— Не-ет! Не-ет! Я туда не пойду!!! — завизжал ях баба Нарада и задергался всем своим дохлым телом, повиснув на руках своих «палачей».
Этот дурак вообразил, что его сейчас заведут в ванную и отхуярят там под яйца.
— Я знаю! — вопил он. — Я знаю!!! Вы меня там изобъете!!! А-а! Мама-а-а!
— С чего ты взял? — угорала над ним Элен.
— Со мной уже такое было!!! О-о!
— Да никто тебя пиздить не собирается! — сказал Мудон своему дружку.
— Не-ет! Я знаю! Я знаю! Гуру Рулон мне уже однажды устраивал такую практику!!! Я знаю, что сейчас бу-уде-ет!!! Вы не знаете, что это такое!!! — драл глотку пересеривший долбоеб, обезумевший от собственного болезненного воображения.
— Да заткнись ты! — гаркнул Гну.
— Нарада, да не ссы, мы тебя не будем пиздить, — снова сказал Муд, едва сдерживая смех при виде бьющегося в истерике Нараду.
— Вон видишь, твой дружбан Мудя не даст соврать, — с усмешкой сказала Элен. — Они тебя просто помоют.
— Не ве-е-ерю-ю!!! — неистовствовал Нарада.
Тут он вырвался из хватки и отбежал в угол, повернувшись ко всем лицом.
— Я ни за что не пойду туда! — стал орать он.
Нарада впился ногами в пол, плотно прижался спиной к стене, обхватив руками косяк двери. Казалось, его танком с места не сдвинешь. От напряжения и страха он весь покраснел. Глаза бегали туда-сюда с сумасшедшей скоростью. В этот момент он выглядел как умалишенный.
— Ты, че, Нарада, рехнулся? — не зная, что делать, то ли смеяться, то ли пугаться, спросила чу-Чандра, — тебе уже помыться трудно?
— Нееет, нееет, они меня побьют, — орал Нарада, — я же знаю, все вы против меня.
— Ты че, дурак? — не выдержал Гурун, — нахуй нам тебя бить? Ты просто достал всех своим потом вонючим, вот мы и решили тебя помыть, раз ты сам не хочешь.
Никто не мог и подумать, что такая приятная и совершенно безобидная практика выльется в целое шоу и так сильно напугает Нараду. Но, тем не менее, долбоеб уже так ярко представил, что его будут бить, издеваться над ним, что теперь его невозможно было никакими силами затащить в ванную.
— Нарада, тебя же сейчас болезненное воображение дурачит, — подсказал ему Гну.
— Зачем ты прошлый опыт переносишь в настоящее, тебя же действительно просто хотят помыть, — спокойно сказал Сантоша, — ну что тут страшного, не понимаю?!
— Нет, не верю, — бесился Нарада, — один раз меня обманули, я поддался, и меня сделали Мистером Леонардо, а теперь хуй вам всем, я ни за что не зайду в эту ванную, ни под каким предлогом, — отождествленно орал шизофреник.
— А ведь ты, правда, больной, тебе лечиться надо, — посочувствовала ему Вонь Подретузная.
Рулониты уже не знали, как реагировать — ситуация настолько была нелепой и смешной, что все охуевали от такого поворота событий.
— Да, ладно тебе, Нарада, дурачиться, — стал снова уговаривать его Мудя, — неужели я похож на того, кто хочет тебя отпиздить? Да если бы надо было тебя побить, в конце концов, так давно бы уже тебя связали да избили, как следует.
— Слушайте, а может он просто напрашивается, чтобы его уделали как следует, — догадался Гну, — а ты знаешь, Нарада, нам это нетрудно, ты только скажи.
Нарада от таких слов еще больше затрясся и стал заикаться:
— Н-н-н-н-н-е-ужели н-н-н-ельзя в-в-в-в-се по-по-по-х-х-х-орошему ре-ш-ш-ш-и-и-и-ть? — выдавил долбоеб.
— Почему нельзя, можно, только ты почему-то не хочешь, — сказал Нандзя.
— Ну что, Нарадушка, мыться пойдешь? — пидорастическим голоском сказал Гурун, строя глазки Нараде, — а то мы тут всех уже притомили.
И только Гурун с Мудей хотели взять Нараду под руки, как тот забрыкался, словно бешенный, и завопил, что есть мочи:
— Отпустите меня немедленно!!!! Если вы меня заставите ЭТО сделать, то все, я ухожу из Эгергора!!!.
— Вот это номер! — охуела Элен, — че, че ты сказал, а ну повтори!
— Да, да, если вы меня заставите сделать это, я буду вынужден уйти из Эгрегора, — отождествленно, с трясущимися коленками твердил дебил.
— Ну, ты вообще охуел! — только и смогла выговорить Ксива.
— Какая же ты все-таки падаль, гниль! — с презрением сказала Аза. И все остальные стали высказывать Нараде, как он им противен и омерзителен.
