они явились босиком.
Молчал привратник недолго. Приветил гостей визгливой бранью. Максим прислонился к стене. Зачем даром тратить пыл? Все равно ни слова возразить не сумеет. Тит Вибий сварливо отвечал.
Вскоре на шум примчался другой раб, по-видимому, управитель. Увидев Максима с Титом Вибием, обрадовался не сильнее привратника. Крикнул что-то в глубину дома, вероятно, призвал подмогу. Развернулся и хотел уйти, когда Максим негромко произнес:
— Цезарь Домициан.
Привратник с Титом Вибием в пылу ссоры не расслышали, чье имя прозвучало. Но управитель переменился в лице. Не дольше мгновения смотрел Максиму в глаза, потом что-то скомандовал раскричавшемуся привратнику. Раб застыл с открытым ртом.
Тит Вибий злорадно ухмыльнулся. Максим небрежным кивком поблагодарил управителя и проследовал за ним. Вибий не отставал.
Они оказались в просторной комнате. Вечерело, были зажжены светильники. В квадратном бассейне тускло поблескивала вода. Пол перекрещивали тени от колонн и статуй. По одну сторону дверей высилось изваяние самого хозяина, по другую — какой-то дамы.
Двое рабов, опустившись на колени, скребли пол, третий подливал масло в светильники, четвертый расправлял занавеси у дверей. Максим когда-то прочел, что богатейшие римляне держали более четырехсот слуг. Он еще тогда ужаснулся: «Плотность населения, как в вагоне метро». Сейчас он оглядывался, пытаясь понять, как в доме просторном, но отнюдь не гигантском, могло помещаться столько народа? Приходилось думать, что либо сенатор Марцелл довольствовался меньшим количеством слуг, либо они хранились штабелями на складе.
В доме было тихо. Только из-за белой занавеси, отделявшей вход в другую комнату, доносились приглушенные голоса и женский смех.
За этой занавесью и скрылся управитель. Отсутствовал недолго. Послышался изумленный возглас, новый взрыв смеха, и управитель возник на пороге. Настороженно оглядел Максима, с отвращением — Тита Вибия. Посторонился, пропуская гостей в комнату.
Они попали в библиотеку. Об этом говорили высокие шкафы, заполненные футлярами со свитками. Несколько свитков лежало в корзине, один, развернутый — на изящном круглом столике. Над свитком, голова к голове, склонились две женщины.
Заслышав шаги гостей, выпрямились. Одна, постарше, бесспорно была сестрой хозяина. Тот же высокий лоб, прозрачные серые глаза, четкий рисунок губ. Другая… Максим прирос к полу, узнав рыжую весталку.
Девушка откинулась на спинку стула и звонко рассмеялась, в свою очередь узнав Максима и забавляясь его изумлением. Обернувшись к подруге, что-то быстро сказала. Максим истолковал ее слова как: «Это тот чудаковатый иноземец, помнишь, я рассказывала?» Подруга, должно быть, помнила. В ее глазах промелькнуло выражение недоверия и тревоги. В тот миг она стала еще больше похожей на брата.
Спросив согласия у весталки, хозяйка свернула рукопись и бросила в корзину. Жестом пригласила гостей пройти во внутренний двор. Первой пропустила в двери весталку, потом спустилась по ступеням сама. Максим невольно залюбовался походкой обеих женщин. Они не просто шли: выступали, шествовали, плыли, скользили — какие еще можно подобрать эпитеты? Ясно, никогда не носили хозяйственных сумок, не мчались на работу в переполненном транспорте, не метались по кухне от холодильника к раковине…
Максим устремился следом, четко печатая шаг. Тит Вибий тоже подтянулся. Они почти уже добрались до скамьи, когда благодетель наступил на какой-то острый камешек и запрыгал на одной ноге. Торжественная минута была загублена. Максим встретился взглядом с весталкой, и оба не удержались от смеха. Хозяйка крепилась чуть дольше, потом тоже прыснула. Тит Вибий мгновение пытался сохранить вид оскорбленного достоинства, не выдержал и захохотал так, что в распахнутые окна выглянули слуги.
