Ей послышалось: Сисс…
Нет, нет, это ей почудилось.
Но сквозь теплый, добрый пар проглянуло лицо Унн.
Сисс? — снова услышала она. Паника, подстерегавшая ее во время всего пути домой и здесь, в ванне, теперь охватила ее. Ее окружали ледяные стены, глаза…
— Мама! — закричала она.
Мать тут же появилась. Мгновенно, словно ждала, что ее позовут. Сисс почувствовала себя маленькой девочкой. Но ни словом не проговорилась о том, что произошло.
15. Испытание
Обет — что значит он теперь?
Что окружает тебя? Шелестящий ветер, ласково треплющий твои волосы. Легкий, словно неумелый ветерок.
Унн никогда не вернется и не придет ко мне, как это говорилось в моем обете. Что же мне делать, если Унн нет в живых?
На следующий день Сисс снова держалась в школе особняком и одна пошла домой. Придя, она заперлась в своей комнате. Видение в ледяном замке неотвязно стояло у нее перед глазами, и ей надо было постоянно быть начеку, чтобы не проговориться. Если люди узнают об этом, ее снова охватит паника.
Поэтому она либо сидела за книгой в своей комнате, либо гуляла одна. Взгляд отца и матери таил в себе опасность: можно было поддаться ему, и тогда все скрываемое хлынуло бы наружу.
Родители чего-то ждали, и Сисс хорошо это чувствовала. Но она была не в силах подойти к ним. Как-то они сказали ей совершенно спокойным тоном:
— Сисс, мы тебя редко видим.
— Да, — отвечала она.
На том разговор и кончился. А ведь заставить ее говорить было в их власти. Она не знала, как ей быть.
Почему я видела Унн?
Чтобы не забыть ее?
Безусловно.
Сисс стало казаться, что Унн забыли. Никто не говорил о ней, имя ее не упоминалось. Ни дома, ни в школе. Словно Унн никогда не было на свете, с возмущением думала Сисс.
Только я ее помню. Да еще ее тетя, та тоже, верно, не забыла ее. Она не продала дом и не уехала.
Кто еще думает об Унн?
Вопрос этот не давал ей покоя. Он так мучил ее, что она решила сделать опыт.
Она провела его в классе однажды утром перед самым началом уроков. Все, кроме учителя, были уже на местах. Ей не хотелось, чтобы учитель как-то повлиял на детей. Решиться ей было нелегко.
Набравшись смелости, она встала и, словно объявляя во всеуслышание что-то важное, громко произнесла:
— Унн.
Только одно имя. Ничего другого она сказать не может. Они поймут.
Сначала, против ее ожидания, ничего не произошло. Конечно, все повернулись к ней, шум в классе смолк, воцарилась тишина — и все.
Они, наверное, ждали еще чего-то. Но она молчала, и они начали переглядываться. По-прежнему никто не издавал ни звука. Сисс решила, что напугала их. Она робко обвела взглядом лица товарищей.
Стена непонимания? Неприязнь? Нет, никакой стены нет. Просто они в растерянности.
Она тоже в растерянности. И зачем ей только такое пришло в голову!
Наконец она услышала ответ. И он исходил не от девочек, ее ближайших подруг, а от мальчика — того, что тогда трогал ее сапогом. Сисс уже заметила в последнее время, что он стал все чаще играть в классе главную роль. Он-то и произнес резкий ответ:
— Мы не забыли ее!
Словно отрубил.
— Какая-то девочка подхватила:
— Конечно, нет — если ты это имеешь в виду.
Сисс бросило в жар от стыда. Она поняла, как не права была, стараясь отгородиться от класса. Запинаясь, она проговорила:
— Да нет, я просто…
И опустила голову, не сказав того, что хотела было сказать, не бросив горького упрека.
III. Трубачи
1. Тетя
Не только ты одна хранишь память об Унн, просто люди не говорят о ней. Но почему? Это не похоже на них.
Сисс порой вздрагивала при мысли, что тетя Унн продала дом я собирается уезжать.
На следующий день, возвращаясь из школы, она прошла мимо тетиного дома. Увидела, что в нем по-прежнему живут, узнала на дворе тетины вещи.
Раз дом не продан, значит, тетя продолжает надеяться.
Однажды Сисс прошла слишком близко от дома тети Унн, и та увидела ее. Она открыла дверь и помахала девочке рукой:
— Сисс, иди сюда!
Сисс нехотя подошла, полная тревожного ожидания.
Тетя сказала:
— Я обещала тебе сообщить, когда продам дом и уеду.
— Да. Продала?
Тетя кивнула.
Стало быть, дом продан. Что тетя узнала? И когда — тогда же, когда я была в ледяном замке? Ерунда. Ну, скажи еще что-нибудь, мысленно попросила она, и тетя откровенно призналась:
— Теперь я уверена, что больше ждать нечего.
