– Что ты сказала? – Дочь выглядит потрясенной.
– Ты прекрасно слышала.
Некоторое время дочь пристально смотрит на меня в ожидании кульминации, которая разрушит все надежды. Однако ничего подобного не происходит, и Ева, отбросив в сторону нож, несется по кухне, едва не сбивает меня с ног и душит в объятиях.
– Мамочка, ты серьезно? – восторженно пищит она и, схватив меня за плечи, старается заглянуть в глаза.
Я молча киваю, и Ева с победным воплем вытанцовывает импровизированное фламенко.
– Ты самая лучшая! А почему ты вдруг передумала? Ладно, не имеет значения, не хочу ничего знать!
Надо понимать, Ева опасается, что я изменю решение.
Она поворачивает меня вокруг оси и, запечатлев на щеке смачный поцелуй, исчезает в коридоре.
– Не забудьте, милая леди, об обещании удалить татуировку! – кричу я вслед.
Ева с грохотом поднимается по лестнице и с силой хлопает дверью, так что в буфете дрожат стаканы.
Мутти важно вплывает на кухню и, охваченная дурными предчувствиями, застывает на месте, глядя на булькающий в кастрюльке булгур и покинутую разделочную доску. Ее можно понять, так как Ева обладает удивительной способностью: приступы необузданной ярости и восторженные порывы протекают у нее совершенно одинаково.
– Ну, что на сей раз? – грустно вздыхает Мутти.
– Просто я обещала Еве подумать об ее участии в соревнованиях в Страффорде.
Мутти взирает на меня с нескрываемым изумлением, а затем занимает место Евы и с молниеносной скоростью начинает нарезать петрушку.
– А как ты собираешься решить вопрос с лошадью? – интересуется она наконец.
– Пока не знаю.
Мутти умолкает, и я уже собираюсь рассказать ей о не дающем покоя телефонном звонке, но тут же иду на попятный. Нет, броситься в омут с головой я на данный момент не готова.
* * *
Расставив на столе пюре из нута, питу и арабский салат, иду к лестнице и зову дочь.
Топчусь у выхода из кухни и прислушиваюсь. Вскоре дверь наверху со скрипом открывается, и Ева, оглушительно грохоча обутыми в кроссовки ногами, спускается вниз.
– Привет, ма! – Вид у дочери жизнерадостный.
В этот момент звонит телефон, и я выжидающе смотрю на Еву. Но она вихрем проносится мимо и задерживается у крючка, на котором висит ее рюкзак.
Я в растерянности смотрю на Мутти, но та лишь удивленно поднимает брови. Пожав плечами, беру трубку:
– Алло?
– Здравствуйте, миссис Циммер, это Луис. А Ева дома?
– Мы садимся ужинать, но можете поговорить, только недолго. – Я протягиваю трубку Еве. – Это Луис.
– Меня нет дома, – заявляет Ева, роясь в рюкзаке.
От изумления у меня глаза лезут на лоб.
– Я же не могу сказать, что тебя нет, – шиплю я, прикрыв рукой трубку. – Луис слышал твой голос! Да что с тобой происходит?
– Ничего. Просто не хочу с ним разговаривать, – заявляет дочь и, достав помаду с вишневым ароматом, проводит по губам и причмокивает ртом.
– Ева, Луис знает, что ты дома!
– А теперь меня нет. – Она хватает куртку и, хлопнув дверью, исчезает.
Я беспомощно моргаю, глядя то на Мутти, то на телефон, что держу в руке. Мутти подходит к кухонному окну и выглядывает на улицу, а мне приходится отвечать Луису.
Я смущенно кашляю в трубку.
– Не переживайте, миссис Циммер. Я все слышал.
– Прости, Луис. Не понимаю, что происходит.
– Все нормально, – уныло откликается парень.
Странно, Луис, кажется, нисколько не удивлен. А почему?
– Луис, скажи, в чем дело? Вы что, поссорились?
– Нет.
– Тогда что же?
– Понятия не имею.
– Не может быть!
– Во всяком случае, моей вины здесь нет. – В голосе Луиса слышится раздражение. – Она перестала мне звонить примерно неделю назад, а теперь вообще не желает разговаривать. Не возьму в толк, что на нее нашло.
– Я поговорю с Евой.
– Не надо! – громко протестует Луис.
Я чувствую себя оскорбленной и хмурюсь.
– Простите, – оправдывается Луис. – Я не собирался грубить, но прошу вас, не вмешивайтесь. Я сам разберусь.
Ну, раз так, я умываю руки. Мы с Луисом вежливо прощаемся.
– Куда пошла Ева? – обращаюсь я к Мутти.
– В конюшню.
Я снимаю с крючка куртку и направляюсь к двери.
– Оставь девочку в покое. Лучше сядь и поешь.
Я останавливаюсь в раздумье.
– Садись и ужинай. – Мутти повелительным жестом указывает на стул. – Ты ничем не поможешь.
Молча наблюдаю, как Мутти раскладывает по тарелкам еду, потом вешаю куртку на прежнее место и сажусь за стол.
