Осталось взять таблички и нарисовать Палатинский холм».
Бестиарий, присев на корточки, как раз знакомился с содержимым чаши, радушно предложенной Титом Вибием. Заслышав слова Гефеста, поперхнулся. Вольноотпущенник свирепо взглянул на него.
Гефест начал негромко, но так как Максим ничего не понимал, возвысил голос и вскочил на ноги. Тит Вибий пришел ему на помощь. К Титу Вибию присоединился и бестиария. Вскоре они втроем плясами вокруг Максима, размахивая руками и топая ногами.
Максим смотрел, подперев щеку кулаком. Описание веселой пирушки, устроенной накануне, было достаточно красноречиво. Столь же выразительно собутыльники представили возвращение домой — как шли с песнями, бережно поддерживая друг друга. Но почему, протрезвев, Гефест не помчался обратно на Палатин, а забился в дальний угол клетушки, оставалось совершенно неясным. Если Гефест страшился императорского гнева, то с каждой минутой этот гнев лишь возрастал. «Или вольноотпущенник намерен прятаться всю оставшуюся жизнь?» Но нет, он, похоже, возлагал какие-то надежды на Максима. «Надеюсь, не ждет, что я при мирю его с цезарем?»
Тем временем троица выдохлась. Тит Вибий, Гефест и бестиарий уселись напротив Максима, разглядывая актера без малейшего восторга. Даже напротив. На их физиономиях читалось заметное отвращение.
Гефест вздохнул, вытащил из-за пазухи восковые таблички.
— Учиться?! Сейчас?!
Вольноотпущенник был непреклонен. Да, он намеревается приступить к урокам немедленно. Тут Максима осенило. То есть он заподозрил, что прозревает истину. Домициан велел Гефесту продолжать занятия с чужеземцем. Должно быть, сказал: «Окончив урок, возвратишься, расскажешь». Лукавый вольноотпущенник, позабыв вернуться после первого урока, решил явиться на глаза императору не прежде, чем чужестранец освоить латынь. Максим посмотрел на Гефеста с жадностью. «Надеешься, эта детская хитрость поможет? Впрочем, — спохватился Максим, — Гефест и не догадывается, насколько его план разумен. Пока освою латынь, с императором, авось, что-нибудь случится».
Кивнув Гефесту, актер взял табличку. У остальных вырвался дружный вздох облегчения.
Они прервали урок, только когда стемнело и невозможно стало разбирать слова. Тит Вибий отправился проводить гостей. Гефест, в сумерках решившийся спуститься по лестнице и выглянуть на улицу, отойти от дома не пожелал.
Всю дорогу бестиарий заставлял Максима повторять слова.
Неизвестно, что телохранитель рассказал сенатору, только Максиму было позволено выходить из дома в любое время и без сопровождения. Четыре недели он без помех осваивал латынь под руководством Гефеста.
* * *
Максим проснулся затемно. Растолкал бестиария. Крадучись, чтобы не потревожить хозяев, они спустились по лестнице и проскользнули в сад. В редеющем сумраке смутно белели мраморные изваяния. Максим поеживался. Ночи стояли холодные, даже не верилось, что днем наступит иссушающий зной. Максим стойко переносил пекло, бестиарий страдал много сильнее. Он меньше года прожил в Риме, к подобной жаре не привык. Максим пытался выяснить, откуда бестиарий родом, как попал в город на семи холмах. Гигант хмуро отмалчивался.
Они подняли с земли влажные от росы деревянные мечи. Максим едва различал очертания огромной фигуры. Однако, как справедливо заметил бестиарий, опасность не всегда близится в сиянии полдня, чаще подстерегает во тьме.
В доме еще все спали, не считая кухонной прислуги. Свет, льющийся из окна, показывал, что огонь в очаге уже разожжен. Временами свет заслоняли темные фигуры — вокруг очага суетились повара. Максим одним взглядом окинул дом и сад — на большее не было времени.
Кружа по площадке, делая обманные движения, противники приближались друг к другу. Сошлись.
