– И что теперь? – спросила Ксения, посмотрев на Серафима. – Мы едем в Казань?
– Именно, – ответил тот. – Как ты все правильно понимаешь, дорогуша. Мы добьем Скалона при помощи одного из бывших «червонных валетов». Так что, собирайся.
– Мы что, поедем прямо сегодня? – подняла бровки Ксения.
– Сегодня, – сказал Серафим. – А что, тебя здесь держат какие-то дела?
– Нет.
– Тогда собирайся!
* * *
…Как Ксения познакомится с Долгоруковым, что будет делать и что говорить – все это было подготовлено Серафимом, причем до самых мельчайших деталей. Конечно, как события будут разворачиваться дальше, зависело уже от обстоятельств, но начало знакомства Ксении и Всеволода Долгорукова должно выглядеть безупречно случайным. Иначе побывавший во всяких переделках бывший «червонный валет» мог заподозрить неладное, и тогда – «сворачивай кампанию»! Они даже неоднократно прорепетировали предполагаемую «случайность» в гостиничном номере и прекратили только тогда, когда Серафим остался доволен безукоризненной игрой Ксении.
А потом произошло знакомство…
– Вот он! – прошипел он ей в самое ухо, указывая на плотного господина небольшого роста с усами и аккуратной бородкой, подходящего к зданию на Воскресенской улице, между первым и вторым этажами которого красовалась вывеска:
Магазин МОДНЫХИ ГАЛАНТЕРЕЙНЫХ ТОВАРОВ И.И.БенклерНиже, в стеклянной витрине, где стояли образчики товаров, были по грудь нарисованы сытый мужчина в цилиндре, с лихо закрученными усами, и миловидная, тоже упитанная дама в шляпке с перьями и накинутым на плечи боа. А между ними стоял на деревянной ножке исполненный вручную плакатик со словами:
НОВЫЯ ПОСТУПЛЕНИЯЦены ниже прейскурантных– Действуй, – услышала она, и Серафим в нетерпении вытолкал ее из экипажа.
В короткой песцовой шубке и легкомысленной для зимы шляпке с одиноким страусиным пером, торчащим, как парадный султан на кивере гвардейца-гренадера, барышня стала подниматься по ступеням крыльца в магазин И. И. Бенклера и, неловко оступившись, вскрикнула и рухнула на гранитные плиты крыльца. Было довольно больно, но что поделаешь, ведь надлежало быть предельно естественной. Почти тотчас над ней склонился Долгоруков и увидел большие бездонные глаза, наполненные слезами. Смотрел он участливо и добро, и когда предложил помощь, Ксения согласилась:
– Благодарю вас, вы очень добры, – приняла она поданную руку. Однако, поднявшись при помощи Долгорукова, снова вскрикнула и едва не упала. И Долгоруков был вынужден подхватить ее за талию…
– Колено, – тихо вымолвила она, страдачески сморщив носик. Это мимическое движение должно было вызвать у фигуранта чувство жалости с примесью умиления. Что, кажется, и произошло. К тому же беспомощность женщины, стоящей на одной ноге и держащей другую на весу, требовала от него решительных действий.
– Это ведь ваш экипаж, мадам? – спросил Долгоруков, кивнув на крытую рессорную коляску и придерживая женщину за талию.
– Мадемуазель, – сдержанно поправила его женщина и вымученно улыбнулась. – Да, мой.
– Простите… Может, вы отложите ваши покупки до следующего раза? – предложил Всеволод Аркадьевич. – А сейчас сядете в свой экипаж и поедете домой?
– Пожалуй, – согласилась Ксения и как можно доверчивее глянула в глаза бывшего «червонного валета». – Вы поможете мне?
– Конечно, – быстро ответил Долгоруков и крепче прижал ее к себе. – Пойдемте.
Ксения попробовала было ступить на больную ногу и снова вскрикнула. Все выглядело до того естественно, что Серафим довольно потер ладонью о ладонь и ретировался из коляски с противоположной стороны, уже не сомневаясь в том, что с задачей Ксения справится. Кроме того, покинуть коляску было просто необходимо, потому как по продуманному сценарию Ксения и бывший «червонный валет» поедут к ней домой.
– Не получается, – виновато призналась она.
– Тогда мы поступим так, – промолвил Долгоруков и, недолго думая, подхватил Ксению на руки. Она лишь выдохнула от неожиданности и невольно обхватила бывшего «червонного валета» за шею.
Черт возьми, это было совершенно неожиданно. И приятно…
Долгоруков донес барышню до экипажа, и они вместе с кучером усадили раненую на диван.
– Вы где живете? – спросил он, с удовольствием рассматривая лицо Ксении.
