Когда остановились для ночёвки, и Таня пришла выпустить меня из клетки, я чувствовал себя совершенно больным и разбитым. Не физически, а как-то мысленно, если так вообще можно говорить. Молчком ушёл на край поляны, где уже начинали разбивать лагерь, молчком улёгся на пятачок утоптанной земли и скрючился, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Таня хотела что-то сказать, но я отмахнулся.
–Таня, уйди! Мне надо побыть одному.
Голос прозвучал так слабо и вымученно, что Таня сразу заткнулась. Но не ушла, а устроилась неподалёку и до самого утра так и просидела, ожидая непонятно чего.
Следующие два дня выпали из жизни. Я всё видел, слышал, но оставался равнодушным. Никуда не ходил, ни с кем не разговаривал. Видимо, я производил нехорошее впечатление, потому что Таня перебралась в мою повозку и героически терпела все неудобства. Несколько раз подходила поближе, начинала чего-то там водить вокруг меня руками, что-то спрашивала, но я не реагировал.
В чём была причина, я так и не понял. Но на третий день, когда перед глазами снова замелькали солнечные лучики, внутри стала подниматься злость на себя и на всё вокруг. Злоба била фонтаном, прочищая мозги. Опять сны, опять ужасы? Хрен вам всем, известным и неизвестным врагам! Я буду жить сам, своим, может и недалёким, но всё же своим умом! А кто мне начнёт мешать и попытается вправлять мозги, того я просто … не знаю как, но уничтожу! И постараюсь это сделать так, чтобы от него даже привидения не осталось! Нестерпимо захотелось бить, рвать, убивать. Я повернул голову и наткнулся на испуганно-радостный взгляд Тани. А эта курва ещё чего пялится?!
–Чего вылупилась, дура?
Взгляд у Тани стал странным, но через несколько мгновений прояснился и стал ещё более радостным.
–Я рада, что ты стал прежним.
–А что, был ещё какой-то?
Очень хотелось, чтобы она сказала обо мне какую-нибудь гадость. И уж тогда я ей… Таня будто что-то почувствовала и отвечала медленно, старательно подбирая слова.
–У меня есть способности к виденью человека. И когда ты … заболел, я на тебя смотрела, очень часто. Последние два дня ты выглядел, как будто на тебе размешивали красочки.
Блин, придраться пока было не к чему. Да и фраза какая-то странная.
–Какие ещё нахрен красочки?! Ты что, меня «голубым» хочешь обозвать?!
Повод всё-таки появился и я начал сдвигаться в сторону Тани. Та напряглась и заговорила быстрее.
–У каждого человека есть свой цвет. Иногда его называют аурой. А последние два дня она у тебя превратилась в месиво, как будто ребёнок вылил красочки на листок бумаги и стал перемешивать. И большего всего там было чёрного цвета. Но что интересно, красочки не смешались, а были сами по себе. Сегодня тёмные цвета стали исчезать, как будто проваливались куда-то вглубь. И сейчас ты почти прежний, только изредка чёрная краска взбулькивает.
–Чего? Взбулькивает?
–Да, но совсем немножко. Так бывает, когда человек злится – взгляд у Тани снова изменился – Но уже почти совсем прошло.
Я и сам чувствовал, что быстро успокаиваюсь. Да и любопытно стало – что это за красочки такие?
–А какой у меня нормальный цвет?
–Хороший, Вань, хороший. Когда ты не злишься, не ругаешься, не вредничаешь, не …
–Ну, это понятно, когда я как ангелочек с крылышками – перебил я её – А какая у меня может быть аура, если я привидение?
–Так вот в этом-то и главная странность! То, что тебя видно и слышно, я уже привыкла. А вот поглядеть на ауру догадалась только на днях. И я так рада!
Таня стала такой счастливой, что сразу захотелось сказать ей что-нибудь вредное.
–Может, тогда и стриптиз покажешь? – не удержался я.
–Обязательно покажу – с готовностью согласилась Таня. Потом её, видимо, смутили незнакомое слово и мой заинтересованный взгляд – А что это такое?
Я поперхнулся, стараясь не засмеяться. Но Таня уже почувствовала подвох, поджала губки.
–Вот только я начинаю к тебе хорошо относиться, так ты обязательно сделаешь что-то гадкое.
Я только довольно улыбнулся.
–Это не гадость, а сладостная мечта любого мужчины. И раз пообещала, то придётся слово держать. Но я сегодня добрый, и потребую исполнение обещания только тогда, когда … когда смогу это не только по достоинству оценить, но и…
Дальше намекать было бессмысленно. Смотреть – это хорошо, а вот потрогать и т.д. для меня сейчас лишь недостижимая мечта. Так что нечего портить хорошую девчонку. Я решил сменить тему.
–А что у нас интересного было за эти дни?