За минувшие недели Максим преуспел не только в освоении латинского языка. Теперь меч бестиария гораздо реже достигал незащищенного тела противника.
Максим поскользнулся на влажной траве, упал на колени, спасаясь от удара, извернулся, перекатился. Бестиарий, преследуя его, стремительно взмахнул мечом. При этом выпаливал короткие фразы — отвечал на вопросы Максима, заданные много дней назад, рассказывал о себе.
Максим изловчился, вскочил на ноги. Слушать отрывистые фразы бестиария, вникать, улавливать суть и одновременно отражать удары — была задача из задач.
К собственному удивлению, Максим сумел понять основное. Родом бестиарий был с берегов Рейна. В плен к римлянам попал во время войны, тринадцать лет назад, и вплоть до минувшей зимы жил в Бонне.
— Город в Нижней Германии.
Максиму оставалось сообразить, что Нижняя Германия — одна из римских провинций[22].
В своем племени бестиарий считался лучшим охотником. В Бонне сражался на арене с дикими зверями. Даже такими, каких прежде не видел. Бестиарий назвал зверя. Максим не понял. Бестиарий нарисовал острием меча на песке. Максим склонился, вглядываясь. Быстро светало, можно было уже различить тонкие линии рисунка.
— Носорог! — воскликнул Максим. — Клянусь Вакхом, носорог!
— Где ты видел этого зверя?
— В зоопарке.
— Где?
— В одном городе… по пути в Рим.
— Через какие города ты проезжал?
— Не помню, — Максим, и в самом деле, не мог вспомнить ни одного древнеитальянского города, кроме Капуи. Но Капуя, если верить Джованьоли, располагалась южнее Рима. Максим же уверял бестиария, Гефеста и Вибия, что прибыл с севера.
— Не помнишь город, но помнишь зверя?
Бестиарий атаковал. Еще неделю назад застал бы Максима врасплох, но ныне актер держался настороже и отскочил.
Бестиарий продолжал рассказ. Он прослыл сильнейшим среди бойцов Бонны. Гордился своим умением, наслаждался рукоплесканиями и криками восторга. Выучил латынь, свыкся с нравами и обычаями римлян. Последней зимой в Бонну прибыл ланиста, владелец крупнейшей в Риме школы гладиаторов. Он объезжал провинции в поисках лучших бойцов и остановил выбор на бестиарии. Хозяин, соблазнившись обещанной суммой, не стал упрямиться.
Максим получил удар в грудь и очутился на траве.
— Ты открылся, — флегматично заметил бестиарий.
Актер молча поднялся.
— Почему открылся? — спросил бестиарий. — Сам не имел рабов?
Вместо ответа Максим проворно напал. Бестиарий, казалось, едва шевельнул рукой. Меч скользнул по мечу, Максим, промахнувшись, не устоял на ногах, вдобавок выронил оружие. Прежде чем успел подхватить, бестиарий наступил на меч. Максим изготовился к рукопашной схватке — упустил оружие, быть расплате. Бестиарий поднял меч Максима и отбросил в траву.
— Откуда ты пришел в Рим?
— С севера. С берега моря.
— На севере много племен.
— Русский. Русич, — Максим испытывал заметную неуверенность, сознавая, что историю Древнего Рима знает много лучше истории собственной страны. Потом его осенило: — Мы в родстве со скифами.
— Разве, скифы на севере? — хладнокровно осведомился бестиарий.
— Нет, но… — Максим замялся.
— Ты не знаешь языка северных племен. Богов не знаешь.
— Знаю, — Максим поднапрягся, припоминая курс зарубежной литературы. «Ага, „Песнь о нибелунгах“». — Один, Тор, Фрейя…
Бестиарий молчал, и Максим усомнился: «Кажется, это скандинавские боги. В кого же верили древние германцы?» Опять же, из «родных» богов помнился только Перун. «Позорище!»
— Не лги, я больше не спрашиваю, — ответил