— Ты это знаешь?
— Нет, не знаю, но… Да нет, знаю. Поэтому и продала. Уеду далеко отсюда.
Как ни странно, но Сисс была уверена, что тетя не спросит у нее: «Теперь, когда я уезжаю, можешь ты рассказать мне все то, что не хотела раньше?» Нет, она этого не спросит.
— Ты уже завтра уезжаешь?
— Почему ты так думаешь? Почему завтра? — Тетя бросила на нее быстрый взгляд. — Ты уже об этом слышала?
— Нет, но я каждый день думаю: завтра она, наверное, уедет…
— И вот наконец ты угадала, завтра я действительно уезжаю. Поэтому-то я тебя и окликнула — как удачно, что я тебя увидела. Если бы ты не прошла мимо, я сама зашла бы вечером к тебе домой.
Сисс ничего не ответила. Как странно, что тетя Унн уезжает. И очень-очень грустно. Тетя тоже помолчала, но потом снова заговорила:
— А еще я окликнула тебя потому, что мне хотелось бы прогуляться с тобой сегодня вечером. Это будет мой последний вечер здесь. Ну как, пойдешь?
Нечаянная радость.
— Да! А куда мы пойдем?
— Никуда. Просто погуляем.
— Но тогда мне надо сначала зайти домой, я иду прямо из школы.
— Ну конечно, и спешить незачем. Мне хотелось бы пойти, когда уже совсем свечереет. А вечереет теперь не рано.
— Ухожу.
— Скажи домашним, что мы вернемся поздно, — добавила тетя, — но пусть они не беспокоятся.
Сисс шла домой в торжественном настроении. Они с тетей пойдут гулять. И прогулка эта будет необычной.
— Мы вернемся поздно, — сказала Сисс родителям, собираясь уходить. — Так она просила передать.
— Хорошо, — легко согласились родители.
Сисс ясно понимала причину их покладистости. Родители были теперь рады, когда ей хоть чего-нибудь хотелось. Пусть даже прогуляться вечером с посторонним человеком. Вот до чего она их довела.
Об этом она думала весь путь до тети.
Та еще не собралась.
— Время у нас есть, — сказала она. — Мы выйдем, когда стемнеет. Гулять будем одни, нам больше никто не нужен.
Как ни было грустно то, что тетя уезжает, Сисс переполняло радостное ожидание.
Тетя продолжала укладываться и наводить порядок. Сисс старалась помочь ей, но все в основном было собрано. Дом — пустой, с голыми стенами, неуютный, — казалось, стал много просторнее.
Дверь в комнатку Унн закрыта. Это хорошо.
— Хочешь заглянуть?
— Нет.
— Ладно. Там теперь ничего нет.
— Прости, пожалуйста, я все же загляну.
Она открыла дверь. В комнатке было пусто. Ее охватило странное чувство неуверенности.
Стемнело, можно было отправляться в путь.
Стоило лишь выйти за порог, как уже явственно ощущалось приближение весны. И ласковый воздух, и сугробы пахли весной, Хотя снег еще нигде не начал таять. Небо было темное и теплое, затянутое низкими облаками. В такую погоду можно гулять медленно-медленно. Самая погода для прогулок. Они долго шли, не говоря ни слова.
Постепенно все вокруг стало терять очертания. По сторонам дороги угадывались контуры домов. В окнах горел свет. Сисс не проронила ни слова. Тетя совершала свой прощальный обход. Завтра ее здесь уже не будет.
Скоро она заговорит.
Апрельский вечер сгустился, превратив все окружающее в темный, неспокойный узор, плавно скользящий двумя стенами по сторонам дороги. Тускло поблескивал снег, дорогу было хорошо видно. Глаз неясно различал проплывавшие мимо высокие деревья, словно предостерегающе вытягивавшие руки, черные, нависающие скалы, похожие на кулак, занесенный над твоим лбом.
Тетя Унн совершала прощальный обход. Она не пошла прощаться с соседями: с ними она мало общалась, когда жила здесь. Она всегда была дружелюбным чужаком, который никого не беспокоил просьбами и сам справлялся со всеми своими делами. Но когда приключилась беда — пропала девочка, — все, как один, пришли на помощь. Сейчас Сисс видела, как тетя на свой лад совершает обряд прощания.
Поэтому они долго шли, не произнося ни слова. Но прогулка эта была не только прощанием. Сисс ждала, и наконец этот миг настал. Тетя остановилась и смущенно проговорила:
— Сисс, я позвала тебя не только для того, чтобы пройтись в приятной компании.
Сисс тихо ответила:
— Я так и не думала.
Как пойдет разговор? Скорее бы уж все было позади. Нет, не то, пусть он будет, но…
