комната наполнилась музыкой, ее рука будто сама поплыла, двигаясь легко и плавно, безо всяких усилий и напряжения.
Люсе представилось вдруг, что внутри ее распускается цветок. Огромный розовый бутон пиона, которому тесно в груди, но который все шире и шире расправляет лепестки, потому что так устроена природа и иначе быть не может.
Она была уверена, что, закончив, обнаружит на рисунке изображение цветка или даже целого букета, однако когда охвативший ее творческий подъем сменился приятным облегчением и она быстрым движением стянула повязку, то потрясенно застыла, не в силах поверить собственным глазам.
С рисунка на нее смотрел человек. И не какой-то там абстрактный незнакомец, а вполне конкретный, отлично прорисованный и очень узнаваемый парень.
– Вот видишь, у любого хорошего есть свое имя, – произнес Гончар с победной ухмылкой.
– Это случайно, я не хотела… не собиралась, – беспомощно пролепетала Люся, чувствуя, как краснеет.
Олег Васильевич заговорщицки подмигнул ей и, подъехав, снова взял за руку.
– У тебя есть любовь? Молодой человек, который остался дома и к которому тебе хотелось бы вернуться?
– Пока нет, – призналась Люся, все еще переживая случившееся. – Я даже никогда не влюблялась.
– Люди обязательно в кого-нибудь влюбляются, хотят они того или нет, – поучительно произнес Гончар. – И хотя любовь бывает мучительна и коварна, от нее нам становится так хорошо, как ни от чего другого.
Глава 9
На обеде Корги не появился и на ужине тоже. Забеспокоившись, Люся подошла к Шуйскому:
– Вы не знаете, почему нет Корги?
– Кажется, он уехал.
– Как уехал? Куда?
– Сложно сказать. – Шуйский задумчиво потер подбородок. – Этот парень никому ничего не докладывает. Сегодня здесь, завтра там.
– Значит, вы не знаете, когда он вернется?
– Спроси-ка лучше у Олега Васильевича. Он единственный, кто имеет на него влияние.
После утреннего инцидента с портретом спрашивать Гончара о Корги Люся постеснялась и отправила брата, а сама осталась ждать на лестнице.
Однако не прошло и пяти минут, как из квартиры выскочила раскрасневшаяся Козетта.
– У вас совсем совести нет?! – накинулась она на Люсю. – Олег Васильевич с головной болью и давлением. Мало нам этого паршивца, теперь еще вы воду мутите! Если ему станет хуже, пеняйте на себя. Я этого не спущу. Вылетите отсюда оба – и ты, и твой брат. Вы здесь только для его душевного успокоения, но если из-за вас он окончательно подорвет себе здоровье, я сделаю так, что ваша жизнь здесь станет невыносимой.
– Простите. – Люся вжалась в перила. – Мы просто хотели узнать, когда вернется Корги.
– Вот именно! – Козетта уперла руки в бока. – Достаточно того, что этот мальчишка бессовестно сбежал и теперь Олег Васильевич невероятно расстроен. Нужно еще прийти и сыпать ему соль на рану!
– Мы не знали, что он сбежал. – Люся растерялась, снова вспомнив об их договоренности. – А может, у него неприятности и он просто не может вернуться? Его могли обокрасть или он угодил в полицию? Или даже попал под машину?
– Не может! – суровый взгляд Козетты будто перекрыл ей воздух. – Корги известный пройдоха, и… и, если он заявится, просто сделай вид, что ничего не было. Так будет лучше для всех. Теперь главное, чтобы вернулся.
Козетта сокрушенно покачала головой и, перед тем как уйти, добавила:
– В наших общих интересах, чтобы все вошло в свое русло.
Когда дверь за ней закрылась, Люся вспомнила про разбитое зеркало, которое нужно поставить в спальне, пока эта страшная женщина не заявилась к ним с уборкой.
Коля вернулся в приподнятом настроении. Гончар объяснил ему, что Корги срочно уехал домой и это ненадолго.
– Может, у тебя есть его телефон? – с надеждой спросила Люся.
– Откуда? Не было повода обменяться.
– Козетта сказала, что он сбежал.
– Сбежал? От чего интересно он сбежал? От тебя, что ли?
Коля громко расхохотался, и эхо разнеслось по лестничному колодцу.
– Прекрати! Это глупая шутка, – сухо произнесла Люся, пытаясь не поддаваться на провокации брата.
– Это смешная шутка.
– Мне не смешно.
– Ты вообще за эти два дня ни разу не улыбнулась. Что с тобой?
– Не знаю. Настроения нет.
– Может, у тебя акклиматизация? Привыкаешь к местной обстановке?
– Мы уже акклиматизировались! – Люся прошла прямиком в свою комнату, но брат последовал за ней.
– Тогда в чем дело? Я же вижу, что что-то не так. Это из-за Корги?
– С чего ты взял?
Коля догнал ее и повернул к себе.
– Раньше у нас не было секретов. Мы все рассказывали друг другу. Все-все! А теперь, хоть и условие Гончара распространяется только на встречи с ним, у меня такое чувство, что ты от меня постоянно что-то скрываешь. Взять хотя бы это. Чего ты боишься? Что в случае чего я оторву Корги голову?
– Корги, Корги, Корги! – неожиданно вспылила Люся, резко отпихнув брата от себя. – Только и делаешь, что говоришь о нем!
– Ты что? – Коля оторопело замер.
Люся и сама удивилась своей вспышке. Неоправданная, необъяснимая злость на пустом месте.
– Извини.
– Поклянись, что он ничего плохого тебе не сделал. – Коля распахнул окно, и в комнату ворвался вечерний воздух. – Иначе с чего бы ему сбегать?
– Клянусь.
– За обедом ты не ела. И за ужином тоже.
– Это от жары.
– Хочешь, я за мороженым сгоняю?
Люся с благодарностью посмотрела на брата – на его открытое доброе лицо, широкие плечи пловца, рельефные мышцы на руках, – и на душе потеплело.
– Ты станешь самым красивым гражданским пилотом в мире.
Коля шумно втянул в себя воздух.
– Странно: пахнет яблочной пастилой. Чувствуешь?
Люся принюхалась.
– Нет.
– Точно пахнет. – Прикрыв глаза, он снова упоенно задышал. – Как в нашем кондитерском отделе, когда завоз. Не понимаю, откуда?
Люся уловила в воздухе характерный запах города: бензина, нагретого бетона, пыли, асфальта и жареной еды – и ни капли аромата яблочной пастилы, но все равно мигом представила под стеклом прилавка мятную карамель в бледно-голубой обертке, зефир, арахис в сахаре, печенье курабье и большой белый мешок пастилы вразвес на широком деревянном столе. И широкие руки продавщицы Тамары в целлофановых перчатках, горсть за горстью зачерпывающие из этого мешка белые с зеленоватым отливом брусочки пастилы. «Килограмма хватит?» – Тамара смотрит на них с Колей, и они переглядываются. Была бы их воля, они забрали бы весь мешок. «Хватит», – с тяжелым вздохом говорит Коля, а потом шепчет Люсе на ухо: «Когда я вырасту, куплю хоть сто килограммов». И Люся ему верит, потому что Коля – человек слова.
– Я согласна куда-нибудь сходить, – внезапно объявила она. – Все равно куда. Выбери сам.
И Коля выбрал. Полуподвальный
