class="p1">Бестиарий с гордостью показал Максиму крохотную клетушку: мол, телохранителю сенатора отведена отдельная комната над покоями хозяина. Теперь бестиарию предстояло делить ее с Максимом. Актер понимал: его положение в доме сенатора неопределенно. Выше слуг, ниже господ. Гость — не гость, но кров и пищу получит. Максим вспомнил, что возле влиятельных людей в Риме увивались горожане, искавшие покровителей. Раздающий милости именовался патроном, получающий — клиентом[20]. Клиенты, в свою очередь, обязаны были оказывать патронам всяческую поддержку.
Что ж, можно сказать, он оказался в роли клиента. Максим почувствовал себя уязвленным. Предпочитал помогать сам, нежели просить о помощи. «Придет время — верну долг с процентами».
Бестиарий ворочался на своем тюфяке. Вероятно, беспокоился, как бы Кастор не скрылся вторично. Максим невольно улыбнулся. Лучшего стража сенатор не мог найти. И не пожалуешься на недоверие. Сам уверял сенатора, мол, с бестиарием друзья не разлей вода, куда один, туда и другой.
Бестиарий пристроил свой тюфяк поперек выхода и вздохнул с облегчением. Вскоре послышался громовой храп. Максим заснул не сразу. Перебрал в памяти все, случившееся за день. Шел всего-то третий день его пребывания в Древнем Риме. «За трое суток успел столько наворотить!»
Засыпая, Максим вспомнил, как тревожно смотрела на него Сервия. «Сенатор, может, мне поверил. Но не она».
…Проснувшись, он первым делом вспомнил о Гефесте. Удалось ли Титу Вибию задержать вольноотпущенника? Или тот давно на Палатине, рассказывает императору новости?
Максим еще раз обдумал свои выводы. Домициан в гневе объявил прорицателя лжецом, заодно выгнал и чересчур доверчивого вольноотпущенника. А выгнав, засомневался. Что, если прорицатель говорил правду и заговор все-таки существует? Прорицатель хотел спасти императора, но при этом не желал выдавать заговорщиков. Почему? Возможно, был связан дружескими узами с кем-нибудь из участников заговора. В таком случае обнаружить злоумышленников не трудно, стоит только проследить, с кем из влиятельных особ близок прорицатель. Судя по тому, как выгораживал Марцелла (ясно же, и на долговязого инвалида указал только затем, чтобы отвлечь внимание от Марцелла), следует проследить именно за этим человеком. Только так, чтобы не встревожить сенатора прежде времени. Самый простой способ — подослать учителя латыни. Этот растяпа ничего не подозревает, значит, не выдаст своего повелителя даже невольно.
Что подумает император, если Гефест не возвратится на Палатин? Станет искать пропавшего? Вряд ли, вольноотпущенник слишком мелкая фигура. Отправит проследить за сенатором Марцеллом кого-нибудь другого? Тоже нет. Максим почти не сомневался, что правильно угадывает мысли цезаря: если Марцелл причастен к исчезновению Гефеста, значит, что-то заподозрил. Встревожить его еще больше? А вдруг Марцелл нападет первым? Казнить сенатора немедленно? Нет улик. Нужно время, чтобы составить хоть какое-нибудь обвинение.
Время. Максим уверился: Домициан предпочтет выждать. Разумеется, за Марцеллом будут присматривать — издалека, украдкой. «Что ж, сенатор предупрежден. Надеюсь, никакой оплошности не совершит. Нужно выиграть время. В конце-то концов кто-нибудь составит настоящий заговор?!»
Прежде всего, следовало узнать, что с Гефестом. Максим тревожился о хромом вольноотпущеннике. Правильно ли Тит Вибий все понял? Не придушил ли Гефеста невзначай? Максим охотно отправился бы на поиски Тита Вибия, но было слишком рано. Вибий ясно дал понять, что появляется на Форуме после полудня. Где пропадает до тех пор, Максим не представлял. «Не обходить же подряд все кабаки?»
