А с песней «Невидимка» (1967) наблюдаются почти буквальные сходства: «Я не знаю, где он есть. / Ощущаю только — здесь» (АР-9-68) = «Он здесь, он слышит, он предаст» (АР-6-183); «Я чувствую, что на меня глядит соглядатай, / Но только не простой, а невидимка. <.. > Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем, / Ну, а что другое если — мы стесняемся при нем» /2; 76/ = «Всегда в тени и со спины. <…> Он ночью в окна вам глядит» /5; 418 — 419/ («на меня глядит» = «вам глядит»; «невидимка» = «в тени и со спины»; «ночью» = «ночью»). Причем в последнем стихотворении лирический герой тоже говорит о себе и о своей супруге: «Мы больше громко не поем, / И даже в комнате вдвоем / Мы света ночью не гасим» (АР-6-187).
Поэтому в «Невидимке» герой ведет с невестой безобидные разговоры про погоду, а в стихотворении «Вооружен и очень опасен» рекомендует: «Не говорите лишних слов» /5; 96/ (что восходит к стихотворению «Поздно говорить и смешно…», 1971: «Вслух не говори»). И если невидимка мешает герою и его невесте жить нормальной супружеской жизнью, то центральный персонаж стихотворения «Вооружен и очень опасен» охарактеризован как «враг мужей, растлитель жен» /5; 416/. Сравним также в «Песне про плотника Иосифа» (1967): «Вдруг в окно порхает кто-то / Из постели от жены». А в предыдущем случае: «Он ночью в окна к вам глядит» /5; 419/. Ранний персонаж назван «святым духом», а поздний — «вездесущим» /5; 419/ (что также является божественным атрибутом). Соответственно, в обоих случаях власть по своему всемогуществу приравнивается к богу. И формальная противоположность этих персонажей («Он, видно, с дьяволом на ты» /5; 417/, «Коль святой — так Машку брось!» /2; 71/) здесь не играет роли, так как ведут они себя одинаково: «Потому что, мне сдается, этот ангел — сатана» /2; 72/.
Приведем еще некоторые сходства между стихотворением «Вооружен и очень опасен» и «Лукоморьем» (1967): «Он давно Людмилу спер — ох, хитер» = «Он жаден, зол, хитер, труслив»; «…баб ворует, хнычь не хнычь» = «Он враг мужей, растлитель жен»; «С окружающими туп стал и груб <…> врун, болтун и хохотун <…> Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать» = «Он глуп — он только ловкий враль» («туп» = «глуп»; «врун» = «враль»; «Ловко» = «ловкий»); «Раз напился он — кошмар — и удар» (АР-8-122) = «Когда он пьет, тогда слезлив» /5; 97/.
И доверять им, разумеется, нельзя: «А кое-кто поверил второпях, / Поверил без оглядки, бестолково. / Но разве это жизнь, когда в цепях?! / Но разве это выбор, если скован?!» («Приговоренные к жизни», 1973) = «Кто доверял ему вполне — / Уже упал с ножом в спине» («Вооружен и очень опасен», 1976). Однако и сам лирический герой, с одной стороны, никогда не доверял власти: «Я никогда не верил в миражи, / В грядущий рай не ладил чемодана» (1979). А с другой — будет мечтать о том, чтобы «упасть с ножом в спине»: «Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом» («Райские яблоки»). И именно это произойдет в стихотворении «Неужто здесь сошелся клином свет…»(1980): «И вдруг — ножом под нижнее ребро <.. > Обманут я улыбкой и добром» (подробнее о нем — на с. 600 — 607).
