Она повернулась и ушла, не дожидаясь ответа. Впрочем, я ничего не собирался отвечать.
Приблизив к носу коньячницу, я вдохнул аромат напитка. В дегустации коньяков я полный профан, как впрочем, и в дегустации всего остального. И не вижу никакой разницы между «Otard» и «Араратом», но социальные рефлексы обязывают.
Алкоголь всасывался уже в полости рта, пощипывал язык, прорывался в мозг и легко кружил голову, привнося едва различимый звон. Из-за чего, мысли ещё больше запутывались, или ещё дальше разлетались, как угодно. Зачем я сюда пришёл?
— Понятно зачем, - вдруг протявкал щенок, проснувшийся полакать пьянящих молекул алкоголя.
— Думаешь, я пришёл к ней?
— А то?
— Ну, а к ней то зачем?
— К кому? – веселилось животное, хватая маленькой пастью, словно назойливых мух, лопающиеся воздушные пузыри паров спирта.
— Ты дурака-то не валяй! – раздражался я.
— Я хочу сказать тебе, просто - к ней.
— Ты имеешь в виду: к женщине?
— Я имею в виду...
— Псина, я тебя не понимаю!
Щенок, перевалившись вверх лапами и повизгивая от удовольствия, стал тереться спиной о мои извилины.
— Клоун! – прошипел я на него.
— Ты злишься, потому что считаешь себя полным дураком.
Противная мохнатая морда, как всегда, была права. Подобное мерзкое чувство имело место быть во мне.
— Посмотри, какие у неё бедра, - попросил он, кивнув в сторону Лизы, обслуживавшей в это время соседний столик. Улыбаясь, она о чём-то беседовала с молодой парочкой.
— Красивые, - наблюдал я за плавными движениями девушки, - это и без тебя понятно.
Щенок весело оскалился:
— А я разве сказал тебе своё мнение, разве я сказал тебе, что вижу их красивыми?
— А что, ты видишь их другими? - пытался я отбиться от противного пса, понимая, что тот меня поймал.
— Бёдра как бёдра, - продолжал он поддевать меня, встав на все четыре лапы и виляя хвостом.
— Тогда чего же ты от меня добиваешься, противная морда?!
— Мне хочется, услышать о том, что чувствуешь, глядя на «красивые бёдра», может быть, мы тогда поймём, зачем ты сюда пришёл?
— Фу, гадкое животное, ты не в мясном отделе, мне мерзко с тобой разговаривать, - возмутился я.
— И всё же? - не унималась собачонка.
Мне представилось, как пёс, наконец, издохнет. В моё истерзанное «Я» такой сюжет привнёс лёгкую радость.
— Удовольствие испытываю. Что же я ещё могу чувствовать, глядя на такую красивую женщину.
— Ну конечно, конечно, - ёрничал щенок, - ты ведь эстет, ты любуешься великолепием форм и гармонией построений, не так ли?
— Ну, хорошо, - я от злости прямо подпрыгнул на стуле. Да так, что на меня обернулась добрая половина посетителей, - я чувствую желание, сексуальное желание, желание обладать.
— Интересно, - серьёзно протявкал щенок, прикрыв лапой рот, чтобы спрятать улыбку, - очень интересно. Но, ты, конечно же, не подойдёшь и не скажешь ей этого?
— Конечно, нет. Только ты можешь спросить такую глупость.
— А если положить руку на сердце, тебе бы этого очень хотелось, не так ли? – прищурился щенок.
Я задумался. Задумался, ища оправдание готовой, уже желающей сорваться с языка, лжи. Пёс, не дожидаясь ответа, продолжал допрос:
— Чтобы тебе было легче ответить, я упрощу ситуацию: допустим, она тебе не откажет, если ты спросишь её об этом. Стопроцентно не откажет.
— Если так (что мне терять, в конце концов, я ведь всего лишь разговариваю со своим щенком). Если так, то, пожалуй, я бы смог спросить её об этом.
— Вот видишь. Зачем же ты пытаешься обмануть меня? Зачем ты пытаешься обмануть себя? Ведь я неотъемлемая часть тебя самого, ты это то понимаешь?
— Неужели ты будешь преследовать меня до самой смерти? – скривился я от одной мысли.
— Может и дольше, - пробубнило животное, присев на задние лапы и, равнодушно почесав правой за ухом.
— Хорошо. Что изменилось от того, что я признал в себе присутствие такого желания?
Щенок стал серьёзен:
— Подожди, не торопись, а что порождает в тебе такое желание?
— Смешной вопрос. Природа. Понимаешь? Природа мужчины.
— А ты думаешь, женщины не хотят сделать тебе такое же предложение?
— Думаю, нет.
— Спешу тебя разуверить, - нахмурился пёс, - ты не единственное существо на земле, желающее заняться сексом.
