«А я-то думала, почему многие люди старательно делают разные практики по раскрытию способностей, и у них ничего не получается, — снизошло озарение на чу-Чандру, — а оказывается, просто цели у них слишком низкие и ничтожные, Бог это видит и не дает человеку эту способность».
— Люди не верили, что мне сопутствует безграничная удача, — тем временем продолжал Рулон, разойдясь не на шутку, — Когда открылась секция йоги на 10 человек, они говорили: «Уходи, какая йога, надо идти на завод, в литейный цех! Я говорю: «Да вы что, какой цех, какой завод. Передо мной будет весь мир!» Никто не верил. Потом буквально через четыре года мы вышли на всесоюзный уровень. Теперь мы выходим на мировой уровень. А Сергей, который со мной все начинал, что делает? Он стоит на барахолке. Почему он стоит на барахолке? Потому что в нем мамкины принципы. И вот раздался чудесный звонок Сергею, мы пригласили его к себе отдыхать, чисто отдых. Арбузы, черешня, которую мы тогда ведрами набирали и отождествленно ели, ничего не видя по сторонам. Сергею говорим: «Приезжай». А он: «Ну нет, как же я оставлю барахолку, там я торгую трусами, я меньше продам на двое трусов, на что будет жить моя семья». Вот такие рассуждения дебила. Пошли ты к черту семью, приезжай, просто чисто отдых, прижился бы, здесь хорошо, у младшего брата пристроился бы! Но нет же, там у него семья, как он ее оставит? Не может ее оставить. Он должен был схватиться крепко за прибрежные камни, чтобы жена не утащила, и дышать, и дышать. Но нет, он на барахолке стоит. Вот это мамкины принципы. Наша разница с ним в чем? Два брата, вроде одинаковые — у него голова и два уха, у меня голова и два уха, все одинаково, только волосы разные и нос у меня подлиннее и все, понимаете. Но у меня-то есть ум, а у него ума нету. Еще мне мать говорила такое: «Есть люди, у которых есть ум, поэтому у них все в жизни получается». Я долго думал и выяснил, что у других действительно нет ума, а есть просто память, куда мать вдалбливает свои установки. А ума не существует.
У Хитрощелой еще нет бомжа, но она думает: «А вдруг я приеду в Рулон-холл, а там не будет бомжа, а дома хоть пьяница сидит. Пусть пьяный, пусть зэк, пусть с ножом за мной бегает, но зато мое». Жадная такая мысль. И вот эта мысль ей мешает. Ну, приедь на два месяца, просто отдохни, но Хитрощелая говорит: «А потом я на работу не устроюсь, опять все сначала начинать?» А что начинать-то сначала? Бомжовскую жизнь сначала? В любое время! А вот отдохнуть тебе могут помешать, жить шикарно во дворцах — тебе могут помешать. А в бомжовской жизни тебе никто никогда не помешает, она всегда будет с тобой — все заводы, все фабрики, все пьяницы под забором — все твое. Вся бомжота — вся твоя, найдется, за кем говно везти. Так что ничего мы не можем потерять, кроме цепей, которые мамка надела, кроме сказки о счастьице с пьяницей, прощелыгой позорным, который первым подойдет, — бесновался Гуру Рулон, видя, что многие из присутствующих не хотят воспринимать истину, упорно держась за мамкины принципы.
— Как-то Марианна сидела с Санчо и с Рулоном в кафе. Сидят такие двое школьных чадоса и Марианна с подружкой, шикарно одетые. Подходят к ним бритые мужики с золотой цепочкой. А Марианна говорит: «Мы заняты». Почему? А потому что первый к нам подойдет не тот, кто нам нужен. И Марианна всегда выбирала сама. Смотрит: «А, вон чадос там бегает, давай бабки с него собьем. Вот это то, что нам надо. Нормальный человек к нам первый еще и не подойдет, мы сами должны к нему подходить и делать тест Люшера — «Бабки доставай». Любовь измеряется тем, кто тебе и сколько дает бабок. Потому что пиздеть, что вас любят может любой пьяница, он даже не видит, кто перед ним стоит, а говорит: «Я тебя люблю». А зэки на веках себе выкалывают: «Я тебя люблю» с закрытыми глазами. Так вот, слова «я тебя люблю» может вам сказать любая бомжата, пьяница, зэчара, которая дома не видит вас. Зэк откинулся с тюрьмы, надо ему вписаться у кого-то. Он всем говорит: «Я тебя люблю, я тебя люблю», больше-то ему дать вам нечего, что ему остается? Только мозги выебать. И раз так, уже вписался.
«Но ведь Нарада мне покупает булочки, — стала оправдываться во внутреннем диалоге Синильга, — значит, он меня любит, хотя, конечно, это не его личные деньги, а Эгрегорные, ну ничего, он сейчас учится», — думала так Синильга и не подозревала, что в ближайшее время им предстоит остаться нос к носу с Нарадой и драться за объедки, собранные со столов разных баров и пивнушек, где она устроилась в последствии уборщицей.