– Пусть сами разбираются. – Мутти наклоняется ко мне через стол и наливает в бокал вино. – Любые твои действия покажутся неуместным вмешательством. Помнишь себя подростком, когда я пыталась помирить вас с Дэном?
Мне ли не помнить! Если бы Мутти не демонстрировала любовь к Дэну и не питала необъяснимой неприязни к Роджеру, я бы точно вышла замуж за Дэна. Подношу к губам бокал и делаю большой глоток.
– Кроме того, скоро заканчивается семестр, – продолжает свою мысль Мутти, аккуратно расстилая на коленях салфетку. Она отламывает кусочек питы и, словно совком, подцепляет пюре из нута. – Может, они помирятся, когда Луис вернется летом.
– Возможно, – с горестным видом соглашаюсь я.
Несмотря на мои опасения по поводу дружбы Евы с Луисом, парень оказывает на нее исключительно положительное влияние. Впрочем, всему хорошему очень быстро приходит конец. Пора бы привыкнуть.
* * *
Ровно в одиннадцать часов Мутти поднимается из-за стола, ставит тарелку Евы на кухонный стол и накрывает пластиковой пленкой. Харриет неотступно следит за каждым ее движением. Увидев, что Мутти водворяет тарелку в холодильник, собака горестно вздыхает и без сил падает на пол. Хорошо, что ножки у нее коротенькие и падать невысоко.
– Ну, я ложусь спать, – обращается ко мне Мутти, потирая руки. – Твоей дочери тоже пора на покой, ведь завтра в школу.
Я еще не допила второй бокал вина и выходить из-за стола не тороплюсь.
– Подожди, сейчас закончу и отправлю Еву в кровать. Спокойной ночи, Мутти.
– Спокойной ночи, милая.
Мутти исчезает в коридоре, и Харриет немедленно идет за ней следом.
– Счастливых сновидений, Харриет. – С грустью наблюдаю, как предательница скрывается из вида, царапая когтями пол. Со вздохом ставлю бокал в мойку и направляюсь в конюшню.
Первое время, когда я перешла туда спать, Харриет поплелась за мной, но примерно через месяц стала время от времени ночевать у Мутти. Теперь она там прижилась и не желает составлять мне компанию. Утешаю себя мыслью, что Харриет боится простуды и в ее возрасте вредно совершать ночные прогулки. Но ведь она – моя собака, а собака должна хранить верность хозяину или хозяйке.
Пробираюсь впотьмах к конюшне, что возвышается сказочным великаном в конце посыпанной гравием подъездной дороги. Засунув руки в карманы, бегу к нему и при этом пыхчу, как паровой двигатель.
Добравшись до места, иду на свет единственной в помещении лампочки. Ева возится со своим жеребенком, арабской кобылкой по имени Флика. На иссиня-черной, отросшей к зиме шерсти Флики ни единого пятнышка. Ева на совесть ухаживает за подопечной, и шерсть жеребенка блестит и лоснится. Дочь уже заканчивает работу и расчесывает Флике роскошный хвост. Мое внимание привлекает знакомая металлическая ручка. Присмотревшись внимательнее, узнаю свою щетку для волос. Вот так. Значит, Ева расчесывает конские хвосты моей щеткой, купленной за сорок долларов и обработанной зарядом ионов!
Глава 5
– Дженна, отклонись больше назад. Вот так, хорошо. А ноги выставлять вперед не надо. – Я иду по малому кругу в центре манежа, а моя ученица едет по периметру на Тассе, самой терпеливой из всех лошадей в школе, а может, и во всем мире.
Дженна – дама средних лет, решившая вновь заняться верховой ездой после двадцатилетнего перерыва. Как и я сама. Вероятно, из-за этого совпадения я чувствую в Дженне родную душу и отношусь к ней с особой теплотой. Вот она пытается пустить лошадь в кентер, впервые с тех пор, когда была девятнадцатилетней девушкой, и трясется от волнения и страха. Дженна вцепляется в луку седла и сильно наклоняется вперед, из-за чего центр тяжести перемещается в верхнюю часть тела. При каждом шаге лошади Дженна высоко подпрыгивает в седле и тяжело плюхается обратно. На это зрелище невозможно смотреть без слез.
– Хорошо, а теперь переводи его на рысь, – командую я, не на шутку беспокоясь о спине Тасса и мягком месте Дженны. – Вот так. Только старайся попасть в такт движениям лошади. Нет-нет, неправильно. Попробуй еще раз. Вот, теперь вижу, что поняла. Сиди прямо по центру. Меняй направление.
Искусной наездницей Дженну не назовешь, и дело тут не только в долгом отсутствии тренировок. Именно на таком уровне она ездила много лет назад, и меня это вполне устраивает. Когда мы взяли на работу Джоан, я, хорошенько подумав, приняла решение заниматься только с учениками, для которых верховая езда удовольствие. И пусть Джоан берет себе всех, кто настроен на борьбу и собирается участвовать в соревнованиях.
