Узнав, что Полочкин работает на складе только с девяти часов утра до пяти часов вечера, Стекляшкин записал его адрес и помчался на машине к нему домой. Однако по указанному адресу на звонок никто не выходил. Соседи сообщили, что Полочкин собирался в гости и вполне вероятно, что он вернётся домой только утром.
Выспавшийся за день Стекляшкин поехал обратно в обсерваторию, где с пользой для себя провёл время в компании коллег-астрономов. Утром, когда все стали разъезжаться по домам, Стекляшкин тоже заехал к себе в гостиницу, чтобы умыться и позавтракать, а к девяти часам поехать на склад и получить наконец необходимую деталь.
Умывшись и позавтракав, Стекляшкин прилёг на кровать и снова заснул до вечера.
Проснувшись, он подскочил как ошпаренный и, ругая себя ослом и бестолочью, поехал прямо домой к Полочкину.
Однако соседи ему сообщили, что Полочкин со вчерашнего дня так и не появлялся.
Стекляшкин помчался в обсерваторию, и там ему сказали, что Полочкин на работе был, как и положено, с девяти утра до пяти вечера и даже прождал Стекляшкина лишний час до шести. Но потом уехал в те же гости, где ему очень понравилось накануне. А поскольку в течение дня Стекляшкин на склад так и не явился, все решили, что он нашёл свою деталь в каком-то другом месте и давно уехал.
Чуть не плача от досады, Стекляшкин провёл и эту ночь в обсерватории, а утром сел на стул перед дверью склада с твёрдым намерением дожидаться положенного времени.
Ровно в девять часов явился Полочкин и рассыпался в извинениях, впрочем излишних, так как не был ни в чём виноват. Он в одну минуту обслужил Стекляшкина, дав ему про запас ещё много разных полезных вещей.
После этого Стекляшкин смог наконец поехать к себе в Космический городок. Но в пути его так клонило ко сну, что он, потеряв управление, заехал в канаву, откуда вытащить машину без посторонней помощи не было никакой возможности. Отчаянно зевая и пританцовывая для бодрости прямо посреди дороги, Стекляшкин стал дожидаться какого-нибудь транспортного средства, чтобы его машину вытащили из канавы.
Только уже ближе к вечеру на дороге появилась прыгающая, плавающая и летающая машина инженера Клёпки, который направлялся в Цветочный город, чтобы принять участие в морской экспедиции, о которой узнал из газет.
Услышав от Стекляшкина, что «Стрекоза» отплыла уже почти неделю назад, Клёпка страшно расстроился, но, чтобы зря не терять времени, выразил желание побывать в Космическом городке и посмотреть на звёздное небо через большой электронный телескоп.
Автомобиль Стекляшкина тросом вытащили из канавы, и знакомцы поехали в Космический городок. А поскольку Стекляшкин был совершенно не в состоянии вести машину, Клёпка посадил его к себе, а автомобиль Стекляшкина пока что остался на обочине.
Через пару часов, выехав на мост Огурцовой реки, Клёпка разбудил спящего у него на плече Стекляшкина, и тот обнаружил, что забыл деталь в своём автомобиле.
Пока ездили обратно, совсем стемнело, и приятели въехали в Цветочный город глубокой ночью. Тут уже и сам Клёпка захотел спать, и дело кончилось тем, что, отложив поездку в Космический городок до утра, оба завалились на кровать Стекляшкина в его комнате, которая уже порядочно заросла пылью.
Проспав до полудня, Стекляшкин и Клёпка пообедали в столовой на улице Колокольчиков и поехали забирать оставшийся на дороге автомобиль.
Поздним вечером они всё-таки добрались до Космического городка. Зажав в кулаке вожделенную деталь, Стекляшкин вбежал в лабораторию, включил паяльник и тут же принялся чинить неисправный участок схемы.
— А что это у тебя пищит всё время? — поинтересовался расхаживающий по лаборатории Клёпка.
Поглощённый устранением неисправности, Стекляшкин даже не обратил внимания на сигналы рации: три длинных, три коротких, три длинных. И опять, и всё с начала… Вот уже четвёртый день со «Стрекозы» тщетно неслись в эфир сигналы бедствия «СОС».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Пленники острова
Глава восемнадцатая
НА «МЕДУЗЕ»
Люк подводной лодки отворился, и оттуда, вылез коротышка в видавшей виды шляпе-треуголке, камзоле, надетом на голое тело, и высоких сапогах-ботфортах. По его властному виду сразу было понятно: в пиратской шайке он главный.
— Сто тысяч морских ежей! — хриплым голосом закричал коротышка. — Поаккуратней с этими олухами, иначе директор не даст за них и подмоченного фантика!