В строках «Кто доверял ему вполне — / Уже упал с ножом в спине» заключен мотив «власть атакует со спины», который в разных вариациях встречается во многих произведениях: «Рванулся к выходу — он слева, — / Но ветеран НКВД / (Эх, был бы рядом друг мой Сева!) / Встал за спиной моей. От гнева / Дрожали капли в бороде» («Прошу прощения заране…», 1971; С4Т-3-67), «Не прыгайте с финкой на спину мою из ветвей» («Черные бушлаты», 1972), «Затылок мой от взглядов не спасти, / И сзади так удобно нанести / Обиду или рану ножевую» («Песня про первые ряды», 1970), «И — нож в него, но счастлив он висеть на острие, / Зарезанный за то, что был опасен» («О поэтах и кликушах», 1971), «Но с ножом в лопатке / Мусора его нашли» («Несо-стоявшаяся свадьба», 1964), «И вдруг — как нож мне в спину — / Забрали Катерину»[1311] [1312] («Не уводите меня из Весны!», 1962), «Хорошо, если знаешь, откуда стрела. / Хуже, если по-подлому — из-за угла» («Баллада о времени», 1975), «Схлопотал под лопатку и сразу поник» («Охота с вертолетов», 1977; черновик /5; 535/), «То ль судьбе он влепит точку, / То ль судьба — в лопатки клин» (частушки к спектаклю «Живой», 1971), «В затылок, в поясницу вбили клин» («Побег на рывок», 1977; черновик — АР-4-14), «Я не люблю, когда острее клина / В затылок мне врага направлен взор» («Я не люблю», 1968; черновик /2; 442/), «Ко мне заходят со спины / И делают укол» («Ошибка вышла», 1976), «Вот он заходит со спины» («Вооружен и очень опасен», 1976; АР-6184), «Вот сзади заходит ко мне “мессершмитт”» («Песня самолета-истребителя», 1968), «Мне в хвост вышел “мессер”» («Песня летчика-истребителя», 1968).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Строка «Он врал, что истина в вине» говорит о том, что данный персонаж спаивает неугодных людей. Этот мотив находит аналогию в «Балладе о Кокильоне» и «Двух просьбах»: «Ему шептали в ухо, что истина в вине…», «Но вместо них я вижу виночерпия, / Он шепчет: “Выход есть, — к исходу дня — / Вина! И прекратится толкотня…”». А подобная вкрадчивость напоминает стихотворение «Палач» и песню «Вратарь»: «Вдруг сзади тихое шептанье раздалось», «Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул». Точно так же ведут себя «холуй с кнутом» в стихотворении «Парад-алле! Не видно кресел, мест» и ветер в «Затяжном прыжке»: «Я был неправ — с ним шел холуй с кнутом, / Кормил его, ласкал, лез целоваться / И на ухо шептал ему — о чем? / В слоне я сразу начал сомневаться», «Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно…». Поэтому ветер наделяется теми же характеристиками, что и центральный персонаж стихотворения «Вооружен и очень опасен»: «Ветер врет, обязательно врет!» = «Он врал, что истина в вине»; «И кровь вгоняли в печень мне, / Упруги и жестоки…» = «И злобой, завистью, ножом / Он до зубов вооружен»; «Невидимые встречные / Воздушные потоки»Ш5 = «Не доверяйте / Тому, кто держится в тени», «Посторонитесь, / Когда навстречу он идет» (АР-13-188) (последний мотив встречается во многих произведениях: «Я возвращался, / А он — навстречу. <.. > Конечно, лучше б / Нам не встречаться» /2; 177/, «Там ненужные встречи случаются» /2; 200/ и т. д.); «Бездушные и вечные / Воздушные потоки» = «Циничен он и не брезглив»; «Тупой холодной бритвой / Скребут по мне потоки» = «Ты доверял ему вполне / И вот упал с ножом в спине» (АР-13-190).
Более того, совпадают даже советы, которые дают лирическому герою ветер в «Затяжном прыжке» и виночерпий в «Двух просьбах»: «Не тяни за кольцо — скоро легкость придет» = «Виденья схлынут, сердце и предсердие / Отпустит, и расплавится броня!». Причем оба дают свои советы шепотом: «Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно…» = «Он шепчет: “Выход есть, — к исходу дня — / Вина!..».
Наблюдаются также важные сходства между стихотворением «Вооружен и очень опасен» и «Охотой на волков» (1968): «Идет охота на волков, идет охота» = «Когда охота начата, / Молитва есть одна из ста: / “Не приведи, господь, хвоста / Следом за мною”» (АР-6-186); «Тот, которому я предназначен, / Улыбнулся и поднял ружье» = «В аду с чертовкой обручась, / Он, может, скалится сейчас» (АР-6-178); «Из-за елей хлопочут двухстволки — / Там охотники прячутся в тень» = «В затылок мне устремлены / Глаза и дула. <…> Не доверяйте / Тому, кто держится в тени» (АР-13188), «Палач, охотник и бандит, / Он — всё на свете, он следит» (АР-6-182) («двухстволки» = «дула»; «охотники» = «охотник»; «в тень» = «в тени»).
Кроме того, вышеприведенная цитата из стихотворения «Вооружен и очень опасен» буквально повторяет «Песню про первые ряды»: «В затылок мне устремлены / Глаза и дула» (вариант: «Чужие взгляды») = «Стволы глазищ — числом до десяти, / Как дула на мишень, но на живую. / Затылок мой от взглядов не спасти, / И сзади так удобно нанести / Обиду или рану ножевую» («в затылок мне» = «затылок мой»; «глаза» = «глазищ»; «взгляды» = «от взглядов»; «дула» = «дула»).
