заняты на производстве! Аня, это — это же просто чудо! Я всем расскажу. Ты позволишь?! — И она жестикулируя стала ходить взад и вперед по комнате — Да, Господи — это так нужно, это так полезно, и это так умно! Вот я и Григорий и еще несколько наших друзей, ходят во многие семьи, мы там обучаем детишек простых, совсем малоимущих детей грамоте, а детей в семьях много, о…Аня, так много деток не выживают в их условиях, и мы помогаем, чем можем. А ты же еще внедрила, за счет прибыли предприятия, бесплатное медицинское обслуживание семей работников! Аннушка, да ты же просто святая! О, Господи, — она потерла себе лоб двумя пальцами, и продолжала уже более ожесточенно, — А у нас. Удавятся за свою прибыль. Ни один, ни один «толстомясый» даже не подумает сделать для своих работников хоть что-то полезное, хорошее, доброе! Все мясо себе будет наращивать и наращивать, «есть на две глотки» у нас же работники даже калечатся на производстве, потому что этому буржуа жалко лишнюю копейку потратить на установку ограждений, защиты для своего работника. Вот давеча…Аня. Вот давеча, такое горе случилось у Михаила! Чуть без руки не остался, восемь швов наложили, руку на станке, ну вот просто чудом каким-то, чуть не отрезал. Оплатил врача, медицинские услуги — семья голодает!
— Светлана. Да — это ужасно. Я, я сочувствую. Давай поможем как-нибудь?
— Аннушка, да мы же все стараемся. Нас партия призывает и учит. Мы очень стараемся помогать друг другу и более бедным. Вот Гриша занес им керосину, хоть сколько, картошки, мешок целый, все собрали и масла кто-то принес. Но беды так много, и все это как снежный ком!
— Светлана. Я же врач. Я могу помочь ему быстрее вылечить руку. Я должна посмотреть.
— Ты хочешь, ты правда хочешь?
— Да, я хочу.
— Так поехали. Вот прямо сейчас поехали. Ему конечно же нужна медицинская помочь, а он терпит, ему не за что покупать лекарства.
— Давай поедем.
— Аннушка, ты просто посмотришь, в каких условиях они живут, и будешь считать себя самым счастливым человеком на земле, после такого зрелища!
— Светлана. Я видела, в Будапеште работники тоже не сладко живут.
Светлана стремительно вышла из комнаты Анни, и подруга слышала, как она громко говорила — Гриша, мы срочно едем в семью Гореликов. Анни же врач, может мы сможем как-то помочь Михаилу. Рука болит у него, говорят, от боли ночами стонет, а лекарств нет. Мы уехали, ты сегодня с ребятами сам.
Они долго ехали в темноте. Кромешная темень поздней осенью в Санкт- Петербурге, вступила в свои права, но времени было только пять часов дня. Потом они шли по вязкой, не вымощенной камнями дороге, и Анни с ужасом поняла, что у неё все башмаки в глине и подол юбки, которую следует после этого просто выбросить. Она так и не могла рассмотреть местность, в которую они пришли, так как вокруг не было высоких домов, из которых горел бы свет и хотя бы, газовых фонарей, освещавших улицу. Совсем близко залаяли собаки, перед глазами стали возникать окошечки и их было много, значит дома многоквартирные, но свет в них горел тускло. Войдя в один из таких домов, в ноздри ударил спертый воздух, пройдя очень быстро по темным сенцам, они открыли еще одну дверь и сразу же столкнулись с запахом варившейся еды, только не понятно какой, для Анни запахи были не знакомы, но они были приятны и женщиной, распарившейся от стояния у печи. Сразу, сразу в глаза бросилась давно, видимо, белившаяся печь и жар, исходивший от неё. А с большой сверху лежанки, выглянуло сразу, аж но, четыре детских головенки, мал мала меньше и все русые, как на подбор. Пытливые глазенки уставились на посетительниц и видимо, были весьма довольны увиденным, так как ни страха, ни удивления в их взглядах не читалось, простое любопытство.
Светлана, не стесняясь, без лишних церемоний прошла вперед и женщина, повстречавшаяся им сразу с порога, тоже приветливо заулыбалась.
— Наташа, мы пришли навестить Михаила. Со мной доктор, мы посмотрим и может сможем хоть чем-то помочь.
— Светлана — обрадовалась Наталья. — Ой, да ради Бога. Он уже плакать стал — ведь болит то как! Идите, идите, он там за ширмой, а я чая сделаю.
— Ой, нет, нет, мы не будем рассиживаться — запротестовала Светлана. — Ты же видишь, уже совсем темно, надо домой еще уехать. Мы извозчика держим. А то ж от вас его потом не словить будет.
Наталья — пожилая, но очень стройная и энергичная женщина, поспешила забежать им наперед и заскочила шустро за занавеску, видимо за которой и лежал Михаил. Она ему говорила подняться, хотя он уже и сам все услышал. Оттуда слышалась суета и сдавленный стон. Тут же занавеска откинулась, и Анни увидела худое, красноватое лицо, не много имевшее четкий на себе отпечаток мученической боли, так как, при осмотре, оказалось, рука разрезана до кости и задета даже кость. Швы воспалились, а обезболивающих у человека не было.
И чтобы из медикаментов Анни не называла, их в доме не было. Тогда глубоко вздохнув, она пристально посмотрела на Светлану, севшую на кровать рядом.
— Ну… что, подруга. Мы извозчика не отпускали, нужно ехать срочно в аптеку за лекарствами, иначе у него начнется заражение крови и руку придется отнимать.
Тихий ужас сразу отобразился на лице как Михаила, так и безмолвно стоявшей, неподалеку, его супруги. Но, Анни, тот час, уточнила:
— Мы приехали помочь и будем стараться это делать, медикаменты покупаю я. У меня есть с собой монеты.
— Светлана запротестовала.
— Анни, их же менять надо в банке. Банки сейчас закрыты — и быстро подняла вверх свой ридикюль — но это, это совсем не беда. Я взяла с собой деньги.
Супруга Михаила, Наталья, как-то вовремя спохватилась.
— О, мои женщины. Но куда же вы будете мотаться? Вы напишите все лекарства, я быстро, быстро сбегаю к соседу, он поедет, все купит, а мы, вы, здесь подождете, вот и чайку придется попить.
Так и сделали. И в первую очередь, Анни написала список антисептиков и морфия.
— Придется попринимать,
