Когда Гурун с Мудей повели Нараду в ванную, последний повернулся ко всем на прощание мордой и, состроив глупую улыбочку форменного шизофреника, помахал рукой. Так три долбоеба скрылись в ванной. После столь длительных мучений, Нарада даже не заметил, что его моют грязными вонючими тряпками из-под обуви.
Минут через пятнадцать из ванной стали раздаваться странные возгласы, придурковатый смех, легкие шлепки, удары обо что-то твердое. Толпа рулонитов вновь сбежалась на очередное представление, посмотреть, что же на этот раз выкинет уебище. Когда дверь в ванную распахнулась, из нее вышли употевшие с взъерошенными волосами Гурун с Мудей — мокрые с головы до пят так, что было не понятно, кто кого мыл. Вслед за ними выполз гвоздь программы — Нарада. По пояс голый, в мокрых штанах, он стал вываливаться в коридор, оставляя за собой мокрые следы. На башке у него была белая в цветочек простыня, которой он вытирал голову. Увидев какие-то осатаневшие глаза Нарады, все расступились, видя, что у него явно где-то что-то сместилось. Нарада тем временем задрал резким движением одну штанину, повязал простыню, которая была на башке, как платок у бабки, и стал корчить рожи, то вытягивая, то втягивая губы, то скашивая, то выпучивая глаза. При этом он издавал сначала гудящие звуки, а потом начал истерично ржать.
Вдруг он завыл не своим голосом, потом схватил себя за волосы и начал их дергать, мыча и воя. Потом он начал кружиться вокруг своей оси, завывая, как вурдалак, а потом встал на бошку и начал бешено вращать орбитами. Веселье было неописуемое! Поначалу все даже слегка опешили, не зная, как реагировать — то ли ржать, то ли обеспокоиться за здоровье Нарады. Вдруг Нарада резко замер, а потом заорал:
— Кто я?!!! Кто я?!!!
— Нарада, — сказал Гну и прыснул со смеху.
Нарада никак не отреагировал и, схватив, себя за нос, начал теребить его, тряся башкой вправо-влево. Так он долго тряс себя под общее веселье и улюлюканье наблюдателей. Потом снова заорал:
— Кто я?!!! Кто я?!!!
Затем Нарада принялся выплясывать «яблочко», то садясь на корточки, то вставая, выкидывая ногу вперед.
— Эх, яблочко, да на тарелочке, — пел дебил.
— Слушай, Мудя, а как ты думаешь, может он просветлел? — спросила опешившая от происходящего, как и многие в тот момент, Вонь Подретузная.
— Да навряд ли, — сморщившись от такого поведения Нарады, сказал Мудя, — скорее всего у него крышу сдуло, я вот думаю, он вообще теперь в себя придет или нет?
— Ребята, Нарада либо просветлеет, либо дураком на всю жизнь останется, — сказал Гну и радостно захихикал.
— Боже ты мой, а может Нарада-то правда просвтелел?! — схватилась за голову Синильга и вылупила глаза, не в силах оторвать их от Нарады. — Я его никогда еще таким не видела! — поделилась дура, наблюдая, как Нарада продолжает юродствовать. Он все так же дергал себя за нос, крутил башкой и орал: «Кто я? Кто я?». Затем он подбежал к камере и стал в нее строить разные рожи, высовывая язык и безумно выпучивая глаза. Потом дебил начал подбегать к рулонитам, дергать их за какую-нибудь часть тела и спрашивать: «А ты кто?».
Так же по-дебильному, с задранными штанами и с перекошенным ебальником он подбежал к ненаглядной Синильге и, тыкая ее пальцем в живот, доебался и до нее: «А ты кто?». — Это же я, Синильга, вы что меня не узнаете, Нарада?! — искренне удивилась Синильга, заволновавшись за здоровье своего бомжа.
— Вот он принц во всей своей красе, любуйся!!! — обратился Гурун к Синильге. — Ты его еще и не таким увидишь. Это хорошо, что он еще спокойный пока, а то ведь бывают и буйные шизофреники.
Бедолага Нарада так переживал за свои яйца, что слегка сдвинулся и, чтобы как-то спастись от собственных страхов, принялся шизовать. Коды он сам понял, шо с ним стряслось, он уже начал выпендриваться, корча из себя скомороха и, позируя перед камерой в надежде, что коды Рулон увидит этот цирк, то скажет, шо Нарада уже просветлел. Но нихуя подобного, ясен перец, не произошло, т. к. Рулон видел, что Нарада просто выебывается.
— Смотри, вот видишь, а ты боялся! — весело сказал Гурун.
— И че я боялся! — довольный ответил Нарада. — Оказывается, совсем нестрашно! — Нарада проявлял явные признаки шизы.
— Ну че, Нарада, помылся? — спросила Элен.
— Да! — радостно ответил Нарада.
— А хуй ли ты ссал и так долго ломался?
— Не знаю, — пожал плечами Нарада.