–А ты что, ничего не помнишь?
–Ну, как-то очень смутно.
–Интересного почти ничего. Едем и едем. Вчера вот только ты здорово всех напугал.
–И чем интересно?
–А мы вчера вечером останавливались в таверне. Заехали во двор, разместились, многие уже спать легли. Ты остался в повозке, а где-то в полночь тебе приспичило погулять. Хозяин таверны к этому времени спустил с цепи собак, настоящих волкодавов. Вот хозяин прибегает, весь трясётся, а сказать толком ничего не может. Мы выскочили, смотрим, а ты по двору гуляешь, себе под нос что-то бубнишь. А все собаки лежат вокруг тебя и молчат.
–Сдохли, что ли?
–Да нет, живые. Только очень добрые.
–И что? Я тут при чём?
–Не знаю. Только вот, по словам хозяина, с неделю назад эти же собаки загрызли двух воров. А тут лежали как послушные щеночки. Ты нагулялся, ушёл в повозку, а собаки словно взбесились – окружили её и больше до утра во двор никого не выпускали. Даже хозяина. А утром снова стали ему послушны. Когда мы уезжали, хозяин был по-настоящему счастлив. Ты что, действительно, ничего не помнишь?
Я покопался в памяти.
–Очень смутно. Да, захотелось погулять. И собачки были такие ласковые. А больше вроде ничего и не было. Может, они просто почувствовали, что я больной и кусать меня … ну, некрасиво?
–Скорее они почувствовали, что ты странный, и с тобой лучше не связываться.
Разговор начал сворачивать на знакомую дорожку – демон, жуткие способности, завоевание мира. Ругаться не хотелось, но и обсуждать эту галиматью было неинтересно.
–Тань, давай просто погуляем? А то я что-то засиделся в этом фургоне.
Таня опять посмотрела на меня «странным» взглядом.
–Да, конечно. Будем просто гулять.
На ночь остановились в очередной таверне. Все пошли обустраиваться, Таня, выпустив меня из повозки, тоже ушла. Делать было нечего, и я уселся на задок повозки и, болтая ногами, принялся таращиться по сторонам. Честно говоря, ничего интересного. В детстве я ездил в деревню к бабушке, и теперь было полное ощущение, что вернулся в детство. Свободно разгуливающие куры, пара свиней развалилась в луже у забора. Несколько телег, из конюшни тянет навозом, да и вообще, запах – чисто деревенский (кто бывал – поймут). Правда, из таверны ещё тянуло запахом разных вкусностей – свежеиспечённым хлебом, мясом со специями. Я даже начал потихоньку завидовать тем, кто сидит сейчас в душном помещении и макает свежим хлебом вкуснейшую подливку.
Чтобы как-то отвлечься, стал выискивать новый объект для наблюдений. Тут как раз подъехала карета, из неё вышли три женщины средних лет. Старшая, это сразу чувствовалось, со скучающим видом, но очень пристальным взглядом. Вторая чем-то напоминала шаловливого котёнка, третья – обычная, ничем не примечательная. Все в одинаковой одежде, состоящей из курточки, юбки до колен, из-под которых виднелись брючки. У всех на груди значки с какими-то буквами. Резким диссонансом смотрелись небольшие изящные шляпки и тяжёлые ботинки, наподобие армейских берцев. Троица смотрелась странно, и я невольно насторожился. Между тем женщины, старшая впереди, направились к таверне, и у входа столкнулись с простоватым мужиком. Тот, видимо, принял на грудь, хорошо поел, и теперь был готов любить весь мир.
Завидев женщин, он расплылся в улыбке.
–Какие цыпочки, какие красавицы!
Старшая процедила сквозь зубы:
–Негоже обращаться в подобном тоне к незнакомым женщинам.
Мужик игриво осклабился.
–Так в чём же дело? Давайте знакомиться, мадам. Меня зовут Чундик.
Старшая ещё больше построжела лицом.
–Мне плевать на твоё имя и на твои желания! Ты мне мешаешь и отвлекаешь от важных дел. Пошёл вон, чмо!
Улыбка у мужика стала блекнуть, он оторопело смотрел на ещё минуту назад казавшихся ему такими прекрасными женщин.
–А чего сразу ругаться-то? – начал он заводиться – Я ведь говорю вежливо..
–Да насрать мне на твою вежливость! – совсем озверела старшая. Почти без размаха она врезала мужику, и тот, не ожидавший подобной реакции, опрокинулся на землю. Подруги, до этого стоявшие молча, подскочили и, на мой взгляд, очень умело попинали его. Затем уже втроём подтащили к оказавшейся неподалеку неубранной коровьей лепёшке и ткнули его лицом прямо в неё. Мужик задергался, но старшая придавила его голову ногой (теперь стала понятно, зачем им берцы).
