Интересно, что прообразом манекенов являются покойники в «Веселой покойницкой» (1970): «Ну а покойники — крепкие люди <…> Он — идеал, этот самый покойник» (АР-4-100) = «Грядет надежда всей страны — / Здоровый, крепкий манекен»; «Все, и шофер, получили увечья, / Только который в гробу — ничего»[1310] = «В них сколько ни стреляли — / Не умер ни один!»; «Только которым в гробу — ничего» = «Живут, как в башнях из брони. <…> Их не волнует ни черта» (АР-6-154); «Мертвых квартирный вопрос не берет» = «Его налогом не согнуть, / Не сдвинуть повышеньем цен»; «Трудно по жизни пройти до конца. <…> Нет, я в обиде на нашу судьбу» = «“Мол, жив еще, приятель? / Доволен ли судьбой?”»; «В царстве теней, в этом обществе строгом, / Нет ни опасностей, нет ни тревог» = «Хранят достоинства теней, / Всё молча — ни звука, ни слова» (АР-6-156); «Ну а покойники — бывшие люди, — / Смелые люди, и нам ни чета» = «Хоть нам подобные они, / Но не живут подобно нам. <.. > И нам, безумным, ни чета»: «Вот молодец, этот самый усопший: / Не испугается и не соврет» (АР-4-98) = «Наш главный лозунг и девиз: / “Учитесь у манекенов”» (АР-6156); «Так что в потенции — каждый покойник» = «…Что если завтра мы умрем — / Воскреснем вновь в манекенах»; «Только покойничек губ не разжал» (АР-4-100) = «Лицо у них лоснится, / Цедят через губу» (АР-6-156). И далее лица манекенов напрямую приравниваются к лицам покойников: «У нас такие лица / Бывают разве что в гробу» (АР-6-156). Да и сами манекены неотличимы от покойников, поэтому: «Мы обряжаем трупы / И кукол восковых» (.АР-6-158).
Как говорил Александр Галич о тех, кто исключал его из Союза писателей в 1971 году: «Это всё духовные мертвецы. Нельзя заниматься такими делами и сохранить живую душу»1 ш.
А поскольку манекены — это живые мертвецы, они описываются так же, как смерть в «Охоте с вертолетов»: «И скалят зубы в ухмылке <.. > Здоровый, крепкий манекен» = «Вот у смерти — красивый, широкий оскал / И здоровые, крепкие зубы».
Также следует остановиться на тождестве манекенов в стихотворении «Мы — просто куклы…» и «Балладе о манекенах» с «Медведями» в «Марше футбольной команды “Медведей”» (1973): «Посмотрите на витрины: / На подбор — все как один — / Настоящие мужчины, / Квинтэссенции мужчин» (АР-11-78) = «И пусть святые <…> на настоящих идолов глядят!» (АР-6-114) («посмотрите на…» = «на… глядят»; «настоящие мужчины» = «настоящих идолов»); «Мы не чудим и никогда не унываем» (АР-11-82) = «Не унывают смелые “Медведи”» (АР-6-114); «У них всё ладится — взгляни!» /4; 368/ = «Они не знают на поле проблем» /4; 147/; «Элегантнее одеты» (АР-11-80) = «Шикарные» (АР-6-114); «Ее, закутанный в меха, / Ласкает томный манекен» = «Но те же наши лапы — нежные / Для наших милых девочек и жен»; «У нас есть головы, но с ватными мозгами» (АР-11-80) = «С железным сердцем, с гранитной головой» (АР-6-114); «Мы — не ангелы небесные <…> Мы. хоть тоже безгреховные» (АР-11-82) = «И с юношеской чистою душой <...> Мы — ангелы азарта» (АР-6-114).
Поэтому манекены и власть связаны друг с другом: «Войдет в правительство страны / Наш самый главный манекен» (АР-17-3 9), «Для начальства, говорят, / Мы ценнее платьев / И любимее, чем штат / Из живых собратьев» (АР-11-82). А Медведи тоже дороги своему начальству, поскольку «услаждают взоры их футболом» (АР-6114). Кроме того, и те, и другие — дьяволы: «А он — исчадье века — / Гляди, пустился в пляс» (АР-6-156) = «Мы — дьяволы азарта / Кошмарные» (АР-6-114). Манекены же прямо сравнивают себя с медведями: «Словно в зимней спячке, / Но из спячки выйдем» /3; 466/. А равнодушие манекенов: «Унеси весь магазин — / Мы не шелохнемся», — сродни равнодушию чиновников: «И наплевать — шум ли кругом, / треск ли, / Мне б усидеть лишь на таком / кресле» («Понятье “кресло” — интересно…», 1968).