— Страшно было?
— Вообще не страшно. И че я боялся, — удивленно сказал Нарада, продолжая играть дебила в трусах.
Массаж Просветления
— А сейчас вы пройдете еще одну практику, которая называется «массаж просветления», — сказала Элен, когда дураки снова собрались все вместе.
— А что это такое? — спросил Мудя.
— А вот раз ты у нас такой любопытный, на тебе мы и покажем. Ложись, — сказала Ксива.
Мудя, пожалев, что вызвался, лег на живот, снял футболку. Три жрицы сели по бокам от спины Мудона и со всей силы, наваливаясь весом, стали сильно сжимать кожу на спине, передвигаясь вперед, поперек позвоночника.
— А-а-а, — заорал от невыносимой боли Мудя, ощущая, как глаза выпазят из орбит.
— Терпи наставник, жрецом будешь, — приговаривая, похлопал его по голове Гну.
— Рулон терпел и нам велел, — сказала Ксива. Мудон покраснел как рак от напряжения, еле сжимая зубы, чтобы не заорать.
«Да, боль в коленях — ничто по сравнению с этим!» — только и успел подумать Мудя. А потом мыслей и вовсе не стало, либо они слишком начали быстро двигаться, либо он уже не успевал их улавливать. А в это время жрицы навалились на спину Муди локтями и стали елозить вдоль позвоночника.
— Я сейчас обосрусь, — подумал Мудозвон, сжав со всей силы кулаки.
— Может хватит, — кое-как выдавил из себя Мудила, — я больше не могу.
— А кто просветлевать-то будет, а? — спросила Элен. — Ты же великий, значит должен быть отрешен от своего тела, — говорила она, мутузя его со все дури по спине, потом по жопе, по ногам. Мудон в этот момент пожалел, что на свет родился.
— А че ж ты Дырку не привез с собой, она бы посмотрела, какой ты великий воин — астрокаратэк, — издевалась чу-Чандра. Она все никак не могла смириться с тем, что Мудя нашел себе очередную юбку, а ее послал нахуй, и теперь чу-Чандра при каждом удобном случае пыталась хоть как-нибудь подъебать Мудона, чтобы ему было очень неприятно, и ей это удавалось.
«Крыса, блядь, ебаная, — бесился про себя Мудон, — мало я тебя мутузил. Была бы моя воля, сейчас бы как въебашил тебе по твоему свиному рылу». Но долго Мудону беситься не пришлось, так как он почувствовал, что делают что-то жуткое с его ногами, то ли пальцы ломают, то ли всю ногу.
— А-а-а, мне очень больно, — орал Мудило. В это время остальные жертвы созерцали это зрелище, со страхом представляя себя на месте Муди. Гурун ходил из угла в угол, пытаясь не показывать свою реакцию. «Я не я, жопа не моя», — вспомнил он полезную в подобных случаях мантру. «Я не я, жопа не моя», — так было легче растождествляться со своим телом.
«Главное, не поддаваться на образ, главное, не поддаваться, — завнушивал себя Гурун. — Я все вытерплю, ничего страшного нет, я не в концлагере, это же практика духовная!»
А Нарада в это время весь уже изошелся на говно.
«А где окно, я хочу выброситься в окно, нет, я не хочу, меня же убьют, изуродуют, искалечат, так же нельзя, — дрожал Нарада. — Ой, мама, я боюсь, — и от страха аж захотел ссать, — а черт, надо же экзамен сдавать, — опомнился он, — нет, лучше потерплю».
Несколько дискомфортов разом обрушились на Нараду, и он не знал, что делать — то ли попроситься ссать, тогда надо на Синильгу наезжать, а она может обидеться на него. А если терпеть, тогда на массаже может обоссаться, и все будут ржать над ним!
— Эй, Нарада, ты следующий, — прекратила его страдания Элен. В этот момент Нарада больше всего на свете завидовал Муде, так как для него этот кошмар кончился, и он может спокойно дышать, а для Нарады все только начиналось.
— Ой, может, вы не будете так сильно, — стал умолять Нарада, как последний пидор.
— Будешь ныть, будем еще сильнее делать, — обрадовала его Аза. — Давай, быстро ложись, костыль ходячий.
Длинное костлявое тело Нарады растянулось на паласе. Жрицы так же сели по бокам от скелета и не успели даже дотронуться, как Нарада заорал:
— А-а-а, не надо.
— Ты че орешь, придурок, — осекла его Элен, — мы даже еще не прикоснулись к тебе, урод, а ты разорался.
— А я заранее, чтобы не так страшно было.
Жрицы снова навалились всем весом на спину кащея, стали мять мышцы так, что за несколько секунд кожа побагровела.
— Блядь! — сквозь зубы процедил Нарада. — Ы-ы-ы-ы, — выл урод и стал брыкаться, как уж на сковородке. И так и сяк. Жрицы даже не могли ничего нормально сделать.
