расте пятидесяти семи лет, этот отец семейства по-
104
хож на ухудшенную копию Людовика XVI. Круп
ные светлые глаза заволокла дремота, нижняя губа
презрительно оттопырена, в расстегнутый ворот
видна жирная шея, одна из тех, по которым словно
плачет гильотина. Мой прапрадед избежал ее, по
лучив, правда, свою долю неприятностей, которые
несет с собой революция. Сохранилось письмо, ад
ресованное ему из Касселя в 1778 году, в котором
Мишелю Донасьену дается право называться по
имени принадлежащей ему земли, есть и другое,
где владелец Креанкура, Дранутра, Ломбардии и
других мест именуется попросту гражданином
Кленверком, так называемым Крайанкуром. По
получении этого письма горестная складка у рта,
должно быть, стала глубже.
В мае 1 7 9 3 года в одном из владений семьи де
Гёс, возле Ипра, группа людей беседует вполголо
са в грабовой аллее. Мишель Даниель де Креан-
кур и его жена Тереза — в дорожных костюмах.
Их пятеро детей, старшему из которых шесть лет,
играют на берегу канала под присмотром гувер
нантки. Хозяин, Леонард де Гёс, брат Терезы, за
ключив один из романтических перекрестных
браков, типичных для того времени и позволяв
ших к тому же не распылять состояния, женился
на сестре Мишеля Даниеля, Сесилии. Среди не
скольких семейных портретов, которые мне не
удалось идентифицировать, я выбрала лучший; по
возрасту и стилю одежды изображенный на нем
человек больше всего подходит моему прадеду:
Мишель Даниель вполне мог бы быть этим немно-
105
го нахальным франтом, бледным от пудры, ныне
прячущим под изношенным карриком красивый
костюм из голубого бархата, в котором его писа
ли. На младшем брате, Шарле, — пальто ломови
ка, делающее его наполовину неузнаваемым. Их
старик отец, Мишель Донасьен, надвинул на лоб
парик с косичкой и похож на собственных фер
меров. Не знаю, последовал ли он за сыновьями в
изгнание, и если да, то сопровождала ли его Кон
станция, ей было в ту пору шестьдесят лет. Уехала
она или осталась, нет сомнений, что Констанция
не потеряла голову. Я представляю, как она пре
спокойно вынимает из кармана серебряную коро
бочку с эмалью и в самый последний момент
подшивает волан на юбке Терезы.
Милый аббат, сопровождающий семью, одет
как буржуа. Этот священник — у моего отца еще
хранился принадлежавший ему перстень с амети
стом — считается капелланом Мишеля Донасьена
и воспитателем детей. Но дети еще так малы, что
не нуждаются в учителе, и едва ли семья важни
чала настолько, чтобы иметь собственного капел
лана. Аббат, отказавшийся присягнуть революции
и похожий повадками и манерами на Берниса *,
был, вероятно, дальним родственником или дру
гом людей, с которыми он пустился наудачу по
дорогам Германии.
Маленький живой человечек, кузен Бисваль де
Бриард, только что проскакавший дальними тропа
ми несколько лье, отделяющих Байёль от Ипра,
справляется, какие дороги ведут в Голландию, где
он намеревается переждать грозу *. Решено, что в
106
Генте он сядет в дилижанс, идущий в Роттердам.
Леонард де Гёс и Сесилия, будучи австрийскими
подданными, могут не эмигрировать. Им в принци
пе нечего бояться, хотя натиск санкюлотов пугает
их, как и всех остальных. В замке все ценные
предметы спрятаны в надежном месте. Появление
лакея с освежительными напитками прерывает
беседу, ибо прислуге больше не доверяют.
Эти дамы и господа забеспокоились далеко не
сразу. В 1789 году наказы коммун были весьма
умеренными. Затем массовые волнения и пресле
дования духовенства сильно остудили республи
канский пыл крестьян. Разумеется, новости из
Парижа ужасны, и рокот барабанов под командо
ванием Сантера * заставляет дрожать самых стой
ких. Но Париж слишком далеко, чтобы
чувствовать себя лично в опасности. С тех пор же,
как гильотина заработала в Дуэ, все стало ясно:
мэр Байёля бежал одним из первых. Ж о з е ф Бис-
валь, полагая, что в смутные времена женщины
рискуют меньше, чем мужчины, принял решение
оставить в городе жену, изобретательную и энер
гичную Валентину де Кусмакер, которая с по
мощью нотариуса сумеет, быть может,
перебиться, продавая и фиктивно закладывая зем
ли, или убедит фермеров, чьи расходы возместят
позже, на у ж е потерявшие ценность деньги ку
пить земли и вернуть их затем хозяевам.
