ему боец, указывая правой рукой в сторону.
Там бьет пулемет. Коротко. Экономит патроны. Значит – наш.
Пустельга перебегает от дерева к дереву. Кто-то из бойцов окапывается, кто-то – нет. Все ведут огонь влево от оси утреннего наступления батальона. Наконец замполит натыкается на оператора «Мавика». Молодой парень со светлым лицом, русые пряди выбились из-под каски на мокрый от пота лоб. Оператор рад Пустельге, поворачивает к нему экран планшета.
– У меня батарейка садится. Пидоры прут отсюда и отсюда. Вот здеся наших пятерых зажали.
– С пулеметом? – Пустельга понимает, что Гимнаст, прежде чем «затрехсотиться», успел развернуть взвод для контратаки – и крайние справа бойцы попали в «клещи». Как раз рядом с 80-м опорником.
– Да!
Пустельга напрягает память: видел ли он у кого из бойцов автоматы с подствольниками?
– Кто лучше всех гранаты бросает?
– Э-э-э! – мычит оператор коптера.
– Гранаты – мне! – Пустельга забрасывает на спину автомат, перебегает от бойца к бойцу, повторяет: – Гранаты мне!
Ослабить ремень автомата он не успел, тот давит на грудь, норовит с броника слезть на шею. И как я еще цел? Неужели правило «больше двигаться» на самом деле работает?
– Ты! За мной! – Замполит выдергивает из цепи рослого бойца, который ведет огонь из автомата, стоя на колене, из-за толстой сосны.
У Пустельги уже шесть гранат, по три в каждой ладони. Воины падают за бугорок, и замполит передает гранаты бойцу. Рука освободилась, Пустельга с ожесточением чешет подбородок под петлей на мокром от пота ремешке.
Ему удается собрать еще четыре гранаты. Он не спеша выбирает позицию между высоких сосновых пней. Снаряды снесли сосны на высоте полутора метров, бугорок хороший и укрыться, и гранаты бросать. Если пацаны столько продержались, то еще минуту продержатся, «Пустельга» на секунду-другую выглядывает из-за бугорка.
Пулеметный расчет зажат на пригорке, где-то там еще трое бойцов с автоматами. Хохлы атакуют с юга, востока и запада. Как атакуют? Да больше делают вид. Восточная группа должна быть самой слабой, она зашла со стороны 80-го опорника, где погибла штурмовая группа первой роты. «Ну как погибла, – не соглашает сам с собой замполит, – наверняка кто-то остался».
Разглядывая долговязого бойца, выбранного им в напарники, Пустельга снимает каску и расстегивает бронежилет.
– Как звать?
– Данила!
Десантник повторяет движения Пустельги. «Приятно иметь дело с умными ребятами».
– Если выживу, – говорит Данила, – вернусь домой, с дочкой отношения налажу. Четыре годика, а я не видел ее ни разу.
Пустельга стягивает бронежилет, остается в одной боевой рубахе. Без броника легче будет замахнуться. Губы Данилы заметно дрожат, он тоже снимает броник.
– Что ж так? – спрашивает Пустельга.
– Дурак был. Пил тогда, двери ломал. Разбежались, когда Танька беременная была… И не поженились.
– А сейчас? – Пустельга надевает каску.
– Говорю ж. Дурак был. – Данила зло сплевывает. – Как думаете, если позвоню ей, даст с дочкой поговорить?
– А чего ж не дать? Она ж у тебя не дура была. А у ребенка должен быть отец! Даст!
– Да замуж она вышла уже. За другого. И Полинка другого папой зовет. А меня как бы и не было вовсе никогда. Не хочу так, хочу быть! Хотя бы для нее.
– Гранаты хоть кидать умеешь? – спрашивает Пустельга.
– Да!
– Перед нами хохлы на площади метров в тридцать. Забрасываем их, я справа, ты слева, смещаемся к центру. По пять гранат каждый. Готов?
– Готов!
– По команде! – Пустельга еще раз выглядывает из-за бугорка и задерживает взгляд на расположении противника чуть дольше, чем в прошлый раз.
От леса почти ничего не осталось, и тонкие стволы служат плохим укрытием. Видны и вспышки выстрелов, и каски с ярко-зелеными нашлепками. Хохлы вертят головами, перекрикиваются. «Сейчас я им!» – Пустельга указывает Даниле его сектор и берет первую гранату, выдергивает чеку…
…И отпускает скобу. Замполит хочет, чтобы первая граната взорвалась в воздухе. Раз-два! Бросает. Выдергивает вторую чеку, бросает! Всё! Можно не прятаться.
Третью, четвертую и пятую гранаты они с Данилой кидают в центр позиции противника, уже стоя на бугорке в полный рост.
