич. Но нет, кровник бы открыто призвал Чеслава к ответу. А вот если какой из парней прежде на нее взор положил да своей видеть хотел... Такой и нож метнуть мог, чтобы отвадить Чеслава... Но вот только знать бы, от кого его отвадить хотят!
Но было и еще одно, что могло направить летящий нож в его сторону. Это тайна череды загадочных смертей и потрав в их селении и в округе. И тот, кто творил зло, мог легко прознать о том, что Чеслав идет по его следу. Ведь такого не утаишь. Вот и предостерег лиходей, чтобы не совался в его черные деяния молодой охотник. И если это был он, то тогда Чеслав, скорее всего, по верному следу идет. А иначе зачем его останавливать?
Юноша попытался еще вспомнить, за что ему могли предупреждение послать. Но больше, кажется, он никому тропу не переходил так дерзко, чтобы грозить ему погибелью.
Думая о том, что только что произошло, но при этом не теряя бдительности, Чеслав шел в сторону городища. Дабы избежать еще каких-нибудь неприятных неожиданностей, он решил не идти по тропе хоженой, а добраться напрямки лесными зарослями. Внезапно послышался слабый треск сухой ветки, и, чуть пройдя в сторону, откуда раздался треск, в чаще он заметил чью-то фигуру. Кто это был, рассмотреть было трудно, так как рассвело еще не полностью, и здесь, среди деревьев, вовсю царил сумрак.
«Кого это по лесу в такую рань носит? Уж не метатель ли это ножа?»
Чеслав, отступив несколько шагов назад, схоронился за стволом ясеня и терпеливо ждал, когда неизвестный приблизится. И лишь услышав шум шагов совсем близко, выглянул из своего укрытия.
По поляне шел отрок Благ, младший из помощников Колобора. Шел неспешно, внимательно и сосредоточенно осматривая кусты папоротника и время от времени разводя их руками.
«Да он цвет папоротника ищет! Сейчас же самое время для поиска! Купала ведь!» — с облегчением вздохнул Чеслав и улыбнулся.
Благ тем временем от усердия и желания добыть задуманное почти исчез среди буйных ростков папоротника. Паренек, как, наверное, и другие, искал цвет, который мог появиться только раз в году, в эту самую пору — на Купалу. Ведь каждый малец в их племени знал, что кто найдет тот цвет, тому до конца дней счастье будет.
Подождав, пока Благ отойдет подальше, чтобы не спугнуть отрока или удачу в его поиске, Чеслав хотел уже выйти из-за своего укрытия, когда его заставил вздрогнуть тихий голос:
— От кого таишься, парень?
Молодой охотник, стараясь не показать, что его застали врасплох, неспешно повернулся в сторону голоса. Рядом с ним стояла знахарка Мара и с большим вниманием смотрела не на него, а в ту сторону, от которой он только что отвел взор.
— Ты что же, Мара, тоже за цветом папоротника поохотиться вышла? — не отвечая на вопрос, задал Чеслав свой, кивнув на ее суму, полную трав.