— Почему же тогда люди всё так усложняют?
— По той же причине, что и ты, потому что считают себя особенными. А ещё, и это пожалуй самое главное, они, как и ты, где-то в глубине души понимают, что секс не приведёт их к той цели, которой они хотят добиться с его помощью.
— Тебе не кажется, что ты сам уже запутался в своих псевдоумозаключениях.
Я решил, что настал мой черёд издеваться.
— Совсем нет, - серьёзно продолжал щенок. – Я думаю, что человек чувствует себя постоянно одиноким и ненужным. Из-за этого он полон страхов и ощущает себя жутко ущербным. Но, ведь это так больно! Необходимо избавляться от такого ощущения. Мало что прогоняет зловредные чувства. Человек нашёл для себя секс. А так как облегчение наступает временное, то секса человечеству всегда нужно ещё и ещё. Только в сексе он может забыть о себе.
— Бред какой-то… Если бы так было на самом деле, то…
— То что?
— То… Ты считаешь я пришёл сюда, чтобы избегать оставаться собой?
— Ты такой тупой! Когда ты с кем-то занимаешься любовью, в какой-то момент становишься совершенно открытым, с одной стороны - беззащитным, с другой - у тебя по этому поводу не возникает никакой тревоги. Ты счастлив, пускай мгновение, но и оно дорогого стоит. Конечно же, ты не избавляешься от одиночества, нет. Оно просто перестаёт на какие-то секунды твоего существования являться причиной твоих страхов. Ты в эти мгновения своей жизни не чувствуешь необходимости быть принятым всеми. На секунды, тебе всё равно кто ты и какой. В эти секунды, ты способен просто быть. Быть без придуманных себе самому границ. – Щенок вздохнул. – Но, к сожалению, всё длится лишь мгновения, после чего почти всегда возникает опустошённость. Страхи вновь хватают тебя в свои загребущие лапы. – Щенок замолчал, задумавшись, - да - продолжил он, уже озорно щурясь, - есть ещё одно. Соглашаясь со мной, ты избавляешься от необходимости постоянно себя оправдывать.
— Чего?
— Я пошёл, - последние слова я слышал, видя лишь его хвост из мерцающих глубин бессознательного.
— Подожди! – закричал я. – Я так ничего и не понял, в смысле, не совсем понял про … границы… да и про одиночество тоже.
— Она идёт – услышал я лишь эхо из чёрного лаза собачьей конуры.
Лиза подошла к столику:
— Будем пить кофе здесь или в другом месте?
— Здесь или в другом месте, мне без разницы, - ответил я, пытаясь изобразить равнодушие, на самом деле, был жутко и непонятно чем раздражён. На неё, и на себя, конечно. Лиза улыбнулась, казалось, она понимала моё состояние. На мгновение в голове появилась и тут же исчезла, не успев стать осознанной, мысль, что девушка заранее предчувствует всё, что со мной происходит. Буд-то волна жёлтой краски выплеснулась из солнечного сплетения в мозг, погрузив его на миг или навечно в пустыню молчания. Щурясь, я смотрел, как Лиза села напротив, давая понять, что пить кофе здесь её вполне устраивает.
— Скажи, откуда ты всё знаешь? – спросил я.
— Что всё? – удивилась девушка.
Я пожал плечами. Окурок в пепельнице, тлея, отпускал на волю сизую душу умирающего табака.
— Про меня… всё.
Я смотрел, как она качала головой из стороны в сторону, не отрываясь, глядя мне в глаза, словно говорила «нет, ты ошибаешься». Черты её лица стали подрагивать, словно воздух над раскалённым горизонтом пустыни. Они изменялись, деформировались, погружались в туман. Лишь глаза отчётливо существовали в потоке моего восприятия. Её глаза. Их цвет менялся, словно расходящиеся по воде круги от брошенного камня. Из серо-голубых они превращались в желтые, карие, потом, вдруг чёрные – цвет радужки слился со зрачком. Мир поплыл в неизвестность. Радуга глаз затмила происходящее вокруг.
***
— Называй меня Господин, - сказало что-то, словно разговаривало с несуществующим, никчемным и ненужным.
— Как, как? – переспросил Адам.
— Господин – повторило Что-то. Звук падал откуда-то свысока, из облаков, раздражая слух. Совсем не так как раньше, нежно обволакивая со всех сторон, укутывая в пелену безопасности.
— Что за новое слово такое? – наивничал Адам.
— Вот такое вот новое слово, - облако в вышине превратилось в два белых предплечья и скрестило руки на груди неба.
— Что это значит?
Господин возмутился, голос сверху ещё больнее стал врезаться в уши, порождая головную боль:
— Какая тебе разница-то – нечего разговоры разговаривать, пустой болтовнёй заниматься, сказали называть ТАК, значит называть ТАК.