Шарль помогает кучеру загрузить экипаж и са
дится сам, у него фальшивые бумаги на случай,
если придется иметь дело с так называемыми пат-
107
риотами: семья якобы едет на воды в Спа. Тереза
держит на коленях еще грудного Шарля Огюсте-
на, гувернантка устраивается со свертками сзади.
Как обычно, потерявшийся баул, ребенок, кото
рый хочет выйти, чтобы подобрать мяч, или кото
рому приспичило, задерживают отъезд. Смех и
нетерпеливые восклицания перемежаются вздо
хами и слезами расставания. Безутешная Сесилия
машет тюлевым шарфом и посылает путешествен
никам воздушные поцелуи.
Мишель Даниель с семьей провел в эмиграции
почти семь лет, вначале в замке Калькар в Прус
сии, а затем в замке Ольфтен в Вестфалии. На
ряду с эмигрантами, горевшими желанием
восстановить порядок во Франции или стремив
шимися сделать карьеру на службе за границей,
были и такие, кого нужда заставила стать препо
давателями фехтования, домашними учителями
или кондитерами. Менее живописны были изгнан
ники, у которых осталось достаточно наличных
денег, чтобы арендовать поместья и жить там по-
крестьянски, тем, что давала земля. Кажется,
именно так и поступили мой прадед и его жена. В
доме царит экономия. Мишель Даниель сносил
свой красивый голубой камзол. Масло для бутер
бродов строго учитывается, так как большие кус
ки его, завернутые в капустные листья,
пользуются спросом на городском рынке. Время
от времени визит проезжающих эмигрантов нару
шает тяжкую рутину изгнания: с местным прилич
ным обществом семья не общается, ибо незнание
108
языка является барьером, хотя владение фламан
дским и помогает кое-как изъясняться по-немец
ки. Когда приходят священник и доктор (а
последний является слишком часто), они беседу
ют с господами по-латыни.
Как обычно в таких случаях, предметом разго
вора становятся различия между страной, откуда
вы приехали, и страной, где вы живете, — разли
чия в манере одеваться, есть, любить, вести себя,
и чужую страну судят сурово. После обеда, сдоб
ренного кисло-сладкими соусами, приготовленны
ми кухаркой-немкой, все переходят в гостиную,
где из экономии свечи зажигают очень поздно, и
то — одну-две. Хитрый кузен Бисваль, не чувст
вуя себя в Голландии в полной безопасности, при
ехал провести несколько дней в Калькаре.
Посетив Францию под чужим именем, остановив
шись в Оснабрюке и Бремене, он привез с собой
немало политических новостей, истинных или
ложных. Что касается героической Валентины, то
она, воспользовавшись недавним законом, внуша
ющим ей ужас, развелась с мужем, чтобы спасти
состояние эмигранта. Ей удалось перевести на
свое имя по крайней мере какую-то часть его зе
мель. Гражданка Кусмакер, бывшая Бисваль де
Бриард, должно быть, получила немало похвал от
офицеров Республики за это доказательство
своей приверженности новым идеям. Хотя ее по
ведение одобрил не присягнувший Революции кю
ре, с которым она видится тайком, она страдает
оттого, что из нужды нарушила обязанности хри
стианки и супруги. К счастью, ей удалось пере-
109
править детей в Австрию, в частности маленькая
Рен нашла вторую мать в одной эмигрировавшей
монахине. Гость бросает взгляд на маленького
Шарля Огюстена, который играет с волчком. Да
же во времена Террора следует подумывать о вы
годных браках между хорошими семьями.
Слабый звук кашля, доносящийся через откры
тое окно, заставляет Терезу поднять голову. Мед
ленно и грузно — она на восьмом месяце
беременности — Тереза поднимается на второй
этаж. Ребенок, ее старший сын, Мишель Констан
тен — в кровати, он весь в поту, за ним ухажива
ет служанка-немка. Врач ничего больше не может
сделать, чтобы спасти его от чахотки. Все, кроме
Терезы, свыклись с мыслью, что мальчик не до
живет до осени. Мать в горе срывает гнев на слу
жанке, не понимающей отдаваемых ей
приказаний.
