моря.
Дорога к Абрау-Дюрсо была извилистой, все время шла зигзагами среди ущелий и лесных дефиле. Зеленые открывали убийственный огонь из ружей и пулеметов, и от такого огня — перекрестного и флангового — погибло очень много людей, охотившихся за драгоценным напитком.
Ночью в Новороссийске, ложась спать, раздеваться было нельзя. Почти каждую ночь была тревога. Зеленые, хорошо вооруженные, по ночам спускались с гор, налетали на город и грабили что только могли. В феврале 1920 года они ночью напали на городскую тюрьму и освободили всех сидевших в ней преступников, после чего грабежи и насилия в городе еще более участились.
На противоположной стороне бухты находилось сел[о] Кабардинка, где после шести часов вечера ходить было очень опасно.
Однажды вечером зеленые увели в горы молодую шестнадцатилетнюю девушку, дочь полковника; ночью увели в горы полковника 4-го гусарского Мариупольского полка Хартена[1475] и там расстреляли; туда же увели адъютанта этого полка поручика Сухина[1476]; женщин в самом городе похищали даже днем и уводили в горы. Никто не возвращался.
В одну из таких ночей я проснулся, разбуженный шумом и громким разговором во дворе. Почти тотчас же кто-то постучал в дверь, и, открыв ее, я увидел восемь человек, одетых в военную форму.
— Я — начальник штаба зеленой армии, — сказал один. — Потрудитесь дать нам ключи от продовольственного склада, который находится у вас во дворе. Если вы ключей не отдадите, — должны будете следовать за нами в горы…
Сопротивление было невозможно. Я дал ключи.
Забрав продовольственные припасы, зеленые удалились, вежливо меня поблагодарив. Так легко я от них отделался, а могло быть гораздо хуже!
Продовольственные запасы нам все равно не были нужны, ибо на следующий день мы должны были грузиться на английский пароход, уходящий в Константинополь, и взять с собой припасы все равно не могли.
В начале марта в город Новороссийск прибыл генерал Деникин.
— Какая проклятая яма, — сказал он, выйдя из автомобиля. — Все кончено!
Это было последним аккордом в симфонии белого командования. Организовать оборону, в силу географического положения местности, покрытой сплошным лесом и горами, было невозможно, да и бесполезно. Оставалось одно — паковать чемоданы и следовать за границу, в Турцию.
Английский миноносец
9 марта[1477] я получил приказ отправиться на стоящий в порту на внешнем рейде английский миноносец и, по соглашению с английским командованием, обстрелять известный лесной район, в котором, по данным разведки, находились зеленые.
Я поехал к англичанам, взяв с собой четырнадцатилетнего сына Николая, бывшего кадета Николаевского кадетского корпуса.
Прибыв на миноносец и познакомившись с английским командованием, мы взяли курс к намеченному месту. Погода была дивная. Солнце ярко светило, освещая всю лесную полосу, предназначенную для обстрела. Дельфины игриво выскакивали из воды и сопровождали нас всю дорогу до места назначения.
После короткого совещания операция началась. Английский миноносец открыл огонь по зеленым. Раздались оглушительные орудийные выстрелы, потрясшие воздух и раскатившиеся гулким эхом по прилегающим горам и ущельям. В результате от небольших рыбачьих хат, расположенных по берегу моря, осталось одно воспоминание; только яркое зарево огня над избушками свидетельствовало, что здесь когда-то что-то было. Последующие залпы беспощадно громили лес.
Окончив обстрел указанной в приказе местности, мы отправились на базу в порт. Сумерки быстро спустились на землю и покрыли непроницаемой пеленой побережье Черного моря. Солнце скрылось за лесом. Вечерние зори померкли. Наступила черная южная ночь.
Но я был в невеселом раздумье: кто был инициатором этого бессмысленного обстрела? Кому нужен был разгром и уничтожение пятнадцати-двадцати избушек бедных рыбаков? Сколько их погибло? Сколько женщин, детей и стариков пали жертвой этой бессмысленной канонады?!
Англичане были довольны. Они, наверное, думали, что уничтожили целую армию зеленых. А на самом деле, я был больше чем уверен, что никаких зеленых в районе не было — ни одного! Были там лишь бедные и невинные рыбаки.
Потопление английского моторного катера
Поздно, в десять часов вечера, мы вошли в порт. Подали небольшой катер, чтобы отвезти нас на сушу, на нем было всего лишь четыре матроса.
Распростившись с англичанами, я с сыном отправился на берег. Не доплыв до берега двухсот — двухсот двадцати пяти метров, мы обнаружили, что внезапно загорелся мотор. Бензин стал просачиваться на дно катера. Пламя разгоралось. Все попытки английских матросов потушить пожар не удались. Пламя поднялось на два метра в вышину, и громадное зарево освещало море.
Вблизи мотора стояли два бетона с бензином. После отчаянной борьбы с огнем один матрос подскочил ко мне и вполне понятными движениями показал, что нам надо бросаться в море.
Наше положение сделалось катастрофическим. Каждую минуту мы ждали взрыва бензина. Жара стояла невероятная в катере и вокруг него, но вода была холодной, как лед. Я плавал хорошо, но мой сын хотя тоже умел плавать, но покрыть расстояние в двести метров и добраться до берега едва ли мог, да еще в одежде, — на нас были надеты тяжелые шинели и высокие сапоги.
Английские матросы один за другим бросились в море, и у нас не было иного выхода, как следовать за ними. Сбросив шинели и сапоги, мы прыгнули в холоднющую воду, и не знаю, чем бы кончилась эта морская экскурсия, если бы к нам не подошла помощь.
К нашему великому счастью, командующий английской эскадры производил объезд судов и случайно увидел пламя, доходившее до четырех метров вышины. Флагманский катер быстро подошел к месту катастрофы и взял нас на борт. После ледяного купанья в море, при десяти-двенадцати градусах, я и сын, промокшие до мозга костей, были снова отвезены на миноносец, где нас провели в лазарет, заставили переодеться и дали выпить изрядную порцию виски.
Через три минуты после того, как мы покинули катер, он взорвался и стал медленно погружаться в воду. Не было никаких сомнений, что, если бы командующий английской эскадрой не заметил катастрофы, мы неизбежно погибли бы.
Уже ночью, в английской форме, мы возвратились домой.
Целый ряд ночных нападений зеленых и особенно последний инцидент с катером, купанье в море и безнадежное положение на фронте побудили меня принять решение покинуть Новороссийск и окончить борьбу с красными.
Остров Лемнос[1478]
14 марта я и семья погрузились на английский угольщик[1479] и отправились в Грецию. Почти по пятам за нами шел небольшой пароход, нагруженный и переполненный до отказа беженцами.
К вечеру, когда мы достигли середины Черного моря, началась сильная буря, перешедшая в шторм. Наш громадный угольщик сильно качало с борта на борт. Ходить по палубе