— И вот был такой Пушкаш, — тем временем рассказывал Гуру Рулон, — он не знал, куда вписаться, ни кола, ни двора, ни копейки. Ну и пошел всем говорить: «Я тебя люблю». Нашел себе с квартирой какую-то, вписался и там с ней сидел. Вот так наркота вписалась, всем говоря «Я тебя люблю». Это ничего не значит. А вот если вам кто-то дает деньги, то вот этот человек вас любит, как Марианне. «Ну, дай пачку денег», и он дает, значит, любит. Значит, он не просто пиздобол, который какие-то слова всем подряд говорит, кто там клюнет на него, высматривает. А человек реально что-то дает. В этом заключается тест Люшера. Нам теперь лапшу на уши не навесишь, мы в слова не верим. Башли выкладывай живо. Немедленно приходите с деньгами. Мать не учила, да, такому? — спросил Мудрец, посмотрев на всех учеников.
— Нет, Гуру Рулон, мать сроду такого не скажет!
— Да эта дура никогда бы до такого не додумалась!
— Кроме говна ничего не могла посоветовать!
Раздавались ответы рулонитов.
— Но вот это — единственная реальность жизни. Теперь мы ее знаем — сказал Рулон, откусив большой спелый персик, а потом продолжил.
— Как-то мы смотрели фильм «Бесприданница», как красивая девушка вышла замуж за почтмейстера из своей деревни. Потому что она слушала мамочкину дурь, что нужно обязательно выходить замуж. А зачем это надо? Он такой маленький, противный, мерзкий, но зато он первый подошел. А че ему еще было делать? А там такие купцы нормальные, богатые, с большими пачками денег ездили. И один из них говорит ей: «Хватит, сколько ты с говнюком будешь возиться, поедем-ка в Париж. Для меня невозможного мало». И под конец все-таки она понимает, что нужно ехать уже в Париж, что хватит тут в деревне сидеть и рассуждать о квашеной капусте, сидеть с этим маленьким, противным почтмейстером. Но почтмейстер схватил пистолет, поехал и выкрикнул: «Не доставайся же ты никому», и убил ее. Вот так. Потому что только такое говнючье за нас цепляется, клещи энцефалитные. А Сантоша у нас молился Будде. Он говорил: «Почему наша семья так плохо живет? Когда наша семья будет жить богато? Молился, и потом у Сантоши все появилось, теперь он во дворцах отдыхает.
И рулониты обернулись на Сантошу, радостно пожирающего вкусное мороженое со свежими фруктами.
— Потому что Будда услышал его молитвы, — радостно продолжал Рулон. — А у моей бабушки по материнской линии было 6 детей, а потом подвалил муженек еще с 6-ю своими — вот такое семейство огромное в послевоенные годы было, нищета, пухли с голоду, потому что никак не могли научиться не кончать, чтобы не плодить нищету. И вот бабушка молилась Христу, видимо, потому что о Будде она не знала. Она говорила: «Господи, ну почему же мы так плохо живем, ну, сделай так, чтобы мы хорошо жили». И вот Бог ей кричит: «Оставь детей, оставь мужа, поезжай в другое место, начинай новую жизнь, отдыхай, найди богатого бая, пристройся к нему, сядь к нему на шею, мамкино забудь все». Но она думает: «Ой, что это, наверное, черт шепчет, это не Бог». И не послушала, что Бог ей говорил. А потом жаловалась: «Нет, не верьте, Бога нет. Вот я молилась, и он мне не помог». Так в Бога верить мы не будем! — не успокаивался Гуру Рулон, высмеивая людской маразм.
— Да что может знать мать, если она даже не знает, как одеть гандон, если она не может обучить дочь, что самое главное — это презерватив, и ты должна это знать, иначе бомжи на тебя нападут, тебя будут трахать, а ты потом будешь делать аборты, мучиться и проклинать их. Ты будешь рожать, будешь делать аборт — это самое страшное. Поэтому, дочь, самое основное — это презерватив. Вот, на тебе морковку, будешь учиться надевать презерватив на морковку. И когда к тебе подойдет пьяный бомж и будет че-то с тобой делать, ты с ним не водись, а посмотри, у кого есть деньги. И скажи: «Ну, ладно, ты мне должен подарить то-то и то-то, потому что иначе я как с тобой буду, если ты мне не подарил золотые цепочки, сережки, кольцо. Ну, мало ли что ты мне говоришь, что ты меня любишь. А если ты меня любишь, тогда дари, докажи, что ты действительно не врешь мне, как некоторые пьяницы». И когда они купили вам золотые огромные цепи, большие сережки, такие цыганские, такие здоровые из чистого золота, с бриллиантами, тогда вы ловким движением руки раз, не умеющему еще не кончать, надели гандон и вперед, тогда вам будет хорошо, — весело проводил ликбез Рулон, наглядно показывая, что и как нужно делать.