— Не беспокойтесь, капитан, — отвечал ему пират по прозвищу Нос. — Восемь штук первоклассных бездельников! Тут пахнет десятком золотых.
— А с чего это вы отпустили восвояси их посудину?
— Ничего нельзя было поделать, капитан. Там внутри кто-то остался. Он и увёл галошу на всех парах.
О том, что в «Стрекозу» успели залезть ещё несколько коротышек, Нос счёл благоразумным умолчать.
— Эй, вы там, пошевеливайтесь! — прикрикнул он на пиратов, накачивавших резиновую лодку.
— Так сколько, ты говоришь, их там всего получилось? — продолжал расспросы капитан.
— Ровно восемь душ, — отвечал Нос.
— Ты говоришь, восемь? — Это число капитана отчего-то рассмешило. — Вот это по-нашему, ха-ха-ха! Аккурат на чёртово колесо. Я так думаю, что цирики с восемью душами тоже бы справились, а? Ха-ха-ха! Карманы у них обшарили?
— Так точно, капитан, — ничего интересного. У двоих карманы набиты каким-то железом, только руки перепачкали… (Очевидно, речь шла о Шпунтике и Буравчике, карманы у которых всегда были набиты разнообразными инструментами.) — Да, уж это точно, помыться бы вам всем не помешало, — снова захохотал капитан и шумно поскрёб ногтями свою бороду.
Лодку тем временем накачали и спустили на воду. Это была даже не лодка, а большой спасательный плот, в котором свободно могли поместиться десятка два коротышек. Плот стащили в воду и, раскачав за руки и за ноги, побросали на резиновое днище пленных пассажиров «Стрекозы». Четверо пиратов взяли по коротенькому веслу и принялись энергично грести в сторону подводной лодки, на которой было выведено название «Медуза». Пленников по одному затолкали в люк и заперли в тесном, совершенно пустом железном отсеке. Затарахтел мотор, и «Медуза», набирая скорость, двинулась в неизвестном направлении.
Понемногу пленники пришли в себя и стали переговариваться.
— Слушай, Пилюлькин, — сказал Шпунтик, — там у меня в кармане есть пилка, попробуй достать.
Пилюлькин повернулся к Шпунтику и связанными за спиной руками, извиваясь как червяк, принялся доставать из многочисленных карманов кожаной куртки Шпунтика всевозможные инструменты. На пол загремели клещи, отвёртки, плоскогубцы, гаечные ключи и даже паяльник. Обнаружив наконец пилку, Пилюлькин кое-как перепилил верёвку, которой Шпунтик был связан. Тот в свою очередь развязал Пилюлькина, а затем и все остальные быстро помогли друг другу освободиться от верёвок. После этого пленники немного приободрились, только Пулька всё ворчал, горюя об оставшемся на берегу Бульке.
Прежде всего друзья осмотрели помещение, в котором оказались. Порядком проржавевший металлический пол и стены, тусклая лампа на низком потолке. Дверь с мутным окошком, за которым угадывался узенький коридор. Но не успели друзья поделиться первыми впечатлениями и соображениями, как за дверью послышались голоса.
— Поговаривают, что надвигается шторм, — сказал первый.
— Стало быть, снова придётся целый день париться под водой, — отвечал второй. — Загляни в камеру, Ушан, а то мои иллюминаторы давно потрескались… посмотри, что там видно.
Знайка приложил палец к губам и сделал друзьям знак лечь на пол. Все легли и приняли то же самое положение, что и раньше. Пираты заглянули в дверное окошечко, но через мутное стекло в слабоосвещенном отсеке трудно было что-либо хорошенько разглядеть. Буравчик подмигнул Знайке, застонал и пошевелился так, будто он по рукам и ногам крепко связан.
— Эти посмирнее, — сказал первый. — Лежат как цуцики.
— Один вроде шевелится, — заметил второй.
— Вот мы его и возьмём, раз он шевелится, — сказал первый. — Раз шевелится, значит, и говорить может. Капитан любит разговорчивых допрашивать.
Пираты стали возиться с проржавевшим засовом, а Знайка подскочил к Буравчику и моментально связал его верёвкой. Остальные пленники, поняв, в чём дело, тоже помогли друг другу кое-как накинуть верёвки, а сам Знайка откатился в тёмный угол и замер.
Дверь с пронзительным скрипом отворилась, и оба пирата ввалились в отсек.
— Не видно здесь ни зги… — пробормотал первый. — Надо бы взять у Костыля лампу поярче.
— Костыль за лампу удавится, пока эта ещё горит, — заметил второй.