Оно ему понравилось. Просто не могло не понравиться: чистый гладкий лоб, довольно высокий для женщины, что косвенно, но все же говорило о наличии большого ума, точеный носик, идеальный овал лица и глаза… Глаза были необыкновенные, черные, с зеленоватыми крапинками и скрывали некую тайну и недоговоренность…
– На Грузинской улице, дом Петонди, рядом с богадельней, – дав себя как следует рассмотреть новому знакомому, ответила Ксения.
– Ага, я знаю это место… А вы одна там проживаете? – последовал за первым вопросом следующий, в котором прозвучала интимная тональность. И по тому, как напряглось лицо молодого человека, она поняла, что крючок вот-вот будет им заглочен.
Он и правда заглотил крючок. Довез ее до дома и на руках пронес в комнаты. Она точно рассчитала манеру поведения. Вернее, она и Серафим. И когда Долгоруков назавтра приехал к ней, то был уже влюблен по уши…
* * *
Было очень похоже, что Сева едва дождался одиннадцати часов, – самого раннего времени, когда уже позволительно совершать визиты. И к дому Ксении подъехал, когда на циферблате его карманного хронометра стрелки показывали всего лишь несколько минут двенадцатого.
Ксения слышала, как он приехал. Слышала, как стучит о деревянную дверь медное кольцо. Но не торопилась открывать. Так опытный рыбак, прежде чем дернуть удочку и вытащить рыбу на берег, какое-то время поводит ее, чтобы рыба глубже заглотила наживку и уже не могла соскочить с крючка.
Ах, как засветилось его лицо, когда он увидел ее в проеме открываемой двери! Его глаза сияли. Было похоже, что при виде Ксении он сделался по-настоящему счастливым.
– Вы!
– Я.
– Рада вас видеть.
– А уж я-то как рад…
У него была улыбка до самых ушей. Сейчас он походил на мальчишку, который получил долгожданный подарок и не мог на него нарадоваться. Веселье прямо брызгало из его глаз, от его плотной фигуры… Его нисколько не смущало, что он выглядит довольно глуповато – впрочем, как и всякие влюбленные мужчины, которые пребывают в надежде, что к ним испытывают те же самые чувства, какие ощущают они.
– Проходите.
– Благодарю вас.
Ксения тщательно готовилась к его приходу. Ведь он ей тоже нравился.
Ксения была само очарование. Мечта. Греза. Идеал. И как всякий идеал, требовала преклонения и восхищения, к чему Долгоруков был совершенно и всецело готов.
– Как ваши дела? – спросил Всеволод Аркадьевич только для того, чтобы хоть чего-то произнести. Было похоже, что ему совершенно не хочется говорить. А хочется любоваться прелестной женщиной, смотреть, как она ходит, сидит, говорит, и слушать звучание ее голоса.
– Благодарю вас, все хорошо. – Ксения Михайловна довольно улыбнулась, понимая, что сейчас творится в душе мужчины. – Колено уже не болит, и, надо полагать, что уже завтра я смогу выходить.
– А вот с этим, я полагаю, торопиться не следует, – с трудом выдавил из себя бывший «червонный валет», присаживаясь в предложенное кресло. – Это я вам как друг говорю. – Смутился и поправился: – Надеюсь, что как друг.
– Конечно, конечно, – прощебетала Ксения Михайловна с очаровательной улыбкой. – Вы, милый Всеволод Аркадьевич, можете в этом даже не сомневаться…
«Милый»… Это слово не было сказано случайно. Вообще, что будет говориться ею Долгорукову, было прорепетировано еще часов в девять утра…
– Благодарю вас…
Несомненно, он был в нее влюблен. Ксения с удовлетворением и ласковой улыбкой, тоже не единожды отрепетированной перед зеркалом, прекрасно это видела, и лишь некая печалинка омрачала ее состояние. Ведь ее по-настоящему любят. Она же, вместо того чтобы пребывать в счастии от свершившегося и решать, ответить на это чувство взаимностью или нет, должна была просто-напросто воспользоваться его состоянием…
– Я собиралась пить чай, – произнесла, наконец, Ксения Михайловна. – Составите мне компанию?
Он согласно кивнул. И они пили чай, и Всеволод Аркадьевич, разговорившись, рассказывал о своей жизни в Москве, конечно, не упоминая о своей принадлежности к клубу «Червонные валеты» (что Ксения знала и без него); а Ксения Михайловна, в свою очередь, говорила о себе, все более и более напуская на себя мрачный вид. Несколько раз Долгоруков порывался спросить ее о том, что же ее так угнетает, и наконец задал вопрос напрямую:
– Мне кажется, вас что-то сильно беспокоит?
Ксения вскинула на него взгляд, который вот-вот должен был наполниться слезами, и промолчала.