Оставалось набраться терпения и ждать. Пробудившийся бестиарий повел Максима завтракать. Бестиарий ухмылялся, довольный своей предусмотрительностью. Умно было улечься поперек входа, драгоценному Кастору пришлось поубавить прыть.
Они спустились в небольшую квадратную комнату, примыкавшую к кухне. Гладко оштукатуренные стены без каких-либо росписей, простые деревянные столы и табуреты показывали, что оказались они отнюдь не в парадных апартаментах. «Трапезная рабов». Максим пожал плечами, «господином» он себя никогда и не воображал. И вообще, героем для подражания с детства избрал Спартака.
Расправившись с завтраком, Максим начал искать себе занятие. Сидеть сложа руки никогда не мог. Охотно отправился бы изучать город, но прежде следовало предупредить (точнее, спросить позволения) сенатора. Актер вопросительно произнес, обращаясь к бестиарию:
— Марцелл?
Бестиарий понял, поманил за собой. Коридором для слуг они прошли в комнату, называвшуюся «атрий»[21]. Максим замер на пороге, обнаружив, что атрий сплошь заполнен народом. Похоже, сенатор Марцелл принимал клиентов. Выслушивал приветствия — весьма подобострастные, просьбы — длительные и сбивчивые. Кроме любезных ответов, гости получали подарки: новый плащ, корзинку с угощением, запечатанный сосуд, деньги.
Учитывая число клиентов, ясно было, что сенатор освободится не скоро. Проталкиваться сквозь толпу, привлекая всеобщее внимание, Максим не пожелал. Повернулся к бестиарию, пожал плечами: «Веди, куда хочешь».
Следом за бестиарием отправился на другой конец дома. С изумлением обнаружил, что к дому еще примыкал и сад. Две прямые аллеи, обсаженные аккуратно подстриженным кустарником, вели к зеленым беседкам. Максим углядел небольшую калитку, выводившую, очевидно, в переулок. Нетерпеливо подергал ручку. Калитка оказалась заперта, бестиарий злорадно оскалился.
Вместе они прошествовали на лужайку между беседками. Трава здесь была вытоптана, как на той поляне у терм, где состязались борцы. «Понятно, стадион». Бестиарий подтвердил догадку Максима, подняв с травы деревянный меч. Таких мечей валялось на лужайке несколько, судя по толщине — разной тяжести.
С минуту Максим смотрел, как бестиарий отражал удары невидимых противников. Смотрел с невольной завистью. Ему приходилось заниматься фехтованием, но о подобном мастерстве не смел даже мечтать.
Максим взял второй меч и встал напротив бестиария. Тот невольно расхохотался. Максим покрепче сжал деревянную рукоять. Бестиарий неторопливо двинулся вперед, скользящий плавный шаг сменился стремительным броском. Деревянный меч вырвался из руки Максима и, описав в воздухе дугу, упал в траву. Максим поднял меч, встал в прежнюю позицию. После второго броска очутился на земле сам.
Следующий час разнообразия не принес. Бросок, удар, встреча с землей. Максим каждый раз упрямо возвращался на прежнее место. Бестиарий посоветовал выбрать меч полегче, Максим отказался. Читал: новобранцев в легионах заставляли сражаться тяжелыми деревянными мечами. После этого металлический меч казался невесомым.
Когда солнце поднялось над вершинами кипарисов, бестиарий с Максимом вернулись в дом. Актер обливался потом и тяжело дышал, руку ломило. Зато бестиарий взирал на него с гораздо большим уважением, чем прежде.
Максим жаждал умыться, но пришлось ждать, пока омовение совершит хозяин. Только после этого рабы смели войти в термы.
Купальни в доме сенатора были не столь великолепны, как общественные, хотя поражали взгляд обилием мрамора, серебра и перламутра. Но, увы, там не было простора, а помыться хотели не меньше сотни человек — вероятно, почти вся мужская прислуга в доме. (Женщины купались по утрам.) Выходит, в доме обитало рабов двести. Максим