– За мной! – Пустельга хватает бронежилет в левую руку, автомат – в правую и бежит на лесной холм, откуда ведут огонь бойцы второй роты.
– Свои! Третья рота, ко мне! Я – Пустельга! – вопит замполит, опасаясь поймать пулю от своих.
Пара пуль в самом деле свистят над головой. Но его узнают. Он падает в тесный окоп для стрельбы с колена и, едва не выдавив оттуда раненного в плечо бойца, надевает на себя бронежилет. Боец зажимает рану рукой.
– Серьезно?
– Ерунда, по касательной!
– Я принял батальон, уходим!
Что-то заставляет Пустельгу задрать голову, в сером небе ему чудится силуэт серого беспилотника. На левом фланге начинается интенсивный стрелковый бой. Неужели обошли?
12.05
Командир пятого батальона Камыш с плохо скрываемым раздражением докладывает Дрозду, что батальон согласно приказу занял 49-й и 50-й опорники, приняв позиции у первого батальона. Начальник штаба мог и по рации узнать результат, но предпочел приехать лично.
– На 79-м кто? – спрашивает Дрозд, которому нет дела до настроения комбата.
– Первый батальон.
– Связь с Пустельгой есть?
– Нет!
На левом фланге 79-го опорника вспыхивает стрельба.
– Что там?
– Там труба!
– В смысле – труба?
– Дренажная. Откуда взялась – непонятно.
«Раньше здесь была парковая зона, не везде же Серебрянский лес был диким. Могла остаться и дренажная труба. – Дрозд бежит на 79-й опорник. – На карте она не обозначена».
Ему навстречу тянутся раненые. Дрозд слышит свист мины и ускоряется. Не будут же отсекать от 79-го опорника его одного? Трупы убитых «укропов» просто вышвырнули из окопов. Кто-то машет Дрозду рукой, и подполковник забивается в нору, вырытую в скате траншеи.
Сквозь звук минометного обстрела Дрозд слышит непрекращающуюся стрельбу пулемета на левом фланге. Труба? Труба! Отсчитав четыре кучных разрыва, он выскакивает из норы и бежит по траншее на левый фланг. Дрозд видит в тридцати метрах окоп, обращенный в сторону 119-го опорника. Пулеметное гнездо. Второго номера нет. Пулеметчик, обернувшись на мгновение к Дрозду, что-то кричит, но тот замечает лишь белые губы пулеметчика и десяток тел у отверстия дренажной трубы, некоторые шевелятся. На «немцах» синий скотч на руках, ногах, касках. Штурмовики. В темноте зева трубы видится неясное движение, и пулеметчик открывает огонь.
По лесу ложится «Град». По нам! Дрозд падает на дно окопа. Едва прекращаются разрывы реактивных снарядов, пулеметчик снова стреляет.
Затем прилетают четыре танковых снаряда, еще одна атака из трубы, отражения которой Дрозд не видит, потому что рядом оглушительно разрывается 155-миллиметровый снаряд американской гаубицы.
Едва к Дрозду возвращается слух и он поднимается на ноги, пулеметчик снова открывает огонь. Теперь лицо пулеметчика красное от напряжения. Достреляв ленту, он отталкивает от себя пулемет и исчезает на дне окопа. Стрелять не по кому – дренажная труба забита телами убитых украинцев.
«Это они пытались скрытно через трубу зайти в тыл 79-му опорнику и окружить первый батальон. А я впервые в жизни поверил в сводки Конашенкова». – Дрозд пытается оценить число убитых врагов, но тщетно.
Мимо него к окопу пулеметчика двое бойцов проносят ящик патронов.
Глава 9
А страха нет!
12.30
Кречет гремит берцами по ступенькам и деликатно стучит по стальной двери подвала. Ему открывает часовой. От раскаленной печи душно. Все места у длинного стола заняты, Кречет узнает лишь своего начальника – заместителя командира дивизии по вооружению, тот сидит на дальнем конце стола – не самое почетное место – и хмурится. Заместитель командующего армией по вооружению оборачивается к вошедшему Кречету и, не здороваясь, хрипло восклицает:
– А вот – десантный подполковник, который у нас «Гиацинт» отжал!
– Я не отжимал, товарищ генерал. – Кречет мельком оглядывает лица сидящих, ища поддержки.
Тщетно. Все – сплошь замы по вооружению, начальники артиллерии и служб РАВ дивизий. Кречет – младший по званию.
– Если я его украл, я бы к вам в ремонт не пригнал! Я ж не дурак.
– Не дурак, – соглашается генерал, притворно смягчается, но взгляда от Кречета не отводит, спрашивает, не обращаясь ни к кому конкретно: – Номера сверили?
– Так точно, товарищ генерал! – Кречет, стиснув зубы, слушает ответ какого-то полковника, но взгляд от лица генерала не отводит, держит удар. – «Гиацинт» числится
