начинали проникать в квартиру Микеладзе, Корнелий переходил из своей комнаты в столовую и, примостившись у окна, читал до самого вечера.
Окна столовой выходили на Набережную. По одну сторону ее, застроенную домами, росли вдоль тротуара высокие чинары. На другой стороне вилась по краю крутого обрыва узкая тропинка, а под обрывом несла свои воды Кура. На противоположном ее берегу, начиная от Верийского моста до самых так называемых Верийских садов, под горой тянулась улица. На горе виднелись кладбище и церковь с голубыми куполами. Дальше раскинулся город с разноцветными крышами домов, уходивших амфитеатром к Давидовской горе, на вершине которой белело здание верхней станции фуникулера. Вправо от станции тянулся горный хребет, покрытый редким лесом и кустарником. Еще дальше по этому же хребту, на плато, виднелось селение Цхнеты.
Если никого не было в комнате, Корнелий, разложив на широком подоконнике книги и тетради, составлял конспекты к прочитанному или писал. А когда отрывался от работы, устремлял взор на город и любовался открывавшимся из окна видом.
2
7 ноября в городе распространились слухи о восстаниях в Озургетском, Ново-Сенакском, Телавском, Душетском, Горийском уездах и в Юго-Осетии. На другой день к Корнелию пришла Маро.
— Беда! — воскликнула она, устало опускаясь на стул.
— Что, что такое?.. — встревожился Корнелий.
— Кавжарадзе, Вано, Нико и еще многие другие арестованы…
— Что ты говоришь? Вано был у меня две недели тому назад. Долго сидел, будто чувствовал, что не скоро увидимся.
— Теперь можно открыть тебе тайну, о которой нельзя было раньше говорить. Арестами этими сорвано готовившееся восстание. Агентам Особого отряда удалось схватить не только членов военно-революционного штаба. Всюду арестовано много рабочих, крестьян, солдат…
— Странно — почему же восстание все-таки началось?..
— Да, к несчастью, началось… Краевой комитет принял решение об отсрочке восстания, но некоторые партийные организации не успели получить это решение и выступили в первоначально назначенный срок. Вначале дело шло успешно: кое-где власть перешла в наши руки… Но это продолжалось недолго. Разрозненные восстания легко подавить. В Сухуме для подавления восстания солдат власти прибегли к помощи десанта, высаженного с военных судов. Карательные отряды громят восставшие деревни. Тюрьмы переполнены арестованными. Из Краевого комитета только некоторым товарищам удалось избегнуть ареста. Теперь, под предлогом разгрузки городов, меньшевики высылают из Грузии всех, кого они подозревают в сочувствии большевизму… Не меньше, чем они, восстания в Грузии боится и Деникин. Получено сообщение, что он перебросил часть войск к нашей границе. Терпение, дорогой Корнелий, терпение! Не спасут их никакие деникинские войска и никакие иностранные десанты! Грузия все-таки восстанет!
После ухода Маро Корнелий прошел в свою комнату и сел у стола, обдумывая события последних дней. Провал нелегального журнала, жестокие расправы над участниками восстания, аресты друзей — все это угнетало Корнелия. Его охватило уныние. Не только его комнатушка, ко и весь город, вся Грузия теперь представлялись ему тюрьмой.
Наступили пасмурные осенние дни. Приближалась зима. По утрам вода в лужах уже затягивалась тонким льдом. Со стороны Казбека по долине Куры дул холодный северный ветер. Он покрывал рябью реку, завывал в ветвях чинар. Из окон видно было, как гнул их ветер, как срывал с них пожелтевшие листья, как они неслись вместе с пылью по улице. 10 ноября к вечеру ветер превратился в ураган. Он неистовствовал, срывал с крыш листы железа, грохотал, хлопал ставнями, гудел в проводах, завывал в трубах…
Когда буря стихла, окрестные горы окутались молочно-белыми облаками. Пошел густой снег. Все вокруг побелело.
ЗАСЛУЖЕННАЯ НАГРАДА
Жордания отказался от союза с Советской Россией, отказался от борьбы с Деникиным и открыто перешел на сторону Антанты. В награду представитель империалистической Европы Уордроп преподнес Грузии «независимость».
Из прокламации
1
Был конец декабря. В Грузии стояли небывалые для нее морозы. Сидя в столовой у окна, Корнелий грустно глядел на обледенелые берега Куры. Волны стремительно гнали по реке льдины, и так же смятенно мелькали одна за другой мысли в голове Корнелия; он особенно остро ощущал теперь, после ареста Вано и других друзей, свое одиночество, свою оторванность от внешнего мира.
Ничто не интересовало его, не радовало. Ни одной творческой мысли! Самому себе он казался теперь никчемным, бездарным человеком. Занятия по медицине были заброшены. Целыми днями просиживал он у окна, уткнувшись в книгу. Когда же Дата возвращался из гимназии, Корнелий уходил в свою комнату. С Дата у него произошел недавно крупный политический спор, и теперь они не разговаривали.
Чувствуя себя чужим в семье Микеладзе, Корнелий решил подыскать другую комнату. За время болезни он заметно похудел. Участились сердечные приступы, и во время их мать дрожащей рукой отсчитывала капли…
Тереза спала в столовой. По ночам она часто вставала и, приоткрыв дверь, заглядывала в комнату сына. У Корнелия постоянно горел свет. Читал он и по ночам. Тереза молча глядела на него и с тревогой возвращалась в столовую. Ложилась в постель и не могла сомкнуть глаз до самого утра.
Корнелий зарылся в книги, но читал их бессистемно, все, что попадалось ему под руку: «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» Плеханова, «Философию истории» Гегеля, «Мир, его настоящее, прошлое и будущее» Каруса Штерна, «Мировые загадки» Геккеля, произведения Толстого, Бальзака, Вольтера, Руссо, греческих драматургов — Эсхила, Софокла, Еврипида. Читал, лишь бы заглушить тоску, не замечать гнетущей тишины, нависавшей после полуночи над городом.
Корнелию казалось, что вместе с его прежней, полной надежд и глубокого смысла, жизнью рушится и тонет во мраке весь мир.
По ночам он часто думал о судьбе родины. Перед глазами вставали развалины древних храмов и крепостей, остатки прошлого величия Грузии. Тревогу и страх вызывало в нем настоящее, беспросветным казалось будущее.
Радостные чувства будили в нем лишь вести из Советской России. Все яснее становилось, что контрреволюционная армия потерпела поражение. Она стремительно откатывалась под ударами советских войск на юг. Каждое новое сообщение рождало в душе Корнелия бодрость, жажду деятельности. Победа советской революции там, на севере, решала — он твердо верил — и судьбу Грузии. Ну, а его судьба? Нино?.. Не возродит ли очистительная буря и их любовь?..
В ночь на 9 января 1920 года на фронтах гражданской войны произошел резкий перелом. Ростов-на-Дону пал. После разгрома под Ростовом армия Деникина разделилась на две части. Одна поспешно отступала к Днепру, другая — на Северный Кавказ.
Весть эту принес Корнелию Каро Яралов вместе с письмом Вано Махатадзе.
«Корнелий мой, — писал Вано, — какая это радость — Красная Армия одерживает замечательные победы. Она разгромила Деникина,
