— Синильга, на-ле-во, — скомандовал Гну.
— Хи-хи-хи-хи, — ржала как придурошная Синильга и, пританцовывая, повернулась вправо, расставив руки в стороны.
— Синильга, руки вдоль тела, собранней, — уже жестче командовал Гну. — Ты не на танцульках. Но Синильга не могла врубиться, что от нее требуется.
— Ну вы и свиньи, — сказал Нандзя, обращаясь к наставничью-дурачью, — уже элементарные команды не можете сделать, ни на что не способны.
***На следующий день вновь состоялся костер, где Рулон поведал ученикам о великом невежестве матери:
— Чтобы мы могли что-нибудь в жизни достичь, мы должны отбросить мамочкины принципы, и тогда перед нами откроется весь мир. Мамочкины принципы — это как гнилая кость, за которую мы хватаемся, и из-за нее не видим весь огромный бескрайний мир. Сидит какая-нибудь дура где-то в коммуналке, срабатывается до костей и тихо радуется, что мамкино сбывается! Это страшно! Мать меня учила в детстве: тот чего-то достиг, этот чего-то достиг, потому что он пожертвовал какими-то принципами. Я думал: «И я тоже пожертвую, только какими принципами, надо узнать». Долго думал, гадал, изучал людей и понял, что это как раз принципы, которые нам внушила мамочка.
Что это за принципы? Например, что мы должны учиться в институте. Это самая большая дурость — учиться в институте, потому что там ничему нормальному не учат, там нас делают придатками к машинам, к станкам, ко всяким автоматам, и то плохими, потому что практически никто ничего не умеет. Плохими придатками, которых потом еще надо долго переучивать. Второе — это создание семьи с бомжом, алкоголиком. Мать сказала: «Первый встречный, который к тебе подойдет, зэчара откинувшийся, пьяница, дурак, маньяк — это и есть принц, твое великое бесконечное сча-а-а-а-стье, — кривляясь и изображая бомжей-алкоголиков, говорил Рулон. — Все это — большая жопа! — жестко и однозначно выкрикнул Просветленный. — И этот бомж — есть первая гнилая кость, за которую мы хватаемся и из-за которой ничего больше не видим. А вторая кость — это выпиздыш, гнилая, отвратительная, абсолютно ненужная, — корча самые страшные рожи, показывал Рулон свое отвращение к мышиной завнушенности, — которую мы должны отбросить, чтобы перед нами открылся огромный мир: Рио-де-Жанейро и замки на островах. Все будет у тебя, только кость отбрось, мамкины принципы отбрось, и все у тебя будет. Хитрощелая не могла сейчас приехать к нам и отдыхать, просто отдыхать, чисто отдых. Приехал, отдохнул, потом поехал в Рио-де-Жанейро или еще куда-нибудь, но человек не может приехать сюда! Почему он не может приехать сюда? Потому что он думает: «Есть тут бомжи, нет тут бомжа?» — при этом Рулон крепко вцепился в подлокотники кресла, выпучил глаза, подал корпус вперед и с отождествленной физиономией стал вертеть всем телом то влево, то вправо, словно действительно искал бомжей. Рулониты покатывались со смеху.
«Господи, как все это смешно и глупо, — подумала чу-Чандра, — но в то же время горько от того, что осознаешь, что эта программа поиска бомжей настолько сильно сидит в тебе, буквально в крови, что вроде умом ты понимаешь все это дерьмо, но продолжаешь по-собачьи преданно заглядывать в глаза каждому ублюдку. И я ведь даже представить себе не могу, чтобы я была совсем одна, чтобы со мной не было рядом какого-нибудь ублюдка. Вот когда Мудя под боком, тогда все в порядке, хорошо, спокойно, но как только встает опасность, что я могу его потерять, так сразу же начинается сильное беспокойство, и я даже ночами могу не спать, буду его пасти».
— Диллема нелепая! Какая разница, есть он или нет? — бесновался Рулон, высмеивая всех дур, живущих мамкиными сказками. — Здесь солнце, море, отдыхай, зачем тебе думать? Вот, арбуз ешь. Зачем этот бомж нужен? Это же смешно. Просто отдохни, чисто отдых. Человек не может приехать отдохнуть, но если ему сказать, что где-то на крайнем севере, у старых зэков, просидевших 40 лет в тюрьме есть свободный бомж, человек как туда ломанется и будет жить там в глухомани без света, с лучиной. Печь топят, воду носят, дрова рубят — это основная мамкина задача.
«Но ведь главное — это любовь, — задумалась завнушенная овца Пухлогубая, которая еще была совсем новенькой в Рулон-холле и плохо въезжала в тему. — Конечно, ведь это так здорово, когда женщина может ради любимого пойти на такие героические поступки. Вот как жены декабристов. Это же идеал женщины, как можно над этим смеяться?» — мечтательно закатив глаза, думала мамочкина дочка.
