А Самуэль меня, слава Пресветлой, не узнал, иначе сразу бы прогнал.
— Я пришла к паладину, чтобы помолиться за него Пресветлой Деве, — сказала я. — Могу пройти к нему?
Самуэль смерил меня хмурым взглядом из-под кустистых бровей и пропустил.
— Эльса, проводи монахиню к сэру Генриху! — окликнул он служанку. — Ему сейчас любая молитва нужна.
Рыцарь утробно рыкнул, будто смахивая скупую слезу.
Я перешагнула порог. Грудь сжало, колени затряслись, руки похолодели.
Генри! Неужели я сейчас увижу тебя!
Он должно быть сильно ранен. Нужно крепиться, быть сильной. Не расплакаться…
Непослушными ногами сделала ещё шаг, мне навстречу вышла пожилая женщина с сединой под белым платочком.
— Идём, Светлая, — кивнула она, принимая у меня с плеч плащ.
Я задрожала всем телом, поглядев в сторону гостевого зала. Дом Хакона очень походил на “Свет Вейгарда”, и я инстинктивно хотела повторить путь, каким паладин вёл меня на ужин.
— Нам наверх. Это сюда, — сказала Эльса.
Женщина отворила дверь в небольшую, погруженную в полумрак спальню, и я увидела на постели Генри, накрытого тяжёлым покрывалом. Его голова и грудь были обмотаны окровавленными повязками. Бледное лицо выделялось на тёмном фоне комнаты. Заросшее бородой, спокойное и неподвижное. Глаза закрыты, губы сомкнуты. Эти губы, что требовательно и жадно целовали меня.
Ах, Генри! Мне никогда не забыть тебя!
Голова закружилась, я схватилась за стену, чтобы не упасть.
— Не буду мешать, — тихо сказала Эльса за спиной, и я услышала её удаляющиеся шаги.
Как только звуки стихли, бросилась к постели паладина и сжала холодную ладонь.
Арнос великий! В Генри почти не было жизни! Искра Света еле тлела в нём. Как же вовремя я пришла! Ещё немного, и не застала бы живым!
Горячие слёзы лились на его ладонь, которую я не могла перестать целовать. Прошло много времени, прежде чем, я сумела успокоиться.
Я сделала глубокий вдох.
Те люди в святилище… Они говорили, что моя мана помогала им исцеляться. Генри… Ох, Пресветлая Дева, помоги же ему!
Я положила ладони на повязки и сосредоточилась. Сердце переполнялось любовью к человеку, у постели которого я сидела на коленях. Всё произошло легко. Свет отделился от меня и потёк по руками, по ладоням, к Генри. Свободно и ровно. Паладин напитывался, словно иссушённая земля.
— Тебе нужна сила, прими её, — прошептала я.
30 По Закону угасающего рода
Генри издал глухой стон. Глаза под веками шевельнулись.
— Ну же, мой милый, просыпайся, я так хочу поглядеть на тебя!
Я улыбалась сквозь слёзы, теша себя надеждой, что всё непременно будет хорошо! Я хотела верить.
Ну же, Генри, ну же! Я знаю, как нужна тебе, я чувствую!
Мне казалось, паладин вот-вот откроет глаза и улыбнётся приветливой светлой улыбкой. В глазах вновь засияют пламенные искорки. Только погреется ещё немного моим теплом. Ещё чуть-чуть — и вернётся! Обязательно вернётся!
Меня слегка затошнило, потемнело в глазах. Стало холодно, но я не переставала подпитывать Генри.
— Кого ты пустил сюда, сэр Самуэль?! — донесся из коридора раздосадованный голос.
Я узнала его… Рэндеваль!
— Служительницу, сэр! Генрих при смерти, ему нужен хоть кто-то рядом! — рявкнул Самуэль.
Мужчины громко спорили за дверью, я успела отскочить от Генри перед тем, как двери раскрылись. На пороге показались рыцари: седой Рэндеваль с искажённым злобой лицом и молодой медноволосый рыцарь Самуэль.
— Леди Триса! — развёл руками Рэндеваль, будто приглашая в объятия. — Судьба вновь и вновь сводит нас!
— Сэр Рэндеваль, — хрипло ответила я, подняв повыше подбородок. — И сэр Самуэль, — второму я кивнула глазами.
Он, хоть и явно не взлюбил меня ещё при первой встрече, казался добропорядочным рыцарем.
— Это что, та девушка?! — нахмурил тяжёлые брови Самуэль.
Уже девушка, а не шлюха? Спасибо.
