его беспокойство было напрасным. Она смотрела на него глазами полными желания. Он тоже с трудом сдерживал свое желание, но ему больше не нужно было этого делать.
Подцепив пальцем тонкую бретельку платья, Аделин начала медленно спускать ее с плеча, пока корсаж не упал, обнажив одну грудь с затвердевшим розовым соском. Колтер почувствовал, как внизу его живота все напряглось, и застонал от возбуждения.
— Аделин, — пробормотал он.
— Хочешь увидеть больше?
— Намного больше.
Облизнув губы, она спустила другую бретельку. Платье медленно скользнуло вниз по телу и упало на пол. Теперь ее наготу прикрывали только черные кружевные трусики.
Колтер залюбовался ее женственными формами и изгибами.
— Ты прекрасна, — сказал он.
Томно вздохнув, Аделин потянулась к поясу трусиков.
— Нет, — возразил он. — Их должен снять я.
— Правда? — кокетливо улыбнулась она. — В таком случае почему бы тебе не сделать это прямо сейчас?
Подойдя к ней, Колтер приподнял ее подбородок.
— Ты даже представить себе не можешь, что ты со мной делаешь, Аделин, — пробормотал он и накрыл ее губы своими.
Пока он ее целовал, она быстро расстегнула его рубашку и сняла с него. Колтер позволил ей расстегнуть его брюки, но помог ей их спустить. Он не отрывался от ее губ, когда ее ладони скользили по телу, изучая его. Лишь когда ее пальцы сомкнулись вокруг его восставшей плоти, он отстранился, но только для того, чтобы опуститься перед ней на колено и стянуть с нее трусики.
— Боже мой, Аделин, как же ты хороша. — Он поцеловал ее в живот, затем спустился ниже…
— Пожалуйста, Колтер, — прошептала она, вцепившись пальцами в его волосы.
Ее мольба чуть не лишила его самообладания, но ему хотелось попробовать на вкус эту удивительную женщину.
Он ласкал ее губами и языком до тех пор, пока она не задрожала в его руках. Тогда он отстранился, но лишь для того, чтобы погрузить палец в ее влажную плоть. Совсем скоро она затряслась в экстазе и простонала его имя.
Дав ей немного отдышаться, Колтер поцеловал ее бедро, затем, взяв с пола свои брюки, поднялся. Пока доставал из бумажника предохраняющее средство, Аделин обхватила рукой его мужское достоинство.
— Ты не единственный, кто хочет поиграть, — хрипло произнесла она.
Затем ее пальцы задвигались вверх-вниз, и он запрокинул голову и закрыл глаза. Прежде он не знал ни одной женщины, которая была бы одновременно смелой и робкой. Это было невероятное сочетание. Аделин заставляла его терять над собой контроль.
Его сердце бешено стучало, кровь кипела в жилах, колени дрожали.
Когда напряжение стало невыносимым, он резко шагнул назад и прорычал:
— Я сейчас тобой овладею.
— Тогда иди сюда, — улыбнулась она и легла на середину кровати.
Быстро предохранившись, он присоединился к ней и, прижавшись губами к ее губам, слегка раздвинул ей бедра и начал погружаться в нее.
— Колтер… — пробормотала она.
Он поцеловал ее ключицу.
— Да, дорогая. Я хотел этого с того момента, как впервые тебя увидел.
— Я тоже, — призналась Аделин и заерзала под ним, чтобы впустить его глубже.
Но Колтер не торопился и продолжал целовать ее шею, плечи и грудь. Когда он накрыл губами ее сосок, она выгнулась под ним дугой и обхватила ногами его бедра, словно боялась, что тот передумает и уйдет. Разумеется, он не собирался уходить. Напротив, он задвигался быстрее, пока она не затряслась и не прокричала его имя. Колтер любовался ею в момент исступления, пока все его тело не напряглось до предела. Это напряжение быстро сменилось чувством освобождения, и тогда он закрыл глаза и унесся вместе с Аделин на вершину блаженства.
Когда Аделин вышла из ванной в белом гостиничном халате, увидела Колтера, закрывающего входную дверь. В свободной руке у него был серебристый поднос.
— Нам принесли закуски, — сказал он, сняв крышку с подноса.
— Я проголодалась, — ответила она, сев по-турецки на кровати. — Ты понимаешь, что мы нарушили свои собственные правила.
Положив перед ней поднос, Колтер присоединился к Аделин.
— Да, и мне на это совершенно наплевать.
— Как тебе может быть наплевать? Мы ведь сделали то, чему ты противился. Мы притворились парой, чтобы отвадить от тебя женщин.
— Это другое.
— Почему?
Колтер подмигнул ей:
— Потому что ты мне нравишься.
Внутри у нее все затрепетало, но она не смогла ничего ответить, потому что в следующий момент Колтер взял кусочек яблока, обмакнул его в миндальное масло и поднес к ее губам. Аделин съела угощение.
— В тот момент, когда ты вошла в бар, я понял, что в тебе есть что-то особенное.
— Правда?
— Мне понравилось, что ты смотрела на меня не как на ценный приз, а как на человека. Более того, ты не смотрела на меня как на сломленного человека.
Аделин подняла брови:
— Люди думают, что ты сломлен?
Улыбнувшись, Колтер похлопал пальцем по кончику ее носа:
— Вот видишь, тебя это удивило. Мне это нравится.
— Нет, правда, кто может считать тебя сломленным. — Она съела еще кусочек яблока. — Ты самый собранный и уверенный в себе из всех, кого я знаю.
— Если бы ты приехала сюда полгода назад, ты подумала бы обратное.
— Из-за развода?
Он кивнул:
— Тогда мне казалось, что, уехав, я подвел свою семью. Что я виноват в том, что мой брак рухнул. Я думал, что потерпел неудачу во всех жизненных областях.
— Тебе разбили сердце, — мягко произнесла она.
— Да. Я слишком много работал и отказывался с кем-либо разговаривать.
За дверью раздались шаги и смех.
— Когда это закончилось?
Колтер тяжело сглотнул. В его глазах промелькнула боль.
— Однажды ко мне приехал отец. Тогда он еще не был в инвалидной коляске, но уже знал, что его тело слабеет. Он предложил мне отказаться от управления ранчо и вернуться к полетам. Сказал, что наймет управляющего. — Колтер сделал паузу, и Аделин взяла его за руку в знак поддержки. — Отец встретился со мной взглядом. Ему было тяжело, но он думал обо мне и о моем счастье.
— Ты понял это, и тебе стало легче?
— Да. Я понял, что должен справиться со своими проблемами. Что это пустяки по сравнению с тем, с чем пришлось столкнуться отцу. В тот день я пообещал ему, что возьму себя в руки.
— И ты это сделал?
Он гордо кивнул:
— Да.
Аделин искренне ему завидовала. Она не могла усилием воли перешагнуть через свои проблемы и продолжить жить дальше.
Колтер провел пальцем по ее лбу:
— Почему ты хмуришься?
— Потому что мне вряд ли удастся быстро справиться с тем, что со мной произошло, — призналась она. — До сих пор не понимаю,