— Проснись, ты серишь, — ебнул ее по кумполу Гурун, прочитав на лице мамкины мысли, а про себя подумал: «Вот он — наглядный пример зомби, хотя такая хуйня ведь в каждой бабской репе, но этой повезло, что она встретила Просветленного Мастера, у нее появился шанс раззомбироваться, только захочет ли она этого…? Будем проверять».
— Но нет, мы так делать не будем! — бесновался Гуру Рулон, заряжая учеников своей яркостью, неординарностью и неудержимой энергией, наполняясь которой они ощущали в себе силы и стремление отбрасывать все программы и ломиться вперед к просветлению.
— Мы все мамкины принципы отбросим, бомжа-дурака, зэчару оставим и поедем в Рио-де-Жанейро. Перед вам сразу откроются все двери.
«С каким невыразимым наслажденьем
Пес гложет человеческую кость,
Без мяса, склизкую, покрытую червями.
Казалось, что приди сюда Гуру Рулон,
То Хитрощелая и не взглянет на него.
Ничтожество того, чем он владеет,
Ничтожному увидеть не дано», — очень эмоционально процитировал Рулон мудрый стих, как вывод ко всему вышесказанному.
— Осел что-то хотел иметь свое. Все свое, свое, и ничего не получается своего. И поэтому мы поедем в Рио-де-Жанейро, потому, что мы не хотим иметь что-то свое и, поэтому, нам будет принадлежать весь мир! Весь мир у наших ног, потому что мы не хотим иметь что-то свое, какую-то гнилую кость, которая будет застилать нам весь прекрасный, огромный, необъятный мир! Это гнилая кость в виде грязного пьяницы-бомжа, в виде урода-ребенка и в виде желания иметь что-то свое! — еще с большей эмоциональной силой стал бесноваться Просветленный, пытаясь донести до учеников — долбоебов истину, которую они очень плохо еще всасывали.
— ОH- YE- YE!!!!
— Круто!!! — включились рулониты.
А Гнилой харчок так разрадовался, что от бурных эмоций аж ебнулся со стула, залетев мордой в торт, чем создал еще большее веселье.
— Я тут узнал, что есть тропа Трояна, — продолжил Гуру Рулон, когда шум немного поутих. — Там Шудой тоже решил учиться. Он насмотрелся фильмов, как один валит толпу, и ломанулся туда. Но такая способность у этого человека от рождения. И от рождения у человека может быть много способностей: Ванга что-то видела, этот кого-то валит, Золотов гипнотизирует людей — но эти дары от рождения. Он никому это не может передать; он сам не понимает, как это у него получается. И такая способность бессмысленна, она нам не нужна, а Шудой ей обольстился. Во-первых, он никогда и ничему не научится. Потом я представил мою бабушку. Например, она умела бы левитировать. И что бы она делала с этой способностью? Она полетела бы моему отцу за пивом, — эти слова Рулона словно удар граблей промеж глас прояснили затуманенные мозги учеников и, поражаясь такой нелепости и восхищаясь в очередной раз тому, насколько Просветленный все видит реально, все затащились.
— Понимаете, какую бы способность человек ни обрел, он не сможет ей воспользоваться, пока в его мозгах мамкина программа, например, что он должен прислуживать своему престарелому сыну. Такая программа у моей бабушки. Престарелый сын до 70 лет сидел у нее на шее. Раз прислуживает, куда использовать левитацию? Сыну за пивом. А если бы бабушка сквозь стены могла проходить, ей бы это тоже здорово помогло. Когда сын с ножом за ней бегает, в самый раз использовать чудесные способности.
Рулониты не могли остановиться от распирающего смеха.
— Видите, если у человека нет ума, то он и не может нормально использовать способности. Значит, единственная способность, которую нам надо обрести — это ум, которого у нас нет. Вот если мы обретем ум, тогда мы без всякой левитации не полетим за пивом нашему сыну или мужу. Марианна бы никому за пивом не полетела. Без всяких левитаций она могла быть человеком. Если дурака обучить левитации, он также и продолжит свою дурь и полетит за пивом, еще куда-нибудь полетит, но только не туда, куда надо. Поэтому нам все эти способности ни к чему, нам нужно обрести ум, тогда мы будем как Марианна действовать и не побежим бомжу за пивом, за сигаретами, а добьемся в жизни всего, как Марианна и будем жить в Рио-де-Жанейро, в который стремился Остап Бендер.
«Ни хера себе, какая истина сегодня нам открылась, — загрузился Мудя, — а я ведь тоже все по сверхспособностям разным прикалывался: то третий глаз старательно пытался открыть, а зачем? Чтобы знать, какой билет на экзамене попадет, то сквозь стены хотел научиться проходить, чтобы от хулиганов прятаться, а погань моя хотела третий глаз расколупать, чтобы за отцом следить, где он и с кем и, если что, вовремя ему яйца отрезать. Да-а-а, глупость людей безгранична и только Просветленный Мастер может разобраться во всем этом дурдоме».