Смеясь, Максим повернулся и узрел в двух шагах сенатора Марцелла. Скрестив руки на груди, склонив набок голову, Марцелл наблюдал за происходящим. За спиной его возвышался бестиарий.
Максим оборвал смех. Испуганно примолк Тит Вибий. Густо покраснела и потупилась сестра сенатора. Одна весталка продолжала заливаться — ее крайне позабавило смятение остальных. Была уверена: сенатор простит ей любую дерзость. Максим скосил глаза на сенатора. Марцелл был на голову выше девушки, к тому же стоял, а она сидела, и все равно казалось: смотрит на нее снизу вверх. Весталка принимала такое поклонение, как должное. Еще бы, ее чтил весь Рим!
Приветствовав сенатора, Максим кивнул бестиарию. Выразительно почесал спину: как, мол, ушибы болят? Бестиарий молча показал кулак.
Максим чувствовал настороженный взгляд Марцелла. Вероятно, управитель рассказал хозяину, с какими словами гость ворвался в дом. Сомнения сенатора были понятны. Чужеземец, не знающий языка, не может быть посланцем императора. Значит, хочет сообщить что-то об императоре. Но в разговор о цезаре лучше лишний раз не вступать — если, конечно, не намерен восхищаться властителем. Не отослать ли подозрительных оборванцев прочь? Или все-таки выслушать?
Весталка прощебетала что-то, указывая на Тита Вибия. Сенатор усмехнулся и, отвечая, кивнул в сторону бестиария. Максим перевел ответ как: «Могла бы заметить, всегда приводит приятеля».
Весталка лукаво улыбнулась Максиму. Указала пальчиком на него:
— Кастор.
На бестиария:
— Поллукс.
На Тита Вибия:
«А это кто?»
Прежде чем Максим успел ответить, Тит Вибий стукнул себя кулаком в грудь:
— Язон.
Сенатор понимающе кивнул: «Скоро ли явятся остальные аргонавты?» Максим хотел заверить, что больше никого не будет, но именно в эту минуту управитель провел во двор вольноотпущенника Гефеста. Учитель латыни сжимал в руках таблички для письма, явно намереваясь продолжить урок.
Максиму стало не до смеха. Сам Гефест не додумался бы разыскать его у сенатора, да, памятуя обиду, и не стал бы этого делать. Значит, исполнял повеление Домициана. Император решил проверить, ошибся прорицатель, указав на долговязого инвалида, или солгал намеренно? Если выгораживал Марцелла, то непременно появится в его доме, желая предостеречь.
Максим стиснул зубы. Он совершает ошибку за ошибкой! Зачем пришел сюда? Что толку сенатору от невнятных предупреждений?! Теперь Гефест известит Домициана, с кем водит дружбу прорицатель!
Гефест любезно приветствовал хозяев и весталку, что-то буркнул Максиму, Тита Вибия не счел нужным заметить. В пространной речи объяснил сенатору: пожаловал обучать латыни одного из его домочадцев. Во избежание ошибки прямо указал на Максима.
У сенатора достало юмора ответить. Судя по жестам, вопрошал: дозволено ли будет хозяевам остаться в доме? Или не смеют мешать столь важному занятию?
Гефест шуток не понимал. Выпрямился, вздернул подбородок. Он никому не позволит насмехаться над любимой наукой, даже могущественному патрицию. Прежде чем успел наговорить лишнего, вмешалась сестра сенатора. Что-то сказала, подняла глаза к темнеющему небу, зябко повела плечами. «Для урока уже поздно, стоит ли утомлять глаза?»
— Утром.
Это слово Максим понял. Гефест обидчиво поджал губы. Стоило проделать такую дорогу, чтобы возвратиться ни с чем. Если император поинтересуется, как прошел урок, что ответить? «Не бойся, император останется
