сколько времени?
– Половина пятого.
С тяжелым вздохом сестра поплелась назад в спальню.
– Ты когда-нибудь встречала в этом доме девчонку?
– Нет.
– А я сейчас видел.
– Во сне?
– В сквере.
– В половине пятого?
– Знаю, что это странно, но она правда была. – Коля дошел за сестрой до ее кровати. – Ты же мне веришь?
– Я всегда тебе верю, – сонным голосом пробормотала Люся, прикрывая глаза. – Даже если бы ты сказал, что видел носорога, все равно бы поверила.
– Я тебя тоже люблю. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Сладких снов!
Потом пошел на кухню и выпил наконец воды.
По улицам уже вовсю шуршали ранние машины, а над крышами домов желтоватым сиянием поднималось солнце нового дня.
Глава 8
Люся любила рисовать, но не красками и не на планшете. Все ее рисунки – черно-белая графика. Небольшие и очень детализированные рисунки, как старые книжные иллюстрации, которые увлекли ее еще в далеком детстве, когда она таскала из бабушкиного книжного шкафа книги. Читать взрослые произведения девочке было скучно, а рассматривать картинки – интересно.
Первое время она пыталась их перерисовывать, добавляя новые детали: чашку на столе, птичку или элемент одежды, но постепенно стала делать зарисовки самостоятельно – обычные бытовые и домашние. Чуть позже появились фантастические декорации и сюжеты. Потом люди: прекрасные девушки, герои и чудовища. После природа – натуралистичная, но замысловатая: причудливые деревья, цветы, облака. Затем – города и деревушки, замки, домишки, индустриальная эстетика. Со временем люди стали более реалистичными и идеально прекрасными, с индивидуальностью и характером.
Она хранила десятки толстеньких изрисованных альбомов, но никогда не считала себя подающей надежды художницей и уж тем более никому не показывала свои работы.
Два дня они с Корги отлично проводили время, болтая и рисуя по заданию друг друга всякую всячину: саранчу, неандертальца, космический крейсер, креветку, то, что приходило в голову. Вместе рисовали монстра, пририсовывая ему каждый свою часть тела. Было весело. Оба забавлялись, и рисунки их носили шутливый характер.
Но, проснувшись на следующий день, она вдруг поняла, что хочет показать ему свои настоящие работы. В телефоне у нее хранилось около тридцати фотографий с теми, которые нравились ей больше всего.
– Привет! – На нем была белая льняная рубашка с закатанными рукавами и светлые джинсы. – Ты по делу?
– Ничего срочного; хотела, чтобы ты кое на что взглянул, но, если занят, можно и потом.
– Я не занят. Проходи!
По всей квартире растекался яркий аромат пионов.
Корги провел ее в просторную светлую комнату с двумя окнами.
Мебели, кроме высокого деревянного стула, на котором лежала стопка книг, и стола, заваленного коробками с художественными принадлежностями, тут не было совсем. Зато прямо посредине стояли три больших мольберта, и царило то, что можно было смело назвать полнейшим творческим беспорядком: валялись скомканные, изодранные альбомные листы, измазанные краской тряпки, кисти и высохшие палитры. На стенах хаотично висели разноцветные постеры, в углу вверх ногами торчала перевернутая табуретка, а на подоконнике в свободной позе разлегся парень-манекен.
В простенке между окнами, почти перед самым входом, висело разбитое на множество преломляющих отражение кусочков зеркало.
Люся недоуменно застыла на пороге.
– Это моя студия, – пояснил он. – Нравится?
– Здесь будто взрыв случился.
Корги сделал вид, что нахмурился, но уголки его губ поднялись в улыбке.
– Ты обращаешь внимание на ничего не значащие, пустые и абстрактные вещи, такие как, например, порядок, который, по сути, является исключительно субъективной категорией. – Он пнул ногой газетный комок.
– Какой такой субъективной? Порядок – он всегда порядок. – Люся с укором поймала его ироничный взгляд. – Ты просто пытаешься оправдать свою лень.
– Не лень, а концептуальное убеждение.
– И в чем же оно состоит?
– В том, чтобы научиться видеть вещи под другим углом, а для этого необходимо сломать стереотипы. В данном случае – разрушить шаблон о важности порядка.
– Все ясно. – Она прошлась по комнате, осматриваясь. – Мой брат тоже постоянно придумывает глубокомысленные оправдания, чтобы не убирать. Но твои, признаю, круче.
Корги взял со столика папку альбомного формата и протянул ей.
– Вот. Это мое.
Люся осторожно открыла папку.
На первом рисунке был изображен брусчатый дворик, настороженные кошки под кустами, подъездная дверь и едва различимый силуэт девушки в окне четвертого этажа. Ее фигура была лишь обозначена, а лицо и вовсе не прорисовано, но Люся сразу поняла, что это она. Других подтверждений таланта Корги не требовалось. Изобразить узнаваемого человека в нескольких штрихах – нужно иметь особый дар.
На следующем рисунке была та самая площадь с музыкантами возле метро.
Все так, как она видела в день, когда они только приехали, даже девушка с коробкой для сборов, но на этот раз Люсю удивило не сходство, а то, насколько живым и настоящим получился рисунок. Казалось, еще немного – и все на нем придет в движение.
На третьей зарисовке через испещренное дождевыми каплями стекло просматривались покрытая лужами летняя улица и бегущий по ней человек в насквозь промокшей одежде. Было ясно, что бежит он не от дождя, а торопится куда-то так сильно, что никакая непогода не может его остановить. Словно там впереди, за углом, куда он устремлен, его ждет нечто прекрасное.
Люся перебрала еще десяток работ, подолгу задерживаясь на каждой. Все они иллюстрировали отдельные эпизоды повседневной жизни людей в городе и были необычайно живо и тонко исполнены.
Корги, стоя рядом, с огромным интересом следил за выражением Люсиного лица.
– Здорово! – искренне сказала она. – Не признать, что ты потрясающий художник, просто невозможно.
– Значит, понравилось?
– Очень.
– Я рад. – Быстрым движением он забрал у нее папку. – Теперь твоя очередь.
– Нет. – Люся спрятала телефон за спину. – В другой раз.
– Почему?
– Ты профи, и мне стыдно.
– Я не профи, а всего лишь давно этому учусь. И ты тоже можешь научиться, но для этого нужно перестать стесняться.
Подавшись вперед, он завел руку ей за спину, словно намереваясь забрать телефон, но вместо этого прижал девушку к себе и осторожно поцеловал. Люся зажмурилась от волнения, однако в следующую же секунду он отступил.
– Хочешь, я буду учить тебя? – как ни в чем не бывало спросил он. – Мне несложно.
Жаркий трепет, охвативший Люсю, спутал все мысли. На мгновение ей показалось, будто он играет с ней.
– Я хороший учитель, правда.
– Это платно? – еле выдавила из себя она.
Корги насмешливо кивнул.
– Разумеется.
– Извини, но денег у нас нет.
– Деньги и не потребуются. – Сделав шаг, он опустил обе руки ей на талию и снова притянул к себе. – Ты просто