Теперь обратимся к параллелям между «Балладой и манекенах» и стихотворением «Вооружен и очень опасен» (1976). Одну из них мы уже отмечали выше — сравнение власти с дьяволом: «А он — исчадье века…»/4; 370/ = «В аду с чертовкой обру-чась, / Он потешается сейчас» /5; 419/. Но на самом деле их гораздо больше: «А утром на местах стоят, / Но есть, которые как раз / Не возвращаются назад, / А остаются среди нас! <.. > А он — исчадье века — / Гляди, пустился в пляс» (АР-6-156) = «Согласьем чёрта заручась, / Быть может, здесь он, среди нас» (АР-6-183); «В обличье человека, / Но много веселее нас» /4; 370/ = «Да человек он или нет?» /5; 421/; «И скалят зубы в ухмылке» /4; 138/ = «Он, может, скалится сейчас» /5; 421/, «Он потешается сейчас» /5; 419/; «Сдается мне — они хитрят» /4; 140/ = «Он жаден, зол, хитер, труслив» /5; 97/; «И пьют, и прожигают / Свою ночную жизнь» /4; 140/ = «Его споить и заплатить — / И он за жертвою следить / Из грязных обочин согласен» /5; 420/; «В бездушный равнодушный клан / Маньяков и манекенов» (АР-6-156) = «Он враг мужей, растлитель жен» /5; 416/; «Вон тот кретин в халате / Смеется над тобой» /4; 139/ = «Он глуп — он только ловкий враль» /5; 421/ (кроме того, он «вооружен и очень опасен», а через год в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…» поэт скажет: «Там каждый, кто вооружен. / Нелеп и глуп, как вошь на блюде»).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Если в «Балладе о манекенах» этот самый манекен пустился в пляс, то так же ведет себя и диктатор в «Пятнах на Солнце»: «Вот и другой пустился в пляс, / На солнечном кровоподтеке / Увидев щели узких глаз / И никотиновые щеки». Эти же пляски представителей власти упоминаются в «Мистерии хиппи»: «Добывайте деньги в раже, / А добыв, пускайтесь в пляс» (АР-14-125); в «Песне-сказке про нечисть»: «Танцевали на гробах — богохульники» (АР-11-6); и в «Набате»: «Всех нас зовут зазывалы из пекла / Выпить на празднике пыли и пепла, / Потанцевать с одноглазым циклопом, / Понаблюдать за Всемирным потопом» /3; 408/. Да и «пожары над страной» в песне «Пожары» тоже «танцуют»: «Их отблески плясали в два притопа, три прихлопа». Здесь — пожары, а в «Набате» — пыль и пепел (как следствие пожаров). Причем если в «Набате» «страх овладеет сестрою и братом», то и в «Пожарах» сказано: «Пожары над Землею — нету выше и страшней» (АР-10-198). А главные герои поседели: «Стал от ужаса седым звонарь» /3; 199/ = «И ветер злой со щек мне сдул румянец / И обесцветил волосы мои» /5; 519/. Также в обоих случаях говорится о смерти: «Смерть — это самый бесстрастный анатом» = «Доверчивую Смерть вкруг пальца обернули»; «Путь уступая гробам и солдатам» = «Убитых выносили на себе»; о всеобщем сумасшествии: «Нет! Звонарь в раздумьи, это мир в безумьи» (АР-4-72) = «И мир ударило в озноб / От этого галопа»; и о том, что вся земля объята огнем: «Нет! Огнем согрета мать-Земля» = «Пожары на земле — всё выше, злее, веселей» (АР-10-198).
Теперь продолжим разбор стихотворения «Вооружен и очень опасен»:
Кто там крадется вдоль стены,
Всегда в тени и со спины?
Его шаги едва слышны, —
Остерегитесь!
Он врал, что истина в вине.
Кто доверял ему вполне — Уже упал с ножом в спине, —
Поберегитесь!
Здесь сразу обращает на себя внимание мотив слежки: «Кто там крадется вдоль стены…», — который встречается и в других произведениях: «Словно фраер на бану, / Смерть крадется сзади — ну…» /5; 571/ (фраерами называли герои своих врагов и в черновиках песни «У нас вчера с позавчера…», 1967: «Шла неравная игра — одолели фраера» /2; 353/), «За друзьями крадется сквалыга / Просто так — ни за что, ни про что» /5; 330/, «Я чувствую, что на меня глядит соглядатай, / Но только не простой, а невидимка» /2; 76/, «Пока следят, пока грозят — / Мы это переносим» /1; 117/, «Он, если нападут на след, / Коня по гриве треплет нежно» /5; 89/, «А на вторые сутки / На след напали суки» /1; 50/, «Я где-то точно наследил — / Последствия предвижу» /5; 205/. Да и в самом стихотворении «Вооружен и очень опасен» (в первой редакции) появлялось сознание лирического героя — для того, чтобы более «лично» сказать об указанном мотиве: «Не приведи, господь, хвоста / За мною следом» (АР-6-184).