— А что я по-вашему должен делать, вы не оставляете мне другого выбора, — истерично вопил Нарада. — Я не могу больше этого выносить.
— Вот ты какие, оказывается, мысли культивировал все это время, сволочь, — бросил ему Гурун, — хули ты тогда вчера театр нам разыгрывал, каялся он, видите ли, перед Гуру Рулоном, лицемер вонючий.
— Да в тебе же ничего человеческого не осталось, — сказала чу-Чандра, — ты хуже любого бомжа, да ты вообще ни на что не способен, даже помыться уже не можешь, трус. Если бы в тебе было еще живо хоть что-то духовное, то ты бы думал: «Ну, даже если меня и побьют, я все приму, значит, так надо, ведь я просветлеваю!».
— Да, вот сморите, какая страшная штука — болезненное воображение, — стал поучать Нандзя, — ничего реально не происходит, а человек уже такое навоображал, что теперь мучается, даже из Эгрегора собрался уходить, вот до чего дело дошло! Вот так просто, в одну секунду перечеркнуть 6 лет и ломануться. А сколько еще бед может нам принести болезненное воображение, если мы не обуздаем его.
— Да, уж, — согласились рулониты, — страшно все это.
— Да, все это на самом деле очень страшно, если мы заранее не испугаемся и не начнем неистово просветлевать, — сказал Сантоша.
— Да, да, мы будем просветлевать! Мы не будем ни за что мышами!!! — стали выкрикивать рулониты, — мы лучше сдохнем, чем будем жить, как быдло!
И только Нарада, как побитая собака продолжал стоять в углу, боясь сделать лишнее движение. Неподалеку шарилась причморенная Синильга, жалея своего бомжа: «Господи, на кого он стал похож, бедненький, может и правда, лучше было бы, если бы мы ушли. Ведь он способный, мы бы сами начали свое дело».
Рядом с беснующимся Гуруном, который радостно со всеми выкрикивал: «Вперед, к Просветлению!», стоял Мудон, так и мусоля в руках тряпку для обуви, которой он должен был мыть Нараду, и призадумался: «Да, просветление — это действительно смерть. Не думал я, что это так страшно, а нужно ли мне все это? Ведь я раньше думал, что Просветление — это что-то такое приятненькое, безболезненное, а сейчас оказывается совершенно противоположное. Мне вроде и без него нормально».
— Эй, Иуда, в последний раз спрашиваю, ты мыться будешь или нет, урод? — уже не могла спокойно разговаривать Элен.
— М-м-м-ожно я письм-мо Рулону на-на-на-пишу? — стал ныть Нарада, — и если он мне ответит что-то такое, что убедит меня, то я останусь.
— Ну, давай, пиши, — сказала Элен.
Нарада забился в угол коридора и стал карябать письмо. Через десять минут он передал его Ксиве, и та унесла его Рулону.
К Нараде снова подвалила толпа распиздяев и начала доебываться:
— Ну че, гандон, пойдешь мыться или нет?
Нарада в это время уже опустился на корточки, обхватил свои костыли руками и уставился в пол.
— Пока ответ не придет, я никуда не пойду, я хочу знать, что на этот счет думает Гуру Рулон, обманываете вы меня или нет, — как робот произнес говноед. Рулониты, угорая и глумясь над шизоидом, на некоторое время расползлись по углам.
Минут через 15 в комнату вбежал, как всегда радостный, Сантоша, у которого, казалось, никогда не было никаких проблем, и закричал:
— Нарада, держи, читай ответ Мастера.
Нарада стал читать письмо. Его напряженное рыло стало постепенно расслабляться.
Нарада прочитал письмо и стал прислушиваться к своему внутреннему пиздежу, пытаясь понять, то или не то ответил ему Гуру Рулон. Так или не так он понял. Потом еще раз десять перечитал письмо и, судя по тени улыбки, которая пробежала по его роже, ему полегчало, и он развалился на полу, облокотившись о стену. Закатил моргалы вверх, потом закрыл граблями свою рожу, минуты две так посидел, затем встал, заулыбался, как дурачок, и бодрым голосом заорал:
— Ну ладно, если вы не будете бить, пойдем мыться!
Все громко заржали.
Гуру Рулон очень тонко чувствовал каждого человека, и даже если человек находился за миллионы километров от Него, Он мог точно определить, какие у него мысли, какое состояние, какие намерения. И Мастер всегда знал, что кому нужно и в какой момент. И часто одной только фразой Гуру Рулон мог сделать человека самым счастливым на Свете!
«Когда я начал наблюдать за всеми процессами внутри себя, то я стал знать все!!! Потому что все люди — машины и, зная основные программы, по которым работают все машины, можно с легкостью определить, как среагирует в следующий момент та или иная машина. А я пробудился, я перестал быть машиной! В этом мое основное отличие от всех людей, — говорил Рулон, — теперь я могу помочь вам перестать быть машинами, если, конечно, вы этого захотите!!!».
