Незнакомец, на которого Сальватор взглянул лишь мельком, поднялся по лестнице и попросил доложить о небезызвестном г-не Жераре.
Это в самом деле был г-н Жерар.
Судя по тому, как торопливо он пробежал через двор и скрылся под аркой, которая вела к кабинету начальника тайной полиции, а также по тому, как старательно он наклонялся к земле, тщательно скрывая ту часть лица, которая неизбежно оказывалась открытой, несмотря на низко надвинутую шляпу и высоко поднятый воротник редингота, наблюдательный человек непременно отвернулся бы с отвращением, узнав в этом человеке доносчика в полном смысле этого слова.
Как мы уже сказали, начальнику полиции доложили о г-не Жераре.
Дверь в кабинет г-на Жакаля распахнулась, и посетитель шагнул за порог.
— О! — воскликнул г-н Жакаль. — Вот и честнейший господин Жерар! Входите, дорогой мой, входите!
— Я, может быть, вас беспокою? — спросил г-н Жерар.
— Вы беспокоите?! Это невозможно.
— Вы очень добры, сударь, — промямлил г-н Жерар.
— Я, напротив, собирался за вами послать… Чтобы вы меня побеспокоили?! Скажете тоже! Вы мой верный друг, мой герой, мой любимчик! Полно, полно, господин Жерар, вы сказали это в шутку.
— Мне показалось, что вы стояли…
— Да, конечно. Я только что проводил одного из ваших друзей.
— Одного из моих друзей? Кто же это?
— Господин Сальватор.
— Я с ним незнаком, — растерялся г-н Жерар.
— Зато он вас знает; так я, во всяком случае, думаю.
— Мне показалось, вы собирались выйти.
— И вы надеялись увернуться от нашей маленькой беседы, неблагодарный?
— Господин Жакаль…
— Положите-ка вот сюда свою шляпу. У вас всегда такой вид, будто вы собираетесь сбежать… Вот так, хорошо… Теперь садитесь! Где, черт возьми, дорогой господин Жерар, вы найдете более веселого товарища и более любезного собеседника, чем я? Неблагодарный! Не говоря уже о том, что, пока вы радеете о безопасности короля, я забочусь о вас! Да, я точно собирался выйти. Но вы пришли, и я остаюсь… Выйти! Как бы не так! Я готов пожертвовать своими самыми интересными делами ради удовольствия немного побеседовать с вами. Что же вы можете рассказать мне новенького, почтеннейший господин Жерар?
— Не много, сударь.
— Тем хуже, тем хуже.
Господин Жерар покачал головой, словно хотел сказать: «Заговор не проявляется».
— Что еще? — продолжал настаивать г-н Жакаль.
— Вчера к вам должны были доставить человека, которого я приказал арестовать у кафе Фуа.
— Что он там делал?
— Вел разнузданную наполеоновскую пропаганду.
— Расскажите об этом поподробнее, дорогой господин Жерар.
— Вообразите…
— Скажите прежде, как его зовут.
— Не знаю, сударь… Вы же понимаете, что с моей стороны было бы неосмотрительно спрашивать у него его имя.
— А приметы?
— Высокий, сильный, плечистый, одет в длинный синий редингот, наглухо застегнутый, с красной ленточкой в петлице.
— Отставной офицер?
— Так я и подумал, особенно когда увидел его широкополую шляпу, надвинутую на глаза и решительно сдвинутую набок.
— Неплохо, господин Жерар, неплохо для начинающего, — пробормотал г-н Жакаль. — Вот вы увидите: мы сделаем из вас отличного сыщика. Продолжайте.
— Он вошел в кафе, и я последовал за ним, так как он показался мне подозрительным.
— Хорошо, господин Жерар, очень хорошо!
— Он сел за столик и спросил маленькую чашку кофе и графинчик водки, заявив во всеуслышание: «Я пью кофе только с водкой! Обожаю глорию!» И он огляделся, словно ожидая, не ответит ли ему кто-нибудь.
— Неужели никто так и не отозвался?
— Никто… Тогда он решил, что не все сказал, и прибавил: «Да здравствует глория»!»
— Дьявольщина! — воскликнул г-н Жакаль. — Да он настоящий бунтарь! «Да здравствует глория!» — это все равно что сказать: «Да здравствует слава!»
— Я тоже так подумал, а так как при нынешнем правительстве, которое по-отечески о нас заботится, у нас нет оснований кричать «Да здравствует слава!», этот человек показался мне подозрительным.
— Очень хорошо!.. Похоже, это луарский разбойник…
— Я сел за стол напротив, решив послушать и посмотреть, что будет дальше.
— Браво, господин Жерар!
— Он спросил газету…
— Какую?
— Откуда мне знать?
— Вот это уже ошибка, господин Жерар.
— Думаю, «Конституционалист».
— Да, это был «Конституционалист».
— Вы полагаете?
— Я в этом уверен.
— Если так, господин Жакаль…
— Он спросил «Конституционалист»… Продолжайте.
— Он спросил «Конституционалист», но я заметил, что сделал он это исключительно из бахвальства. То ли случайно, то ли из пренебрежения он все время держал ее в перевернутом виде до тех пор, пока в кафе не вошел один из его друзей.
— Почему вы решили, господин Жерар, что это его друг?
— Они были одеты совершенно одинаково, только у вновь прибывшего костюм был куда более поношенный.
— Вот что значит вернуться из Шан-д’Азиля… Продолжайте, господин Жерар, это был его друг, у меня нет в этом ни малейших сомнений.
— Это тем более вероятно, поскольку вошедший направился к тому, что сидел за столом, и подал ему руку.
«Здоро́во!» — грубо сказал первый.
«Здоро́во! — в том же тоне отозвался второй. — Ты что, получил наследство?»
«Я?»
«Ты!»
«Это еще почему?»
«Да потому, черт побери, что одет ты с иголочки».
«Это жена меня приодела по случаю моих именин».
«А я думал, ты денежки получил!»
«Нет, но, по-моему, нам придется и дальше доверять некоторое время нашему венскому корреспонденту».
— Герцогу Рейхштадтскому! — заметил г-н Жакаль.
— Я тоже так решил, — заявил г-н Жерар.
«Знаешь, — продолжал первый офицер, — этот самый венский корреспондент чуть было не приехал в Париж».
«Знаю, — отвечал другой, — да ему помешали».
«Что отложено, то не потеряно».
— Хм-хм! Господин Жерар, как же вы сказали, что вам почти нечего мне сообщить? Я считаю, что и это уже много, даже если вам нечего было бы прибавить…
— Мне есть что прибавить, сударь.
— Так, продолжайте, продолжайте, господин Жерар.
Господин Жакаль с довольным видом достал табакерку и набил нос табаком.
Господин Жерар заговорил снова:
— Первый офицер сказал:
«Прекрасный редингот, ей-Богу!»
Он провел рукой по сукну.
«Отличный!» — с гордостью подтвердил второй.
«Чудесный ворс!»
«Еще бы: эльбёфское сукно».
«Широковат, пожалуй».
