– Мы это предотвратим. Конечно, далеко отвести их не получится, но тех возможностей, что есть, вполне хватит, чтобы спрятать их за спутник. Кроме того, я сейчас же перекрою всю связь между Землей и модулями. Будем надеяться, что за время, пока мы доберемся до планеты, их не обнаружат.
– Яхве, и попытайся убедить кураторов, что им надо как можно скорее вернуться на орбиту.
– Думаю, после того как они увидят запись, убеждать никого не придется.
* * *
Ее глаза были полны тихой грусти. Давным-давно Адам раз и навсегда утонул в них, став их добровольным пленником. Даже теперь, по прошествии бесконечных лет, он наслаждался этим пленом. За все время связи они пока так и не произнесли ни одного слова. Что слова? Любое из них, даже самое нежное, не могло передать истинное чувство. Зато в воцарившейся внезапно тишине волшебная паутина спокойствия и счастья окутала Адама. Тихий шум дождя за окном, аромат цветов и даже тихое дыхание спящей Кали. Эти знакомые и дорогие для него образы, появившись из ниоткуда, полностью наполнили собой его одинокое жилище.
– Неужели эти мучения бесконечны?
Слова любимой, хоть и не нарушили образы, все же частично заставили вернуться в реальность.
– Будем надеяться, что нет. Шакти, милая, ты же знаешь, я бы с радостью разрушил стену, разделяющую нас, но пока это невозможно.
– «Стена», как ты говоришь, – это всего лишь условность. Наш страх перед неизвестностью. Из-за него мы лишены всего. Не понимаю, что же может быть еще страшнее?
– Для тебя и меня, ты права, самое страшное уже произошло, но для будущего мира богов еще не все потеряно. Мы просто обязаны сохранить шансы на успех экспедиции. Ради нее мы принесли в жертву наш мир, нашу Кали и теперь согласиться с тем, что все было напрасно? Я не могу так.
– Адам, я не предлагаю бросить борьбу, но ведь заниматься исследованиями я могу и у тебя в лаборатории. Вместе мы сможем сделать больше для блага нашего будущего мира. К чему такой строгий карантин, ведь рано или поздно планета все равно станет нашим домом.
– Когда-то давно она стала для многих наших братьев и сестер не только домом, но и последним приютом.
– Милый, но почему я должна тебя уговаривать? После той трагедии прошли сотни лет, и сейчас такая ошибка уже практически исключена. Жить вдали от тебя невыносимо. Сколько еще времени мы должны жертвовать собой?
– Я не знаю ответ. Его никто не знает.
Адам действительно не знал, что ей ответить. С момента прибытия в этот мир интересы богов требовали от них поступаться интересами собственными. В первое время ни он, ни она не задумывались над этим, считая все происходящее лишь мимолетным эпизодом в их бесконечной жизни. Шли годы, проблема не решалась, и угроза того, что их жертва может затянуться на неопределенное время, становилась все реальнее. Будучи генетиками, они понимали это как никто. В их мире личные интересы никогда не шли вразрез с интересами общества, а потому и ответа, как выходить из ситуации, не было.
– В нашем мире свобода выбора – незыблемое право каждого, и я не думаю, что хоть кто-то из кураторов осудит мой переезд на планету.
– Любимая, ты же не хуже меня понимаешь, что мы до сих пор не знаем всех последствий влияния этого мира на душу богов. Скажу больше: те, которые уже известны, вызывают очень серьезные опасения.
– Да, но ведь у тебя этих изменений нет. Значит, поле внутри лаборатории защищает твою душу, а следовательно, и моей мало что угрожает.
– Я искренне хотел бы в это верить, но, к сожалению, думаю, что это не так. Лаборатория хотя и минимизирует влияние души планеты, но полностью защитить от него не может. Изменения во мне, пусть и намного медленнее, чем у остальных, все же происходят.
– Пусть так. Но что из того, если душа планеты немного коснется и меня? Во всяком случае, ради нас я готова рискнуть.
– Шакти, любовь моя…
Адам сделал паузу. Образ, созданный им, выражал и боль, и отчаяние, и вину.
Он понимал, что то, что он скажет сейчас, будет приговором для всей их последующей жизни.
– Ведь мы с тобой генетики, и кому, как не тебе, понимать, что, как только мы обустроим под нас эту планету, для воссоздания мира богов понадобятся чистые души. Такими душами обладают кураторы, но женщина среди них только одна. Теперь ты не просто бог. Ты – та, кому суждено стать матерью для всего нашего вида в этой точке мироздания. Я люблю тебя, мы с тобой едины, и ничто не сможет изменить этот порядок, но, Шакти, подумай, разве вправе мы рисковать будущим нашего мира ради собственного счастья?