— Сэр, позвольте заметить, вы совсем не разбираетесь в женщинах, не узнали? — хитро улыбнулся Рэндеваль. — Да, это та девушка, что провела ночь с Генрихом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Триса, так? — Самуэль вышел вперёд, держа большие пальцы заткнутыми за пояс.
Рыцарь не переставал хмурится, будто боялся открыто поглядеть мне в глаза.
Стесняется шлюх?
— Так, — сглотнула я.
— Я был взвинчен тогда и не осознавал, что сэр Генрих в таком состоянии.
— В каком? — Я на всякий случай решила уточнить, хотя и сама знала, что пришла чуть ли не в последнюю минуту.
— Лекари говорят, он скоро покинет нас.
Сердце больно укололо. Я осмелилась сесть на краешек постели Генриха, чтобы не упасть.
— Самуэль, не надо! Мы же обсудили! — Рэндеваль хотел удержать молодого рыцаря за локоть, но тот вырвал руку.
— Обсудили, но не пришли к согласию, а тут девушка, видишь, сама явилась! Вам, конечно, сэр, не хочется делить наследство с бастардом Генриха, но закон есть закон! — выпалил Самуэль. — И я как родственник герцога Даренфорса, пусть и более далекий, нежели вы, беру эту девушку под защиту!
— Что? Почему? — сглотнула я. — О чём вы?!
— Пф! Самуэль, не могу это слышать! И не приму! — фыркнул Рэндеваль и громко зашагал прочь из комнаты.
— О чём вы и как это касается меня?! — подняла я встревоженный взгляд на рыцаря.
— А так касается, что вы могли понести после ночи с наставником. Сэр Генрих ведь спал с вами? — Самуэль приподнял брови, и я, наконец, увидела его светло-голубые глаза.
— Спал… — тихо ответила я, чувствуя, как краска приливает к щекам.
— Тогда я предлагаю вам защиту, пока не станет ясно понесли вы или нет. У герцога Даренфорса нет наследников, и по Закону угасающего рода, я должен проявить заботу о его женщине, если есть хоть небольшая надежда на детей.
Я знала, что надежды никакой на беременность нет, но Самуэль так ловко прогнал от меня Рэндеваля, что его защиту я очень даже хотела бы принять.
Мне всё ещё было очень стыдно, и потому я хотела всё прояснить…
— А как же Рэндеваль? Он же дядя Генриха. Разве их род угасает?
— У Рэндеваля нет Огня! А у Генриха есть, а значит, может быть и у его сына.
И почему сразу сын? А если бы у Генри родилась дочь? Одарённая огнём? Как, например, я?... Ох, Пресветлая!… Я, наверное, дочь какого-нибудь паладина!
— Тьма разрастается, — проговорил Самуэль. — А паладинов остаётся всё меньше и меньше. Мы обязаны защищать страну. Потому я буду защищать тебя, вдруг ты носишь будущего паладина.
После откровения голубоглазый рыцарь потупил взгляд, отвернулся к двери. Он перешёл на ты, что, несомненно, означало большое доверие.
Я незаметно сжала руку Генри. Его пальцы отогрелись. Лицо порозовело. Я не могла нарадоваться, несмотря на нахлынувшую усталость.
Всё же вовремя рыцари прервали моё излияние… я чуть не отдала себя всю без остатка — и тогда погибла бы, и что было бы с Генри — неизвестно. Но теперь я смогу поесть, набраться сил и ещё раз поделиться новыми силами с Генри! Ему лучше! Как же я рада!
Есть… Очень хочется есть.
Живот предательски заурчал, я прижала его рукой.
— Останетесь ужинать? — покосился Самуэль.
31 Невесту?!
Как бы не притягательно было остаться в доме рядом с Генри, от одной мысли о лжи, мне сделалось плохо. Ведь я не беременна.
— Ради ребёнка вам надо пообедать, — Самуэль направил взгляд на мой живот, который я всё ещё придерживала рукой.
— Ребёнка нет, сэр Самуэль, — сказала я.
Жалела ли я, что не беременна? Конечно, очень жалела. Но ребёнок не должен быть поводом, чтобы тебя получше устроили в жизни. Я хотела, чтобы мой ребёнок родился в мире, где правят истина и справедливость. Где у матери есть супруг, а сердце полно любви, а не тоски.
Проглотив ком в горле, тихонько поднялась и шагнула к порогу.
— Я пойду, меня ждут близкие. Но если позволите, я навещу Генри завтра, — оглянулась к мирно спящему паладину и вытерла набежавшую слезу.