Образы исчезли. Лаборатория, где он находился, была опять лишь лабораторией. Экран связи по-прежнему светился, но Адам не мог найти в себе силы, чтобы взглянуть в лицо любимой. «Ведь она ученый, она не может не понимать, что я прав. Ради будущего я готов принести себя в жертву, но приносить в жертву и ее… Она должна принять решение сама». Собравшись с духом, он поднял глаза, но не смог произнести ни слова.
По окаменевшему лицу Шакти катились слезы. Она смотрела на него с экрана, и во взгляде ее блестящих глаз не было ничего.
Лишь огромная пугающая пустота.
Сеанс связи прервался.
9.
Яркое, но вместе с тем нежное солнце освещало огромную поляну, окруженную вековыми деревьями. Крепкие руки отца, пахнущие соком травы и полевыми цветами, подбрасывали Адама высоко-высоко в сияющее голубое небо. Мама, притворяясь строгой, весело журила их за очередную шалость, а они, делая вид, что испугались, падали в высокую траву, прячась от ее всевидящих глаз. Она, эта трава, была живая и просто переполнена жизнью. Всевозможные букашки – прыгающие, ползающие, летающие, стрекочущие, – пробирались сквозь ее огромные заросли, чтобы увидеть огромное чудовище, упавшее к ним с неба и зовущееся Адамом. Нависнув над ним, они смотрели на него с нагнувшихся стеблей, пытаясь оценить и как-то объяснить это явление. Стрекот от крыльев какого-то насекомого резко звучал в ушах. Адам попытался встать, но его за секунду до этого резвые ноги как бы налились свинцом. Звук становился все навязчивее. Все попытки избавиться, убежать от него были тщетны. Собрав все силы, он попробовал поднять руку, но неимоверная тяжесть, охватившая все тело, крепко прижимала его к земле. Еще мгновение – и Адам открыл глаза.
Звуковой сигнал тревоги, издаваемый лабораторией, тут же прервался. Лежа в постели и глядя в светящийся матовой дымкой потолок, Адам еще некоторое время находился под впечатлением увиденного во сне. Реальные воспоминания из детства и юности то и дело всплывали из глубин памяти. И хотя те дни были наполнены покоем и счастьем, сейчас память о них вызывала у Адама лишь чувство досады.
Встав с постели и даже не взглянув на призывно мигающий экран, он направился в душ. Множество тонких упругих струй, разбившись об его тело, бессильно стекали по оголенному торсу бога. Вода была земная, и несмотря на все меры, предпринимаемые лабораторией, она, пусть и незначительно, но все же несла в себе энергетику планеты. Стоя под душем, Адам чувствовал, как жидкость, проникая внутрь, наполняет его жизнь новыми оттенками, а заодно и уносит обиду за тот навсегда потерянный мир. Успокоив и тело, и душу, он накинул на себя свободную, но довольно грубую тунику и направился в гостиную. Расположившись в высоком мягком кресле с чашей горячего кофе, Адам наконец-то взглянул на экран.
Недалеко от лаборатории, над высокой травой завис ковчег. Вокруг него, образуя плотное кольцо, плечом к плечу стояли земные боги. Недвижимы, с каменными лицами, все они были одеты в одинаковые одежды и держали в руках одинаковые длинные посохи.
После того как Мукаса перестал бывать у него, источником сведений о жизни богов для Адама служил лишь межзвездный. Множество аппаратов-разведчиков, посланных Яхве на планету, непрерывно передавали информацию о быте как земных, так и верховных богов. Жизнь, к которой они привыкли в своем мире, отличалась от той, какую вели Сат и его сторонники. Так, разведчики очень часто передавали изображения различных массовых действий, в центре которых обязательно был один из верховных. Смысл их сводился, по общему мнению кураторов, лишь в подчеркивании превосходства их бывших товарищей, что уже само по себе, с точки зрения Адама, было полной бессмыслицей.
Глядя на экран, Адам был почти уверен, что вскоре он сам станет свидетелем одного из таких действий. Такая возможность была уникальна и могла бы позволить глубже понять тайный смысл подобных собраний. Делая небольшие глотки сладко-горькой жидкости, Адам попросил ковчег дать ему панорамный обзор.
Сначала Адам осмотрел ковчег со всех сторон, затем на экране крупным планом одно за другим стали появляться лица землян, но одинаковые безразличные взгляды неподвижных, словно окаменевших фигур вскоре охладили его интерес.
Единственное, что привлекло его внимание, – это неправдоподобное сходство между всеми без исключения богами, но это был лишь занятный факт и не более того.
